Эрик Лерой: Москва большевистская

Если не приглядываться, город сияет как супернова, а схемы метро обрастают строящимися станциями. Доедешь до конечной любой ветки и увидишь один жилой дом за другим, а за ними еще один, и ночью они горят огнями, как искусственные драгоценные камни. Это здорово, не так ли? Если вновь посмотреть на карту, можно увидеть, как Садовое кольцо, которое долгое время доминировало на карте города, теперь сжалось, и появляется новый, еле видный, пока еще по большей части воображаемый круг, еще одно обещание на будущее. Новое кольцо. Во внутренностях старого тем временем идет ремонт люстр; и старые станции метрополитена — эмблемы прошлых лет, иного образа мышления, закрываются на реконструкцию. Она идет медленно. Господи, как же медленно. «Фрунзенская» будет закрыта следующие 14 месяцев.

Глядя на Садовое кольцо на карте, я вспоминаю одну иллюстрированную книгу, где была изображена Земля — сначала вблизи, а потом все с большего расстояния, так что в конце она была лишь пылинкой в бесконечном космосе. Сто лет спустя, учитывая скорость, с которой расширяется город, Садовое кольцо будет выглядеть как маленькая круглая лысина на голове какого-нибудь бюрократа.

Я живу в столице почти десять лет. Я помню, как меня встречали в Шереметьево в 2007-м и везли на мое новое место жительства в Выхино. Тогда я не знал, насколько это далеко, и мне казалось, что я попал в бесконечный город. Иногда мне все еще так кажется. Так что же изменилось с этого полного энергии, ко всему готового 2007 года?

Как бы банально это ни прозвучало, но это словно женатая жизнь. Сначала сладко, потом пресно, потом горько. Я стал критически настроен по отношению ко многим вещам, которые раньше меня очаровывали. Уровень некомпетентности и плохого планирования начал по-настоящему раздражать. Сколько раз я отправлялся в соседний магазин, где продаются алкоголь и сигареты, и обнаруживал, что там нет ни моего любимого пива, ни вообще каких-либо сигарет. Ладно, может быть, мне и не стоило бы пить и курить, но там было бы то же самое, если бы мы говорили о шубах и икре. Если на что-то существует потребительский спрос, это должно быть в наличии. Даже в Болгарии в продаже никогда не кончается пиво. А это Москва! В чем дело? Кто-то не оплатил доставку? Почему? В этом месте всегда полно людей. Бизнес идет хорошо. Какой-то идиот забыл посмотреть суточный товарооборот и заказать достаточно? Национальная мафия виновата?

Еще одна проблема — не менее идиотский указ о запрете на продажу алкоголя после 23.00. Это город с численностью населения около двадцати миллионов, и работа здесь никогда не останавливается. Люди заканчивают работать в три утра. Мы живем в мире 24/7, а не в средневековом городе, где с заходом солнца запирали ворота. Здесь пробки на дорогах стоят всю ночь. В недавнем прошлом повсюду были киоски прямо у входов в метро, которые работали всю ночь (и обеспечивали рабочими местами сотни тысяч людей, кстати), но сейчас они исчезли. Так что лучше запастись заранее. Или быть готовым спустить все свои деньги на один глоток спиртного в ресторане.

Помимо всего этого есть еще одна проблема у магазина рядом с моим домом. Нужно понимать, что на самом деле это два магазина, расположенных по обе стороны длинного здания, занимающего всю улицу. Эти магазины управляются одной администрацией. И каждый вечер ровно в 20.30 они оба закрываются на 30 минут для каких-то технических работ — подсчета выручки, я думаю. Так, на полчаса, вечером, когда все хотят выпить (и начинающийся в 23.00 комендантский час уже близко), оба магазина просто останавливают торговлю в одно и то же время. Плохо уже то, что такая ерунда не может подождать до времени после закрытия. Но что по-настоящему вызывает недоумение, что они сильно вредят собственному бизнесу и теряют деньги, которые могли бы заработать. Разве не разумнее было бы закрывать один магазин с 20.00 до 20.30, а другой с 20.30 до 21.00? Тогда торговля бы не замирала. Никому это не приходило в голову? Простите, что я звучу как алчный капиталист, но право слово, мы тут пытаемся продавать чертову отраву или нет?

