Космическая одиссея Василия Пескова
АВТОГРАФ КОСМОНАВТОВ
Песков вошел в историю человечества как первый журналист, взявший первое интервью у первого космонавта Земли Юрия Гагарина. Поскольку вокруг этой темы накручено много Баек и домыслов, хочу все расставить по своим местам.
Миф первый: только Песков был допущен к космонавтам. Нет, он был среди первых допущенных, но совсем поначалу не главный и не единственный. Первой была корреспондент отдела писем КП Тамара Кутузова, сумевшая через свои связи и через визит к министру культуры СССР Екатерине Фурцевой получить издательский договор с только что созданным Центром подготовки космонавтов. Ей было доверено стать первым летописцем первого в истории отряда космонавтов. Зачисленная лаборантом, Тамара вела дневник, собирала материал для будущей книги. Накануне полета Гагарина примчалась в редакцию, к главреду Юрию Воронову с этим сообщением. Никто в стране, да и в мире не знал тогда, как освещать первый полет человека в космос. Поэтому цензоры не имели инструкций. Воронов воспользовался своим правом главреда в исключительных ситуациях брать ответственность за публикацию на себя, не имея разрешения от Главлита. Тамара назвала имена назначенного космонавта и его дублера Германа Титова, дала адреса для сбора информации. Воронов назначил две бригады: Кутузова (псевдоним Светлана Апенченко) + фотокор Василий Песков едут сторожить запуск возле Звездного, Ярослав Голованов и фотокор Илья Гричер летят на Алтай, к родителям Титова. Полетел Гагарин, Тамара и Василий , услышав по радио сообщение о запуске, через пять минут были в квартире Гагариных. Там Песков сделал свой знаменитый снимок жены космонавта Валентины, напечатанный уже в вечернем экстренном выпуске-листовке Комсомолки и облетевший весь мир. Репортаж писала Кутузова, подписи под заметкой две, что вполне соответствует нашей тогдашней командной морали. «Комсомолка» стала единственной в мире газетой, которая вышла с рассказом о том, что за человек Юрий Гагарин, как он пришел в космонавтику, какова его семья, кто родители и .п. Остальные СМИ питались скудными словами официальных тассовок и ждали указаний и допусков...
Но вот тут-то проявился особый талант Василия Пескова: въедливо копать всякую ситуацию до конца... Еще в квартире у Гагариных он выпросил для газеты их семейный альбом, показывал по возвращению в Голубом зале всем ошалевшим от восторга нашим сотрудникам. Сдал в номер снимки и задумался: а где же Гагарин приземлился, неплохо бы и там побывать. Работал он тогда в газете только пять лет, был официально фотокорреспондентом в отделе иллюстрации, который тогда был совмещен с отделом внутренней информации. Редактором этого совмещенного отдела был Павел Барашев, известный репортёр, тоже оставшийся в истории своим знаменитым портретом Гагарина с голубем в руках. Барашев дружил с маршалом авиации, тогда многие журналисты-мужчины летали на самолетах, такая была удаль и даже, пожалуй, мода на Шестом этаже. И вот Песков сообразил: Паша, давай твоего маршала попросим подкинуть нас на место посадки. Павел позвонил Константину Вершинину, главнокомандующему военно-воздушными силами СССР, тот сказал: а у нас сейчас самолет полетит за Гагариным туда, где он отдыхает перед рапортом, могу вас подсадить...
И Барашев с Песковым полетели в Куйбышев, на закрытый заводской аэродром, откуда их отвезли на обкомовскую дачу, где ночевал Гагарин. Там вечером они познакомились, сыграли в бильярд, утром вместе полетели в Москву, Барашев сфотографировал Пескова с Гагариным в соседних креслах у иллюминатора. Оба журналиста были при этом скованы и боялись что-либо нарушить. Песков для разрядки сыпал анекдотами, которых знал великое множество. Интервью в самолете он еще не брал, но о нем с Юрием договорился.
ОН ВЫБРАЛ ЗЕМНУЮ ОРБИТУ
Итак: первым среди космических журналистов Песков не был, но остаться в истории первым, тем не менее, удалось ему. В их сравнимости с другим великим журналистом «Комсомолки» и космической темы Ярославом Головановым они как будто повторяют тот счет,который был задан им в день 12 апреля: Гагарин выпал Василию, а неполетевший дублер Ярославу. И потом Песков шел на полшага, но впереди, удачно воплощая все свои замыслы и проекты. А Голованову, блестящему артистичному человеку, остроумцу, эрудиту, с высшим инженерно-космическим образованием, все доставалось неимоверными трудами и не сразу.
Голованов стал первым документальным биографом Генерального конструктора Сергея Павловича Королева, посвятив этому труду основную часть жизни. Однако в космос первым журналистом, несмотря на обещание Королева, Голованову так и не удалось подняться.
Так вызревал второй миф о Пескове: что ему подарили космическую тему ради Ленинской премии.
