«Мне все говорили: „Вытаскивай его оттуда!“» Жительница Пермского края через суд взыскала компенсацию в связи со смертью мужа от коронавируса
«Был честным и принципиальным»
Владимира Старкова хорошо знали в Кудымкаре. Он дважды избирался депутатом городской думы. На выборах 2016 года обошёл бывшего главу Кудымкара и экс-директора водоканала. В 2017 году Владимиру Старкову присвоили звание Почётного работника образования РФ. Он долгое время работал заместителем директора Кудымкарского медучилища, но из-за политического конфликта был вынужден покинуть эту должность.
Вдова Светлана Старкова говорит, что муж был честным и принципиальным. В начале 2020 года директор медицинского училища, непосредственный руководитель Старкова, баллотировался в мэры Кудымкара. Он считался фаворитом прежнего губернатора Максима Решетникова. Из Перми Старкову неоднократно звонили и объясняли, «за кого нужно голосовать». Но несколько депутатов, в том числе и Владимир, голосовали против.
Директор медучилища мэром так и не стал, но «попросил» Старкова написать заявление по собственному желанию. Жене Владимир тогда сказал, что не мог голосовать не по совести: «Меня бы дети не поняли, и ты бы меня уважать перестала». Так из медучилища ему пришлось уйти.
Светлана прожила с мужем 35 лет. В браке у них родилось две дочери. Она говорит, что супруг не пил и не курил, занимался спортом, играл в большой теннис, ходил на рыбалку. Правда, у него был избыточный вес и хронический гепатит В — в детстве его заразили в больнице.
«Подключили к аппарату ИВЛ, а на следующий день он умер»
8 декабря 2020 года Владимиру Старкову стало нездоровиться. Появилась головная боль, слабость, вялость, ломота в теле, температура поднялась до 38...39 °C. Он жаловался на насморк, боли и першение в горле и сухой кашель. К врачу не обращался, лечился самостоятельно: принимал противовирусную терапию, таблетки от кашля и другие препараты. Но ничего не помогало, температуру сбить не удалось.
16 декабря вместе с женой он поехал в местную поликлинику. Владимиру сделали рентген и диагностировали воспаление лёгких. Появились подозрения на коронавирус. Его направили в стационар по месту жительства — в село Юсьва. Супруги жили в частном доме в 12 километрах от Кудымкара. После осмотра врач-терапевт отправил его в специализированное отделение для лечения пациентов с коронавирусной инфекцией Коми-Пермяцкой окружной больницы. Там ему поставили точный диагноз: коронавирус и двусторонняя полисегментарная пневмония с 45 %-ным поражением лёгких. Медики оценили его состояние как «средней степени тяжести» и назначили лечение.
Уже через два дня состояние Владимира было оценено как «ближе к тяжёлому». Дыхательная недостаточность усиливалась, а эффекта от лечения не было. Его перевели в палату реанимации и интенсивной терапии (ПРИТ). Назначили противовирусную терапию и антибиотики.
Ещё через три дня ему стали давать кислород через маску. Причина — одышка и стабильно тяжёлое состояние. 23 и 24 декабря его консультировал главный краевой клинический фармаколог, а 28 декабря — заведующий отделением экстренной консультативной скорой медицинской помощи и главный инфекционист краевого минздрава. Они скорректировали лечение и дали рекомендации назначить дополнительное обследование.
Болезнь прогрессировала. Светлана постоянно консультировалась со знакомыми медиками.
«Владимир учился в медицинском институте, у него были друзья, они мне говорили: „Вытаскивай его оттуда!“ (Из кудымкарской больницы, — Прим. ред.) Я каждые два часа звонила и спрашивала о его самочувствии, а мне отвечали: „Вы что нас контролируете?“ Говорили, что у них всё под контролем. В общем, мне не дали его увезти в Краевую клиническую больницу в Пермь», — рассказывает вдова.
Она вспоминает, что неоднократно пыталась встретиться с главным врачом больницы, но его подчинённые отвечали, что он то на симпозиуме, то на совещании. На все её попытки встретиться с ним, ей говорили, что она наглая и бессовестная, что она мешает врачам работать.
В ночь на 29 декабря Владимира подключили к аппарату ИВЛ. Отделение находится на первом этаже больницы. Окна в нём занавешены одноразовыми медицинскими халатами. Светлана часто приходила и стучала в это окно, чтобы справиться о состоянии мужа.