Позвольте мне поделиться с вами одной историей.

У меня есть замечательный друг, который снимает фильмы. В основном рекламного характера, и иногда ему нужна английская речь за кадром. Обычно этим занимался я. Мы встречались в определенном месте, шли в студию, и выпивали по бутылке пива после. Но затем новый закон вступил в силу. Как-то мы закончили где-то в районе половины одиннадцатого, была моя очередь угощать. Ближайшим местом, где продавалось спиртное, был супермаркет. Мы зашли, взяли наше пиво и встали в очередь на кассу. Но поскольку это был супермаркет, люди впереди нас покупали продукты! Мы ждали, ерзали, а часы тикали. Естественно, когда мы добрались до кассы, часы пробили 23.00, а кассы перестали пробивать алкоголь. Мы простояли в очереди 20 минут, но должны были уйти ни с чем.

В любом другом месте вселенной нам бы разрешили сделать покупку, раз мы уже стояли в очереди к кассе. Только не в России. Я уже был готов открыть бутылку, выпить все залпом и спросить, платить мне за нее или нет. Но Макс велел мне успокоиться, он знал, что делать. Мы пошли в Subway и пили там пиво до полуночи. К чему тогда этот чертов закон? Чтобы бездомные алкаши не наводняли улицу перед винным магазином? Я в это не верю.

Я думаю, это просто еще один случай, когда в правительстве придумали новый способ осложнить людям жизнь. ОК, тут хотя бы можно возразить, что власти в России заботятся о здоровье детей. Мудрые постановления действительно существуют, я не спорю (русские обожают своих детей). Но, как только ты достигаешь совершеннолетия, любовь проходит и людей, особенно пожилых, оставляют гнить. Если вы мне не верите, загляните в ближайший дом престарелых. Так что идея о том, что магазинам запретили продавать алкоголь после одиннадцати из отеческой заботы о здоровье нации, — это чушь. Здесь просто много показной, пустословной морали.

Это ведь сделано теми же самыми властями, что угрожали сажать людей в тюрьму за то, что они едят импортные продукты. Властям на самом деле наплевать на все, это лишь отвлекающий маневр. Это такой Новый Патриотизм. Правительство финансирует фирмы, которые выстраивают целые жилые комплексы со скоростью света, но не может отремонтировать центральную станцию метро за время, которого Сталину хватило на индустриализацию восточной части страны. Как бы то ни было, кто покупает эти шикарные апартаменты? У большинства людей сейчас вообще нет денег, они либо потеряли работу, либо были вынуждены смириться с понижением зарплаты. Но победный марш продолжает греметь, в то время как «Фрунзенская» будет стоять обездвиженной, как огромное ископаемое, еще больше года. Как до этого было с «Парком культуры» и «Бауманской».

Еще один пример анахронической глупости. Когда мы с моей женой поженились в 2010-м, она польстила мне тем, что захотела взять мою фамилию. Ладно, почему нет? Я думал, что это будет просто небольшая возня с бумажками в виде заполнения нескольких бланков и ожидания. Как бы не так. Моя жена из Омска. И для того, чтобы взять мою фамилию, она должна была совершить путешествие (пересекая три часовых пояса) в Омск и ждать две недели (может, вышло бы и дольше, если бы Люба раньше не работала в милиции и у нее не осталось бы там знакомых). Почему в XXI веке это не нельзя сделать, воспользовавшись компьютером? Ответ: потому что эта прогнившая система не изменилась, так как правительство не хочет, чтобы она менялась. Нужно ли винить за это Путина и его друзей?

Я виню большевиков.

