Историки: не все так плохо, эпидемия чумы в XIV веке сделала Европу богатой
Мир страшится экономических последствий пандемии коронавируса. Но история показывает, что эпидемии не всегда разрушительны для экономики в долгосрочной перспективе. Как чума подтолкнула мир к Возрождению, улучшила средний уровень жизни и заложила основы капитализма, рассказывает немецкая газета Süddeutsche Zeitung. Перевод - InoSMI.
Вероятно, все началось в Китае. Там в 1332 году случилась вспышка чумы, и болезнь оказалась чрезвычайно заразной. Причин люди тогда не знали и бороться с болезнью не умели. Из Китая зараза стала распространяться на Запад и в итоге добралась до Европы — на борту торгового судна, отправившегося в конце 1347 года из генуэзской торговой колонии Кефе в Крыму (или Кафа, современное название — Феодосия) в Мессину на Сицилии. Заболевшие члены экипажа заразили итальянцев, которые встретили их весьма приветливо.
Из Мессины чума распространилась по всему континенту. Пандемия «черной смерти», как ее назвали позже, стала крупнейшей катастрофой в истории. Предположительно, от нее умерло до 30% населения Европы — по меньшей мере 25 миллионов человек. Некоторые страны, например, Франция и Италия, потеряли до половины своих жителей.
Причиной эпидемии стала бактерия Yersinia pestis, переносимая крысами, а также среди людей так называемыми крысиными блохами. У заболевшего чумой человека на теле появлялись черные гнойники, и уже через несколько часов после заражения он умирал.
Нынешней эпидемии коронавируса, который по данным на пятницу, 10 апреля, унес жизни 96 тысяч человек, определенно, далеко до масштабов средневековой вспышки чумы. Вместе с тем, сравнение вполне уместно. Эпидемии часто влекли за собой долгосрочные и подчас удивительные экономические последствия. И чума — подходящий пример.
Сразу после эпидемии последствия были ужасающими. Поэт Франческо Петрарка, посетив Рим в 1350 году написал: «Дома лежали в руинах, стены обвалились, храмы рушились, святыни пропадали, законы были растоптаны». В отличие от коронавируса, чума поражала в первую очередь молодых людей, и из-за этого экономический ущерб от нее был еще больше.
Однако, как ни парадоксально, в долгосрочной перспективе катастрофа привела к тому, что выжившим жить стало существенно легче, и в европейской экономике начался стремительный подъем. В Средние века, когда промышленности еще, по сути, не было, благополучие людей зависело от того, насколько много земли (и какой) у них было для сельского хозяйства. Раз людей стало намного меньше, в их распоряжении оказалось больше подходящей для сельскохозяйственных целей земли, а это означало меньше голода и более высокие реальные доходы.
Эксперт по истории экономики Ганс-Йоахим Фот (Hans-Joachim Voth) из Цюрихского университета сказал: «Эпидемия чумы стала одним из факторов Великой дивергенции между Европой и остальным миром». Под «Великой дивергенцией» он подразумевает тот факт, что европейская экономика, по крайней мере после 1700 года, стала намного более производительной, чем экономика других регионов, в частности Китая и арабских стран. Совместно с коллегой Нико Фойгтлендером (Nico Voigtländer) из Йельского университета Фот опубликовал результаты исследования, согласно которым численность населения из-за чумы настолько сократилась, что уже не могла быстро восстановиться благодаря высокой рождаемости. Поэтому работы стало мало, а она сама теперь стоила дорого: «На время жизни нескольких поколений в Старом Свете наступил „золотой век" работы», — говорится в докладе.
Плата за работу стала выше, и денег теперь хватало не только для выживания. Многие люди смогли позволить себе товары класса «люкс». Их производили в городах, число которых стало расти. Ускорился оборот денег, а вместе с ним — и объем взимаемых налогов. Показательным стал подъем семейства Фуггеров, начавшийся вскоре после окончания чумы, когда Ганс Фуггер, отец которого был простым крестьянином, в 1367 году перебрался в Свободный имперский город Аугсбург и занялся производством льняных изделий. Он сплетал льняные нити с импортным хлопком и производил дорогую бумазею. В итоге он стал основателем семейной промышленной империи, просуществовавшей несколько столетий.