Утром 30 декабря она вместе со старшей дочерью постучала в занавешенное халатами окошко, чтобы им разрешили посмотреть на Владимира. Им ответили, что его больше нет. «Я упала в снег и заплакала. Медики смотрели на нас через окно, даже стакан воды нам не предложили», — вспоминает она.
«Пошла вон отсюда!»
Похороны прошли 2 января. На кладбище пришли коллеги и ученики Владимира. Знакомые и друзья писали и звонили, выражали соболезнование и поддержку. Многие присылали деньги, даже студенты медицинского училища.
После новогодних каникул Светлана вместе с младшей дочерью поехала в больницу забрать медицинскую карту мужа. Однако заведующая сказала, что карту она может выдать только по нотариально заверенному заявлению. Женщина обратилась к нотариусу, тот сказал, что жене умершего никакого заявления заверять не нужно.
Приехав обратно в поликлинику, Светлана застала в кабинете у заведующей консилиум врачей. Среди них был и заведующий реанимационным отделением Коми-Пермяцкой окружной больницы. По словам женщины, он взял её за рукав и капюшон шубы и вытолкнул в коридор со словами: «Пошла вон отсюда!» Светлана смогла ответить только: «Вы не мужчина! Вы не врач!» Дочь, наблюдая за происходящим, плакала.
Против системы
Дома на семейном совете Светлана и её дочери приняли решение пойти в суд. «Мы не хотели этого, но с нами так поступили... Я благодарна тем врачам, которые были с ним рядом, которые держали его за руку. Меня с ним в этот момент не было. Я в церковь буду ходить и за них молиться», — рассказывает она.
Адвокату она сказала, что деньги от больницы ей не нужны. Но она хотела бы, чтобы обратили внимание на систему здравоохранения. Юрист ей ответил, что сначала нужно подать гражданский иск и доказать, что мужа лечили неправильно.
Светлана написала жалобу в краевой минздрав. В марте 2021 года чиновники провели проверку кудымкарской больницы и оценили качество лечения Владимира. Помимо множественных нарушений ведения медицинской документации, выяснилось, что дозировки некоторых лекарств не соответствовали рекомендациям и аннотации, они не учитывали массу тела пациента. В медицинской карте не было обоснования смены одного антибиотика на другой, а потом и на третий. В реанимации его не обследовал пульмонолог и заведующий отделением спустя семь дней после госпитализации. Не проводились многие анализы. При этом вывод чиновники сделали такой: «Указанные дефекты оказания медицинской помощи не повлияли на исход заболевания».
Тогда Светлана обратилась в Кудымкарский городской суд с гражданским иском о взыскании компенсации морального вреда в связи со смертью супруга. На суде она говорила, что испытывает тяжёлые нравственные страдания, потому что из-за неправильного лечения был лишён жизни родной ей человек, с которым они прожили вместе 35 лет, она оказалась бессильной в вопросе спасения его жизни, и сейчас осталась одна. Она просила взыскать с ответчика компенсацию морального вреда в размере трёх миллионов рублей.
Интересы Коми-Пермяцкой окружной больницы представляла юрист Наталья Тотьмянина. Она говорила, что причиной смерти Старкова стала коронавирусная инфекция, болезнь протекала тяжело из-за осложнений, которые были у пациента. Диагноз ему был установлен правильно и своевременно, госпитализировали его в специализированное отделение, и основные принципы комплексной терапии были соблюдены.
Она также отметила, что оснований для перевода пациента в краевую клиническую больницу не было и отказ от перевода в Пермь не является причиной его смерти. Всю необходимую и допустимую информацию Светлана получала от медиков. Юрист согласилась с требованием выплатить компенсацию, но частично, потому что размер вреда «явно несоразмерен совокупности обстоятельств, в результате которых возникли нравственные страдания», так как вины медицинских работников в причинении смерти пациента нет. Больница была согласна на выплату компенсации морального вреда в размере 40 тысяч рублей.
Дефекты в лечении и причины смерти
Чтобы установить причинно-следственную связь между действиями медиков и смертью пациента, суд назначил комплексную судебно-медицинскую экспертизу. В заключении ГКУЗ «Пермское краевое бюро судебно-медицинской экспертизы» говорится, что диагноз пациенту был поставлен правильный, лечение началось своевременно. Однако дефекты в оформлении документов и лечении всё-таки были.