Когда я много лет назад был в Америке и начал читать о Великой Октябрьской революции 1917 года, я был страшно ей увлечен. И, я полагаю, у меня было очень романтизированное представление о большевиках. Знаете, как это бывает: синдром Че Гевары. Каждый смышленый, шустрый подросток хочет быть революционером — большинство это перерастают. Когда я посмотрел фильм «Доктор Живаго» (первую версию с Джули Кристи и Омаром Шарифом), я был потрясен. Если вы помните, там был персонаж по имени Павел Стрельников, прекрасно сыгранный в фильме актером, чье имя я забыл. Этот парень был настоящим идеалистом. Он ни разу не улыбнулся и не засмеялся за всю свою жизнь, и он был готов уничтожить кого угодно ради своих утопических идей (сумасшедшие идеалисты все такие). Я до сих пор помню бескомпромиссный блеск в его глазах. Я восхищался этим одержимым человеком, готовым пожертвовать всем, чтобы превратить свою родину в рай на земле.

Я больше им не восхищаюсь. Я начал видеть большевиков такими, какие они были на самом деле: бандой головорезов, у которых нет никакого уважения к великолепной культуре, которую они якобы стремились «очистить». Они порвали страну на части и на месте того, что уничтожили, воздвигли грозные серые тюрьмы. Россия до сих пор не оправилась.

Поначалу мне нравился Владимир Путин. Но, я должен признаться, по американским, а не русским причинам. Понимаете, американцам раньше нравились крутые парни, и некоторым все еще нравятся. Джон Уэйн, например. Кем он был? Ну, если вы так же стары, как я, вы помните, что он был играл немногословных персонажей в американских военных фильмах и вестернах (то, что на самом деле его звали Марион Моррисон и он даже близко не был в армии, не имело значения, это Голливуд). Он терпеливо слушал болтовню всяких дураков, а потом без церемоний давал им в пачку. Далее он возвращался к послушной и благодарной женщине, которая гладила ему рубашки и мыла полы после его запоев. Или Клинт Иствуд. Помните фильмы про «Грязного Гарри»? Клинт был еще одним крутым парнем, настоящим антибюрократом. В нем не было никакой слабости. Всевозможных идиотов, которых вы бы сами хотели бы убить, Гарри отправлял на тот свет, часто в очень живописных драках. На выходе из кинотеатра чувствуешь, что получил настоящее удовольствие.

Путин показался мне такого рода малым. Никаких глупостей, никакого пустого трепа. И уж точно никакой политкорректности. Россия была большим игроком на мировой арене, большие деньги крутились, словно конфетти, и все было в порядке. Путин мог летать на вертолете, делая вид, что тушит лесные пожары, кататься по хоккейному полю, надирать кому-то задницу на дзюдо, и я аплодировал. Это продолжалось, пока можно было диктовать цену на нефть. Но даже тогда я, ничего не понимающий в экономике, задавался вопросом: «Почему Россия ничего не делает со всем этим богатством и предоставляемыми им возможностями?» И благодарил небо, что к тому моменту, когда нефть упадет, я, вероятно, уже умру от старости.

Но я еще не умер от старости, а нефть, которая никогда не закончится, потому что ее производят все кому не лень, как жареную картошку, сейчас стоит не дороже чашки кофе. Это наше везение закончилось. И что, назревает революция? Скоро по улицам поедут танки? Конечно, нет. Мне кажется, большинство людей даже не моргнули глазом. Это и хорошо, и плохо. Хорошо, потому что это показывает безграничную жизнеспособность русского народа и его способность переносить трудности. С другой стороны, видна непоправимая апатия, привычка ждать, пока проблема не разрешится сама, и ничего не делать. Это главная проблема: русские сильны и полны жизни, но удивительно пассивны и никогда не готовы к очевидному. Русский — это тот, кто в январе поражен тем, что пошел снег, дороги заблокированы, и теперь он как-то должен провести два дня в своей машине, молясь, чтобы не замерзнуть до смерти. Это результат феодального мышления, согласно которому лорд принимает решения, а мужик надеется поймать крошки со стола олигарха. И это герои, которые сокрушили Наполеона и Гитлера?

