Луганский Медник
О людях, возглавлявших комбинат в 30-е годы, известно немногое.
На слуху имена Якова Гугеля и Авраамия Завенягина. О прочих - лишь самый минимум информации. Возможно, это связано с тем, что судьбы большинства из них сложились трагично, и долгое время на их биографиях стояло клеймо "враг народа". Но тем интереснее узнать, что же это были за люди и какую память оставили они о себе?
Имя Николая Гордеевича Мышкова в этом списке стоит особняком. О нём и по сей день известно очень мало. Он возглавил строительство ММК после Якова Гугеля и продержался на этой должности всего восемь месяцев - с января по август 1933 года.
Партийный выдвиженец, революционер и участник гражданской войны, Николай Мышков, в отличие от своего предшественника Гугеля и преемника Завенягина, не имел технического образования. Родился он в Луганске, в бедной многодетной семье. В восемь лет, оставшись без отца, стал главным помощником матери и опорой пятерым младшим братьям. В пятнадцать Мышков поступает на паровозостроительный завод Гартмана, а до этого несколько лет работает учеником медника.
Революция и гражданская война круто меняют его жизнь. Он знакомится с Климентом Ворошиловым, который в прошлом тоже работал на заводе Гартмана, и попадаёт под его покровительство. Именно это обстоятельство и объясняет стремительный карьерный рост Мышкова. Благодаря поддержке Ворошилова он становится заметной фигурой в хозяйственных кругах страны. Его бросают на самые сложные участки работы. За 15 лет Мышков сменил 14 должностей, не задерживаясь на каждой из них более двух лет. Довелось ему послужить и председателем ревтрибунала в Первой Конной армии Будённого. В 1930 и 1932 годах его отправляют в США, Германию и Францию для изучения опыта проектирования автотранспортной промышленности, а также ознакомления с технологией и оборудованием предприятий чёрной металлургии. Так что к моменту назначения в Магнитку Мышков считается организатором самого широкого профиля.
Кстати, известно, что в 1931 году, возглавляя строительство тракторного завода в Харькове, он, несмотря на директиву сверху, не отпустил своих рабочих в помощь Магнитке и Кузнецку, за что был подвергнут жестокой критике партийных властей.
Попав на Магнитострой, Николай Мышков первым делом тщательно анализирует положение дел на стройке и, минуя наркома чёрной металлургии Орджоникидзе, пишет письмо председателю НСК СССР Молотову, в котором тщательно описывает все "больные" темы. А именно: финансовое положение строительства остаётся очень тяжёлым, снабжение рабочих продовольствием и промтоварами отвратительное, заключённых ИТК присылают на стройку почти совершенно раздетыми, и получить одежду, обувь и бельё для них негде. Все это, по мнению Мышкова, тормозило строительство комбината и требовало скорейшего решения. Эта ситуация накалила и без того сложные отношения между Молотовым и Орджоникидзе. И вскоре железный нарком приезжает в Магнитку, чтобы лично оценить положение дел. 26 июля 1933 года он присутствовал на горячей прокрутке блюминга № 2, а затем выступил на слёте ударников металлургического комбината.
"Если мы не хотим, чтобы наш гигант оскандалился на всю страну, на весь мир, надо срочно перестраиваться. Ни один магнитогорец не может отрицать, что вся страна помогала строить Магнитогорский завод. Магнитострою - лес, Магнитострою - металл, Магнитострою - импорт, всё шло на Магнитострой. Магнитка стала знаменем страны. На примере Магнитки большевики должны были показать всей стране и всему миру, что они металлургические заводы будут строить и будут их осваивать", - говорил нарком. Он призывал построить быстрее стан "500", критиковал руководство за бесхозяйственность. При объёме работ на год в 200 миллионов рублей на строительной площадке лежало оборудования и материала на 108 миллионов рублей. "Мы построили Магнитогорский завод, - отмечал нарком. - Строили бараки, люди в них жили, но теперь прошло несколько лет, и надо создавать более или менее сносные бытовые условия. Жилищному делу надо уделять больше внимания. Надо строить не только хорошие домны, мартены, коксовые печи, прокатные станы и другие производственные цехи, но надо построить такие дома, чтобы рабочие чувствовали себя дома хозяевами страны".
В письме Молотову Мышков указал, что Магнитострою недодают стройматериалов. А комиссия Орджоникидзе выявила, что заявки Магнитостроя, напротив, завышены и фонды бездарно разбазариваются. От гнева Орджоникидзе Мышкова спасает друг и покровитель - Ворошилов. Его срочно отзывают из Магнитки в Москву и назначают начальником Главтрансмаша. Но и на Магнитке он кое-что успел. При нём доменная печь № 3 выдала 27 июня 1933 года первый чугун. А вскоре, мартеновская печь № 1 выпустила первую сталь. Плавку вели сталевары Павел Елькин и Яков Ханжин, мастер Виктор Пирогов, начальник смены Марк Ягнюк.
Кроме того, Мышков успел отправить телеграмму Сталину, в которой информировал о том, что в городе наблюдается "скопление уголовного элемента". По решению вождя была организована группа ОГПУ для очистки Магнитогорска от уголовных элементов. А в 1933 году в Магнитогорске была введена паспортная система. Магнитогорск вошёл в число городов - наряду с Москвой и Ленинградом, - где паспорта стали выдавать в первую очередь. Это ведь был город будущего, и не каждый мог получить официальное разрешение здесь жить и работать. По примеру Москвы, Харькова, Ленинграда, Киева и Ростова в Магнитке в мае 1933 года было разрешено свободно продавать хлеб. Снижались цены и на другие продукты.
Николай Гордеевич Мышков был арестован 3 октября 1937 года как участник контрреволюционной организации. К тому моменту он занимал должность заместителя наркома легкой промышленности СССР. 26 ноября - приговорён к расстрелу. В тот же день приговор был приведён в исполнение на территории Донского кладбища. Месяцем раньше был расстрелян ещё один бывший начальник Магнитостроя - Яков Шмидт. Они стали последними руководителями легендарной стройки, попавшими в жернова репрессий. Следующий начальник Магнитогорского меткомбината Авраамий Завенягин сумел избежать этой участи. Но какой ценой? Об этом - в следующем материале.