Он прав
Министр иностранных дел Франк-Вальтер Штайнмайер (Frank-Walter Steinmeier) из-за своих высказываний по поводу маневров НАТО «Анаконда-2016» вынужден выслушивать резкую критику в свой адрес. По его словам, нам не следует с помощью «громкого бряцания оружием и воинственных криков» еще больше накалять ситуацию, «сузить взгляд военными рамками» и искать спасения только в политике устрашения.
Штайнмайер использовал сильные выражения, но он прав. Конечно же, необходимо, чтобы европейские члены Альянса вновь вывели свои военные возможности на самый современный уровень. Для этого необходимо также смириться с увеличением оборонного бюджета. Вертолеты, которые не летают, артиллерийские орудия, которые не попадают в цель, и танки, которые не могут двигаться, — все это отнюдь не является доказательством боеготовности.
И, несомненно, имеет смыл за счет минимального увеличения присутствия сил НАТО показать Польше и прибалтийским партнерам по Альянсу, что Статья 5 Североатлантического договора — нападение на одного члена Альянса является нападением на всех — относится, конечно же, и к ним. Однако мы должны избегать того, чтобы делать их исторически объяснимые, но в настоящее время значительно преувеличенные страхи основой нашей новой конфронтационной политики. И уж тем более мы не должны соглашаться с их требованиями о дальнейшем и постоянном усилении присутствия НАТО в Восточной Европе. Устрашение России не зависит от того, будет ли в Литве, Латвии, Эстонии и Польше на пару батальонов больше, или на пару батальонов меньше. В конечном итоге это зависит только от ядерного потенциала устрашения американцев, а также от доверия к обещаниям относительно их вмешательства (см. Zeit Online от 3-го мая 2016 года).
В том комментарии я уже подверг критике то, что НАТО слишком сужает свое мышление, ограничивая его чисто военными вопросами. От верховного главнокомандующего Объединенными вооруженными силами НАТО в Европе генерала Бридлава (Breedlove) ничего другого и нельзя было ожидать, однако и тогдашний генеральный секретарь НАТО датчанин Расмуссен (Rasmussen) дул в ту же трубу. И его преемник норвежец Йенс Столтенберг(Jens Stoltenberg), который когда-то больше склонялся влево и к проведению мирной политики, уже приспособился к милитаристскому мышлению, подчиняясь требованиям своей должности.
Только так можно объяснить попытку представить ситуацию в официальных документах Альянса таким образом, как будто российские войска уже продвигаются к границам Альянса и готовы перейти в наступление. Однако снабженную необходимыми деталями оценку существующей угрозы общественность не получает.
В данной статье нет места для реалистичного анализа угроз. Однако я разделяю трезвую оценку Дмитрия Тренина, независимого от Кремля директора московского отделения Карнеги-Центра. В свежем номере журнала Foreign Affairs он пишет: «Россия, конечно же, будет укреплять свое присутствие, свой отпечаток (Fußspur) в прибалтийском анклаве Калининграде. Хотя Эстония, Латвия, Литва и Польша не чувствуют себя в безопасности, они убеждены в следующем: Кремль совершенно не думает о том, чтобы совершить нападение, рискуя тем самым развязать ядерную войну с государствами НАТО, а российская сфера контроля, к которой стремится Путин, однозначно не включает в себя эти страны». Вот ответ Тренина на вопрос о том, куда в следующий раз вторгнется Россия: «Маловероятно, что российские вооруженные силы станут такими мощными, как американские. Столь же маловероятно, что они даже в отдаленном будущем смогут угрожать массивной интервенцией какому-то члену НАТО».
Не нужно нагнетать напряженность
Если ситуация такова — а все говорит именно об этом, — то тогда, на самом деле, не нужно постоянно пытаться еще больше нагнетать напряженность — с помощью масштабных маневров, с помощью таких ненужных булавочных уколов как принятие в НАТО Черногории, которой никто не угрожает, или воинственных речей американского министра обороны Эштона Картера (Ashton Carter), который объявил о новом стратегическом «сценарии», в котором говорится о «российской агрессии и применении силы, особенно в Европе (Russian aggression and coercion, especially in Europe), а в некоторых своих речах он даже десять раз использовал слова «победить» и «победа».
Вспоминая о своих миролюбивых корнях в области политики, Столтенберг иногда говорит о том, что устрашение и диалог (deterrence and dialogue) связаны между собой. Тем самым он устанавливает связь с докладом Армеля (Harmel) 1967 года, главный тезис которого состоял в том, что политика в области безопасности и политика разрядки не противоречат друг другу, а добавляют друг друга. Но где же в практической политике НАТО находится этот диалог?
После аннексии Крыма опрометчивым образом был прекращен диалог в рамках Совета НАТО-Россия — как будто не надо именно тогда разговаривать друг с другом, когда ситуация осложняется. Тем временем одно заседание этого совета уже состоялось, тогда как переговоры относительно нового заседания затягиваются. Однако отдающие холодом переговоры на уровне послов, зачитывающих по бумажке свои речи, ничего не принесут.
А где же смелые дипломатические инициативы, которые предотвратят дальнейшую эскалацию и создадут новые структуры, как это было на Венском Конгрессе в 1815 году, на Хельсинкской конференции и в 1990 году, когда была принята Парижская Хартия для Новой Европы? И где новое двойное решение, которой вновь сделает разоружение в Европе актуальной темой? По крайней мере, следует изучить вопрос о том, не будет ли вынужден находящийся в непростой ситуации Путин согласиться на заключение подобной большой сделки (grand deal).
При этом в руках Запада есть козырь: он может признать аннексию Крыма, если Путин за это предложит достаточно много.
И прежде чем вы начнете обвинять меня в том, что я нахожусь на денежном содержании у Кремля, лучше подумайте об этом еще раз.
Кремль, кто бы там не правил, никогда не вернет Крым. Когда Путин его аннексировал, формально он нарушил международное право, и здесь не может быть никаких сомнений. Однако в его пользу говорят два вещи: история и стратегическая логика. С того момента, как Екатерина Великая включила Крым в состав России, он был русским. Тот факт, что украинец Хрущев в 1954 году, как говорится, в пьяном угаре передал его Украинской Советской Республике, было исторической ошибкой. И не случайно Путин стал проявлять беспокойство по поводу российской военно-морской базы в Севастополе, когда Соединенные Штаты в 2008 году начали добиваться принятия Украины в НАТО (в числе других этому помешала и г-жа федеральный канцлер).
После революции Майдана русские столкнулись с правительством в Киеве, члены которого, в большинстве своем, проголосовали против продления договора о Севастополе до 2042 года. И как только представилась возможность сохранить за Россией совершенно необходимую для ее позиции на море военно-морскую базу, Путин уже не колебался и воспользовался ей — не оглядываясь на международное право.
Ни один кремлевский правитель никогда больше не откажется от Крыма, даже если Запад из-за этого еще на 50 лет продлит свои санкции. В таком случае было бы лучше попытаться, стиснув зубы, в обмен на согласие с аннексией потребовать дипломатических гарантий статус-кво в отношении остальной части Европы, и это будет масштабным урегулированием, которое, не затрагивая чью-либо обороноспособность, послужит фундаментом для долгосрочной политики разрядки, примирения и сотрудничества.
Но к этому Франк-Вальтер Штайнмайер еще не готов. Время для этого еще не настало.