Кроме того, в Европе снизилась инфляция, на что указывает историк Пауль Шмельцинг (Paul Schmelzing) в новом исследовании по заказу Банка Англии: с 1360 по 1460 год снижение составило с 1,58% до всего 0,65% в год. Таким образом, прекратился рост цен, которого люди так боялись раньше. Чума, среди прочего, изменила саму природу потребления. Люди вдруг осознали, что их жизнь может в любой момент оборваться, и это, по словам Шмельцинга, привело к тому, что они стали стремиться прожить ее с удовольствием. Соответственно, с 1350 по 1450 год существенно выросло потребление. Это, по сути, подтверждают законы, изданные во многих итальянских городах и направленные против чрезмерной склонности людей к излишней роскоши. Так, в Венеции в 1430 году была ограничена высота каблуков женской обуви.
По мнению некоторых исследователей, потребление предметов роскоши стало предпосылкой к началу эпохи Возрождения и, соответственно, к окончанию Средневековья. Впрочем, более высокие зарплаты не обязательно означали, что людям в те времена жилось хорошо. Князья и короли использовали высокие налоговые поступления для ведения все новых и новых войн. Города росли в размерах, но жизнь в этих городах была очень нездоровой: люди и животные жили практически бок о бок, содержимое ночных ваз просто выливалось на улицу, а крепостные стены ограничивали рост пространства для жизни. Прогресс Европы сопровождался войнами, ростом городов и вспышками завозимых издалека инфекций — тремя «всадниками Апокалипсиса», как их назвали историки Фот и Фойгтлендер.
Убийственные эпидемии поражали человечество как до, так и после «черной смерти». Их экономические и политические последствия бывали непредсказуемы. В 542 году в Константинополе вспыхнула бубонная чума, которую назвали «юстинианской» по имени императора Юстиниана. Она опустошила все Средиземноморье и, вероятно, частично способствовала началу арабских завоеваний сто лет спустя.
Особый след в коллективной памяти европейцев и американцев оставил «испанский грипп», вспышка которого произошла в самом конце Первой мировой войны. По абсолютным числам он оказался еще страшнее «черной смерти»: им заразились по меньшей мере 500 миллионов человек — четверть тогдашнего населения Земли. Более 50 миллионов умерли — больше, чем во время войны. Что касается экономических последствий, то, по подсчетам министерства финансов Канады, грипп обошелся в 0,1% экономического роста. Предположительно, это отчасти было связано с тем, что после окончания войны и демобилизации солдат в любом случае началась рецессия.
Однако в промышленных странах не проявился и долгосрочный эффект роста, связанный с падением численности населения, как это было после средневековой эпидемии чумы. Когда большинство товаров производится на фабриках, количество земли для производства продуктов питания уже не так важно для доходов населения.
Важность так называемой «социальной дистанции» можно заметить на примере «испанки». По данным Wall Street Journal, власти Филадельфии выжидали 16 дней, прежде чем ограничили свободу перемещения жителей города. Сперва они даже разрешили проведение парада. В итоге им пришлось заплатить за это высокую цену: на пике эпидемии смертность в Филадельфии впятеро превышала смертность в Сент-Луисе, где «социальная дистанция» была объявлена уже на второй день.
Сейчас уже ясно, что при пандемии есть очевидный выбор: либо общество на некоторое время смирится с экономическими потерями, чтобы победить эпидемию, либо ему придется расплачиваться многочисленными людскими жертвами. Но у нынешней пандемии есть одно важное отличие от предыдущих: большая часть мира согласна на экономический спад, чтобы предотвратить коллапс системы здравоохранения и спасти человеческие жизни.
В некоторых странах, в первую очередь в США, реакция последовала с опозданием, но лучше поздно, чем никогда. При этом политические круги и центральные банки выделяют триллионы долларов и евро на программы, которые еще несколько недель назад казались просто немыслимыми.
Такого не было еще никогда. Даже когда эпидемию удастся преодолеть и появится вакцина, политикам придется столкнуться с отдаленными последствиями программ спасения. По поводу их отдельных моментов пока можно лишь гадать. Угрожает ли миру инфляция из-за большого количества дополнительно выпущенных денег? Не приведут ли нынешние проблемы с поставками защитных масок и аппаратов ИВЛ к тому, что многие страны начнут стремиться к автаркии? Не захотят ли они поэкспериментировать с введением безусловного базового дохода для своих граждан? Выдержит ли все эти испытания Европейский союз?
Но ясно одно: после эпидемии коронавируса мир станет другим.