Ничто из этого тем не менее не заставит меня разлюбить русских людей. Почему я так люблю Россию? Мазохизм? Какая-нибудь привлекательная массажистка в салоне, которую я не могу забыть? Химикаты в банке с надписью «Джин-тоник», где нет ни джина, ни тоника? Эпизодические случаи пищевого отравления в ресторанах с завышенными ценами? Перед этим сложно устоять, не спорю, но должно быть что-то еще. Что?

Я думаю, что люблю этих людей подобно тому, как восхищаешься боксером, который получает удары, но не падает. Ты понимаешь, что он не может ударить в ответ, но есть в нем что-то несгибаемое, и что бы это ни было за качество, ты хотел бы тоже им обладать. И, скорее всего, не обладаешь. Странным образом, я испытывал те же чувства к афроамериканцам, которых я знал в мои лихие годы в гетто. У меня были все карты, я мог вызвать такси и уехать, а они остались бы там, где были. Но они были круче меня. В каком-то смысле, они были лучше.

И так же русские кажутся обреченными — или запрограммированными — принимать свою судьбу, со злостью и унынием, но не особо стремясь что-то сделать и изменить ситуацию.

Этот негативизм не универсален. Мне посчастливилось встретиться с одними из самых образованных и компетентных людей в городе. И я видел, как отчаяние медленно выжигает им лица. Люди, с которыми считаются. Добросовестные сотрудники и примерные семьянины. Я видел, как они теряют работу, мирятся с 40%-ным сокращением зарплаты и теряют возможность путешествовать; я видел дикий, болезненный страх, растущий в людях, которые упорно работали, чтобы получить свою должность.

Хорошего директора уволили по смс. «Тебя уволили. Иди отсюда», — диктует электронное указание. Почему? Но в России «почему» — вопрос, не имеющий смысла. Новый директор приходит и заменяет старого, как будто это просто точки в документе. Устроился благодаря связям. Ни оправданий, ни объяснений.

Бизнес работает, но вдруг появляется правительство со сфабрикованными обвинениями, счета замораживают, бизнес умирает. Компетентных людей выкидывают из офисов на улицу. Почему? Не спрашивай. Это Россия. Россия — это не страна грез.

Правительство здесь — это губительный, ностальгирующий по СССР анахронизм, корыстная сточная труба, их богатство накоплено на разбитых мечтах — и иногда трупах — лучших людей, которых произвела эта нация; автократия, которая напугана тем, что ее затащат в современные времена и лишат украденного богатства. Так называемая Дума — не более чем персонажи анекдотов. Просто клоуны. Всем по-прежнему управляют большевики.

Если бы только люди, страдающие на этих мрачных ландшафтах, представляли, каким могуществом они могли бы обладать! Но они согласны смеяться над своим горем и превращать в музыку собственное отчаяние. Они завораживающе остаются на плаву. Они напиваются, сжимают кулаки, но они как дети. Или как великолепная упряжка огромных белых собак, несущихся по бесконечным снегам.

После гнусной, полной разочарований эры Путина русских понесет в будущее. Девушки будут красивы, водка польется рекой, и очередной засранец придет к власти. И все начнется по-новой. Странным образом я рад жить в это опасное время. Я больше не поддерживаю прославление военных и ура-патриотизм; я считаю, что растущая изоляционная политика — это сумасшествие, и я больше не верю нашему президенту. Я также чувствую на себе идущую ко дну экономику.

Но я не хочу уезжать. Что-то здесь зацепило меня. Я успел посмотреть мир, по крайней мере его кусочек, и некоторые воспоминания весьма приятны. Паста в Палермо или пинта за пинтой в английских пабах. Но — и это чувство неуловимо, как ветер, — эта размытая, грубая, сбивающая с толку большая пробка вместо города — мой дом. Без русских моя жизнь была бы просто потерей времени.

Перевод с англ.: Александра Котлова