Премия эта была присвоена ему в 1964 году за книгу «Шаги по росе». Выдвинули ее на премию «Комсомольская правда» и издательство «Молодая гвардия» в 1963-м, как только премия была учреждена и появились первые лауреаты, среди которых оказалась бригада журналистов-международников во главе с Алексеем Аджубеем, всемогущим главредом тогда уже «Известий», могущество которого связывали и с тем, что Аджубей был зятем Никиты Хрущева, первого лица в стране.
Премию бригаде дали за освещение визита Хрущева в США. Понятно, что конъюнктурная. Но для газетчиков важным было то, что в Положении о премии появилась сама эта номинация «Журналистика». Все редакции основных газет и издательств стали готовить своих номинантов. «Комсомолка» выбрала Василия Пескова. А почему, скажем, не Голованова, который запустил в газете персональную рубрику «Этюды об ученых», публикации которых вырезали и накапливали в личных архивах миллионы любознаек? Или не Симона Соловейчика, не Ивана Зюзюкина, которые как раз в 1963 году запустили в «Комсомолке» подростковую полосу «Алый парус»? Или не команду Бориса Грушина, запустившего в газете Институт общественного мнения, положившего начало отечественной социологии? Чем Песков оказался предпочтительней? Как ни странно, жизненностью своих очерков, их не придуманностью.
Песков придал журналистике глубину и притчевость настоящей литературы. Его очерки и рассказы из жизни зазвучали в начале 60-х как что-то свежее и самобытное. У Пескова оказался от природы поставленный абсолютный писательский голос, совершенно народный, но при этом и безупречно классический. Недаром же сам он числил себя преемником пришвинской традиции, хлопотал и добился издания Полного собрания сочинений того. Так что это читатель выбрал Пескова своим любимцем, забрасывал редакцию мешками адресованных ему писем, интересовался его личностью и подробностями жизни. Вот говорят об актерах и политиках: берет харизмой. Думаю, так же можно сказать о Василии Михайловиче: он брал читателя не только очерками, но и своей неповторимой харизмой. Об этом хорошо написал, агитируя от КП за выбор их кандидата, тогдашний зам. главного редактора Борис Панкин, который съездил вместе с Песковым в Хопёрский заповедник, чтобы увидеть, как тот работает. И тоже, между прочим, был поражен дотошностью Пескова, его неутомимостью в погоне за нужным кадром и лучшим ракурсом.
Да, пожалуй, свою роль сыграло и умение Василия фотографировать. Очерки он снабжал оригинальными снимками, которые не только украшали публикацию, но и придавали ей новые смыслы.
Главный редактор издательства «Молодая гвардия» тех лет Валентин Осипов рассказывал, что и свою первую книгу с нестандартным по тем временам названием «Шаги по росе» Песков принес уже в созданным им макете. Издатели предложили ему продолжить линию на нестандартность и издать книгу в крупном формате с минималистским оформлением обложки, что сразу выделяло ее среди стандартных книг. Это потом, действительно, сыграло в том числе в пользу выбора песковской работы. Между прочим, в истории высшей советской премии книга Василия Пескова осталась единственной, именно журналистской работой; была впоследствии еще попытка наградить книгу в этой номинации, но уже условно-журналистская, скорей, тоже актуально-политическая. Возможно, сам того не желая, Василий Михайлович задал «Шага и по росе» недостижимую профессиональную планку, некий эталон, повторить который, особенно в годы застоя, оказалось не по плечу другому.
А что же космос? При чем здесь он? А вот при чем. Голованова вызвал главред Юрий Воронов и мягко, но непреклонно пояснил: мол, мы выдвигаем на Ленинскую премию Пескова, ему для усиления книги нужно усилить космическую тему в ней, поэтому пока мы именно ему отдаем здесь первенство. Голованов так написал об этом разговоре в своих «Заметках вашего современника». Наверное, тут все правда. И все-таки, на мой взгляд, неправда. Ведь разговор происходил в 63-м году. А Песков уже в 1961 вышел в авангард космических летописцев, когда и премии как таковой в помине не было. И какое-то время писали о космосе оба. Голованов как инженер-специалист, Песков - репортажи о запусках и космонавтах. Голованов считал себя компетентней (так и было). А Пескову космическая обязаловка была мала и скучна. Он постепенно отсох от этой темы. Космос был ему близок, но как дом человечества, как колыбель природы. Он выбрал для себя земную орбиту. Однако волею своего неугомонного характера, стечением обстоятельств, перед которыми он не растерялся, а сумел их повернуть в свою пользу, великий журналист Василий Песков и на космическую тропу вышел первым из собратьев по профессии.
Голованов все же попал в космос. На снимке ниже его сертификат, удостоверяющий, что с марта по сентябрь 2014 года на МКС в полете находилась памятная медаль, посвященная Ярославу Кирилловичу. А на втором снимке шарж-автограф Василия Михайловича на сигнальном экземпляре книги «Шаги по росе», подаренной им главреду издательства «Молодая гвардия» и редактору этой книги Валентину Осипову.
ИСТОЧНИК KP.RU
