«Чужая» война-2: живые и мертвые, с винтовками и без
Потери мирного населения были несравнимо меньше, чем во Второй мировой войне. Называется цифра до 60 тысяч, хотя, как говорит Владимир Богданов, механизм подсчета не совсем ясен. Кроме того, противостояние еще не было проникнуто оголтелой идеологией: воевали прежде всего армии, стараясь напрямую не затрагивая местных жителей.
(Продолжение. Начало…)
И поскольку отсутствовали «партизаны» в привычном понимании этого явления, не было и карательных акций. Партизаны Первой мировой – это регулярные части российской армии, осуществлявшие диверсионные налеты в тыл врага. Так, в ноябре 1915 года под Пинском попал в плен генерал Фабариус, начальник штаба 82-й резервной дивизии — единственная немецкая генеральская потеря на беларусском участке фронта за всю войну (не выдержав позора, он совершил самоубийство). Русские высокопоставленные чины оказывались в плену гораздо чаще.
Что касается массового исхода жителей, оно во многом связано с упомянутой тактикой «выжженной земли»: необходимо было вывести рабочую силу с территории, находящейся под угрозой оккупации, и перебросить в тыл.
Немецкие солдаты и белорусские девушки, 1916
Российская пропаганда, чтобы побудить местных к отъезду, изображала кайзеровцев самыми черными цветами, приписывая им ужасные зверства. Вместе с тем, беженство не всегда было добровольным. Так, жителям Сморгони дали три часа на сборы, чтобы покинуть город. В конечном счете из первоначальных 15 тысяч на руины вернулись не более 100 человек.
Как одно из наиболее пострадавших мест Сморгонь попала в государственный план мемориализации к 100-летию начала Первой мировой войны в 2014-м. Однако из-за недостатка средств строительство заморозили, и сейчас комплекс сам все больше напоминает руину.
Беженцы из Западной Беларуси, 1915
По разным оценкам, с территории современной Беларуси эвакуировали до 2 миллионов человек, в основном из наиболее густонаселенных западных регионов. После революции и гражданской войны более половины решили остаться в России. Последствия демографических потерь ощущаются до сих пор.
Мобилизация: сколько белорусов призвали в царскую армию?
По имеющимся данным, за время войны из беларусских губерний мобилизовали около 700 тысяч человек. Боевые потери определить сложно, поскольку в конце войны учет был формальным, многие документы не сохранились, а некоторые рекрутированные по разным причинам домой не вернулись.
Русские (и белорусские?) солдаты
Принято считать, что погиб или впоследствии умер от ран каждый десятый местный мужчина. И хотя мобилизация в России была тотальной, до системной мемориализации так и не дошло, часто ограничивались братскими могилами с одним крестом на всех — в отличие от Германской империи, где каждый погибший являлся национальным героем и его место захоронения тщательно документировалось.
На территории Беларуси сохранились множество монументов, обелисков и персональных захоронений немецких солдат и офицеров. Нередко среди них можно встретить и славянские имена — когда немцы хоронили на своих кладбищах русских солдат.
Монумент с орлом в Кобыльнике, 1917
За исключением единичных случаев, в современной России, вглубь которой активные действия Первой мировой не докатились, сохранилось только несколько организованных боевых кладбищ тех времен — в нынешней Калининградской области.
Необъяснимое отношение к памяти своих земляков и поныне. В сентябре 2018-го, накануне 100-летия окончания войны, в Поставах перезахоронили останки 160 российских солдат, найденные поисковиками 52-го специального батальона Министерства обороны. Здесь царская армия понесла самые большие потери в Нарочанской операции 1916-го — более 50 тысяч за несколько дней.
Немецкие солдаты возле теплицы
На церемонию тогда прибыли представители посольства Франции (замысел русского наступления заключался в том, чтобы сковать силы Германии на Восточном фронте и ослабить давление немцев на французский Верден), а диппредставительсво России не нашло никого для участия в поминальной службе по своим же соотечественникам.
Сосуществование: как жители относилось к воюющим сторонам?
