Секрет настоящести
Роман Сенчин. Петля: Повесть, рассказы. – М.: Издательство «АСТ», Редакция Елены Шубиной, 2020. – 384 с. – (Актуальный роман).
Проза Романа Сенчина – это поиски героя, отражающего нерв и пульсацию времени. Проверка его на настоящесть. Об этом и новый сборник писателя «Петля».
Отслеживает и присматривается к героям времени Сенчин с начала девяностых. С самого начала своего похода в литературу. Уже тогда были удачные попадания. Чего стоит рассказ-миниатюра «В новых реалиях», написанный в 1993 году, когда эти реалии во всей своей разрушительной красе в полной мере явили себя, в том числе танковыми залпами и бойней в Москве. Но рассказ не об этом, а о том, как разбились об эти самые новые реалии большие надежды перестроечной эйфории и экзальтации. Его герой Егоров гордо выходил на демонстрации с плакатом «Прошу Слова! Гражданин». Прошло всего-то несколько лет, а он буквально потух, в реалии не вписался, оказался за бортом. Так развёртывалась большая человеческая трагедия и распад семьи, описанные многим позже в романе «Елтышевы». Впереди – петля. Она аукнулась через десятилетия.
Центральная повесть сборника как раз и называется «Петля». Сюжет из реальности – такой нарочно не придумаешь: всем хорошо известная скандальная история о том, как в судьбе перспективного литератора Аркадия Бабченко (в повести он – Антон Дяденко) «случилось» вначале соцсетийное страстное политическое высказывание. Затем –постмайданный Киев с финальным актом или многоточием: участием в инсценировке собственного убийства и помазания свиной кровью. История печальна, Сенчин сострадателен к своему герою: так сложились обстоятельства…
У поэта Павла Васильева есть трагическое стихотворение «Песня о том, что сталось с тремя сыновьями Евстигнея Ильича на Беломорстрое», в нём появляется образ искусственных шлюзов канала, сквозь которые не хочет идти Белое море. У людей также большая опасность попадания в такие шлюзы. Вернее, не опасность, а неизбежность. Они отформатируют до неузнаваемости. Трагедия Бабченко – Дяденко – как раз тот самый шлюз, который и стал его петлёй.
Надо сказать, что Сенчину герой традиционно интересен как барометр общественной погоды, выразитель нравов и того самого нерва времени. Его персонажи вовсе не прогибают под себя изменчивый мир, а сами гнутся, жёстко форматируются, попадая в его водоворот. Бытие, обыденность у него выступают как злой рок и неизбежность. Человеку лишь остаётся подчиниться. Стать приспособленцем. Собственно, об этом рассказ «В залипе», где герой попадает в инерционный поток механических действий, который навязывает ему свою волю, то есть речь идёт всё о той же встроенности в поток жизни. В рассказе «Функции» писатель повествует о том, как человек превращается в функцию, меняет свою роль в зависимости от неё. Такой функционал становится и самооправ данием.
Петля – образ, вынесенный в заглавие сборника, символизирует ту самую дурную бесконечность жизни, которая делает человека слабым, выхолащивает его и от которой он затухает. Есть ещё два пути: противостояние – и тогда та самая петля идёт за тобой по пятам, как наказующий рок, – или попытка самому стать петлёй.
Впрочем, не все таковы. Вспоминается герой рассказа «Полоса» Шулин, который выбивается из этого строя. Он совершает чудо спасения пассажирского авиалайнера. Но и там это чудо предаётся ревизии и больше воспринимается как случайность, ведь все реалии противоречат ему. Шулина можно воспринимать в качестве антипода Дяденко: один совершает чудо, несмотря ни на что, другой… Есть ещё один персонаж – Трофим Гущин.
Гущин скорее мимикрирует под обстоятельства, по крайней мере, такова версия Романа Сенчина. То есть становится частью тех сил, которые форматируют человека. Кстати, схожая попытка критической ревизии героя времени уже была описана Сенчиным в рассказе «Настоящий парень».
«Сама жизнь делает человека слабым. Компромиссы, общепринятые ценности, ограничения...» – говорит герой рассказа девушке, фанатеющей от киноактёра Сергея Бодрова. С ней и развернулся у него диспут о том, настоящий он или нет, сильный или слабый, вписался ли в систему.
Чем обернётся этот вопрос? Пониманием, пришедшим со временем, что более настоящих, чем Бодров, и не встречал, а в реальности всё больше стало попадаться парней, схожих с ним по тому самому критерию настоящести: «...внутренней силе и… природной доброте. Есть у них инстинкт честности, благородство...» Сейчас Роман Сенчин будто повторяет слова своего персонажа, спорящего со страстной и юной поклонницей Бодрова, чтобы со временем с ней согласиться… Но не будем торопиться с выводами – время покажет.
Выбивается из общего ряда героев, барахтающихся в потоке жизни и скользящих на льду, который образуется под ногами, и Ирина – героиня рассказа «Девушка со струной». Её отличает самозабвенное подвижничество вопреки всем обстоятельствам. Этим она родственна тому самому Шулину, чудом спасшему авиалайнер. Ирина также спасает, также смиренно совершает своего рода чудо. Возможно, в этом и есть секрет настоящести, не объяснимый рациональными категориями. Собственно, таков и сам Роман Сенчин. Нельзя сказать, чтобы слава, удача и успех были слишком благосклонны к нему. Но это не имеет значения. В своём литературном подвижничестве он является писателем, способным на то самое чудо, что и Ирина, что и Шулин. Он способен к въедливому критическому анализу, но также и к признанию собственных заблуждений.
«Я ищу сильного героя, крепкого. К каждому человеку приглядываюсь… Зверей не хочу плодить в литературе. Да и что в них интересного? Шагают по жизни, остальных топчут, если кто-то дёрнется – в харю. А те, кто сильными притворяются... Да ну их тоже... Приходится писать о слабых. И вот кумир ваш... это на экране он такой, а в жизни реальной...» – рассуждает у Сенчина персонаж того самого «Настоящего парня». Писатель не изменил своим поискам, он продолжает приглядываться – в каждой книге. «Петля» – это также своего рода пригляд, лишённый какой-либо догматики. Здесь есть настоящее.