Экспертиза установила, что смерть Владимира Старкова наступила от коронавирусной инфекции с поражением лёгких при явлениях ДВС-синдрома и синдрома полиорганной недостаточности. Там также указывалось, что неблагоприятным фоном для течения болезни явились метаболические нарушения, имевшиеся у больного: нарушение толерантности к глюкозе, ожирение и наличие хронического гепатита В с исходом в цирроз печени.
«Недостатки оказания медицинской помощи пациенту не могли оказать значимого негативного влияния на исход имевшегося у него заболевания и в причинно-следственной связи со смертью пациента не находятся. У пациента имелся ряд заболеваний и патологических состояний, которые ассоциированы с развитием тяжёлой формы коронавирусной инфекции CОVID-19 и летального исхода. Таким образом, смерть напрямую связана с тяжестью имевшегося у него заболевания — коронавирусной инфекции, которая протекала при неблагоприятном фоне в виде нескольких несвязанных с инфекцией патологических состояний, но в условиях которых основное заболевание приобрело тяжёлое течение и закончилось летальным исходом», — такие выводы сделала судебно-медицинская экспертиза.
При вынесении решения суд руководствовался выводами судебно-медицинской экспертизы. Судья указал, что допущенные медиками нарушения при оказании медицинской помощи причинили нравственные страдания истцу Светлане Старковой, которая «вправе была рассчитывать на полную, квалифицированную и своевременную медицинскую помощь её близкому человеку при обращении в учреждение здравоохранения». Суд пришёл к выводу, что у неё есть право на взыскание с больницы компенсации морального вреда, и определил её размер в 200 тысяч рублей.
Светлана Старкова не согласилась с таким решением и подала апелляцию в Пермский краевой суд. Однако суд высшей инстанции оставил решение без изменения. В октябре Коми-Пермяцкая окружная больница выплатила Светлане компенсацию морального вреда.
«Суды становятся на сторону граждан»
Гендиректор ООО «Медико-правовая коллегия» Евгений Козьминых, который представлял интересы Светланы в суде, говорит, что относительно небольшая сумма компенсации объясняется тем, что экспертиза и суд не установили прямой причинно-следственной связи между смертью пациента и дефектами лечения. Однако они могли повлиять на его уход. Судом подтверждено, что пациента начали лечить несвоевременно и некомпетентно, были выявлены многочисленные дефекты.
Юрист также отметил, что поводом для обращения в суд Светланы Старковой стало грубое отношение к ней медиков районной больницы. «Она пыталась говорить с завотделением, главврачом, но её до них не допускали, от неё скрывали информацию — одним словом, с ней поступили невнимательно и неуважительно. И поэтому она подумала, что и с её супругом могли поступить так же невнимательно», — считает он.
По словам Евгения Козьминых, в последние три года суды всё чаще становятся на сторону граждан, даже если прямой причинно-следственной связи между некачественным лечением и смертью пациента не подтверждают:
«Дело показывает, что за ошибки при лечении последует наказание. И неважно, что эти дефекты не привели непосредственно к смерти пациента, медицинская помощь должна оказываться медицинскими учреждениями качественно. Поэтому суды возлагают ответственность на больницы за некачественно оказываемую медицинскую помощь. Это так называемая презумпция вины нарушителя. Суды становятся на сторону граждан, а не медицинских учреждений».
Евгений Козьминых также добавил, что вряд ли подобных случаев со взысканием компенсации станет больше. Потому что люди понимают, что болезнь сложная и медики делают всё, что могут, а эффективных методов борьбы с этой инфекцией пока нет. «Если с родственниками пациентов говорят уважительно, подобных исков можно избежать», — уверен он.
«Я стала изгоем»
Светлана Старкова живёт в том же доме в Юсьве. Она говорит, что из-за суда многие в Кудымкаре от неё отвернулись и перестали общаться. Однако о деле в связи со смертью её мужа от коронавируса узнали те, кто оказался в подобной ситуации. Теперь ей часто звонят и спрашивают, что можно предпринять в случае, если медики скрывают состояние их родственников и не хотят общаться. По мере возможностей она их консультирует. «И дальше буду это делать», — говорит вдова.