Судя по фотографиям того времени, солдаты двух армий довольно мирно сосуществовали с местным населением. Первая мировая в этом смысле уникальна для белорусской истории. Если до того боевые действия прокатывались «транзитом», в этот раз фронт на 2,5 года «заморозился». Как итог, продолжалась адаптированная к войне «мирная жизнь»: и те, и другие сеяли и собирали урожай.
Немецкий порядок в Круплях, 1917
В архивах Владимира Богданова много снимков сельскохозяйственных работ, на которых немцы запечатлены вместе с аборигенами. Занимались хозяйством, общались с селянами, даже заводили отношения. Есть и фотографии российских солдат с белорусскими девушками, танцы, вечеринки и даже свадьбы. Частые персонажи — местные дети, с которыми играют и русские, и немцы.
При этом белорусские деревни, где стояли немцы, сильно изменились: здесь прокладывали тротуары, осушали дороги, проводили электричество. Житель Полесья рассказал исследователю об одном из ярчайший впечатлений своей бабушки от знакомства с «кинотеатром»: вечером немцы собрали детей перед натянутой простыней, и вдруг оттуда… поехал поезд. Все с визгом разбежались, точно как у братьев Люмьер.
Кинотеатр с афишами в деревне Данюшево
Очевидно, меняла деревенскую жизнь и русская армия, однако делать объективные выводы по этому поводу сложно — оригинальных фотографий тех преобразований практически не сохранилось. Да и технические возможности, в отличие от германцев, были сильно скромнее.
Захоронения: есть ли разница в подходах к увековечиванию памяти?
На войне, как известно, без потерь не обходится.
Немцы обустраивали захоронения как капитальные: в течение 1916–1918 годов сооружали мемориалы, возводили каменные памятники, ставили ограды. Как правило, каждого воина хоронили в индивидуальной могиле, «братские» — лишь в редких случаях.
«Смешанное» кладбище в Глинно
Мало того, тогда распространенной практикой было хоронить по соседству павших солдат противника, ставя им кресты и каменные знаки. И немцы, и русские привозили на свои кладбища «чужих» солдат, погибших в бою, умерших в госпиталях или в плену. Хоть и враги, но без ненависти, в полную силу проявившейся во время Второй мировой войны.
В Русской армии в первые годы также имела место организация кладбищ, учет убитых и раненых. Однако со временем обычным явлением стали «массовые» могилы, а камень не использовался практическим никогда. В итоге за десятилетия последовавшего беспамятства места большинства захоронений исчезли под бурьяном.
Немецкое кладбище в Десятниках, 1917
На рубеже 1920-1930-х под эгидой Красного Креста прошла международная акция по благоустройству кладбищ. Это коснулось и Западной Беларуси, которая уже находилась под Польшей. Деревянные кресты заменили бетонными надгробиями, новые надписи часто были уже на польском. В основном средства выделяли для работ на немецких или смешанных захоронениях, однако были и исключения – поляки обустроили «чисто русские» кладбища в Браславе, Снове, Погорельцах.
СССР в гуманитарной акции участия не принимал — для советского руководства Первая мировая война осталась «чужой». После присоединения западных земель к БССР в 1939 году работы на военных кладбищах также не велись. И если оборудованные немецкие могилы как-то выстояли (хотя нередко типовые «польские» бетонные плиты использовали как стройматериал для фундаментов ферм), большая часть русских захоронений исчезла: кладбища отдавали под участки для застройки, оттуда брали землю для подсыпки дорог и т.д.
Борис Цитович и Владимир Богданов
Только недавно ситуация стала меняться, да и то в основном благодаря инициативе отдельных людей, краеведов, энтузиастов. Один из них – недавно покинувший этот мир художник Борис Цитович.
Создатель единственного в стране музея Первой мировой войны в деревне Забродье под Вилейкой за счет собственного энтузиазма вернул память о сотнях солдатах русской армии, появились памятники и мемориальные знаки. Постепенно он собрал вокруг себя единомышленников, которые сегодня занимаются такой деятельностью по всей стране. Среди них и Владимир Богданов.
(Продолжение следует)