Уходящий свет русской провинции в фотографиях Алексея Мякишева
С творчеством Алексея я познакомился на одной из фотовыставок в московском Сахаровском центре. От сделанных им монохромных фотографий исходит какое-то особое, мистическое тепло, а видение России трогает до глубины души своей простотой и непосредственностью, впрочем, как и его широкая искренняя улыбка.
― Алексей, сразу хочу задать вопрос, который так и вертится у меня на языке: почему именно монохром? Сельская природа столь красочна, зачем же вы добровольно лишаете её цвета?
― Подобный метод фотосъёмки позволяет передать суть. Кроме того, в отличие от цветного, монохромное изображение всегда несёт в себе некую загадку, которую нужно домысливать.
― Многие пытались и пытаются фотографировать русскую провинцию, но ваши работы всегда узнаваемы. В чём заключается особенность вашего авторского почерка?
― Узнаваемость - самая высшая точка в развитии мастерства фотографа, когда у автора уже сложился свой собственный взгляд на мир, а зритель понимает, что это именно твоя история и ничья другая. Важно не просто достичь некого уровня, но и выйти за его рамки, делая нечто новое.
― Неужели городские пейзажи и индустриальные ландшафты напрочь лишены для вас какой-либо привлекательности и обаяния?
― Я очень люблю Россию, её малые города и деревни. В них по-особому чувствуется история, по-другому течёт жизнь и даже пространство воспринимается по-иному. В этом смысле Москва и иные крупные российские города с их сумасшедшим ритмом и урбанизированным ландшафтом гораздо менее интересны. В деревне, когда встречаешься с человеком глазами, всегда здороваешься, тогда как на городской улице это почти невозможно, конечно, если это только не ваш знакомый. Именно поэтому я снимаю города достаточно редко, да и то, когда есть хороший свет и соответствующее настроение.
― В вашем творческом портфолио много сельских сцен и портретов. Как вам удаётся находить общий язык с разными людьми? Всегда ли спрашиваете у человека разрешения на съёмку?
― Далеко не всегда. Бывают ситуации, когда воздействие извне способно деформировать реальность, лишив итоговую картинку изначальной непосредственности. Есть сюжеты, где личный контакт может только помешать, равно как и те, в которых он просто необходим. Всегда важно правильно оценивать ситуацию. Когда люди замечают камеру, я стараюсь относиться к этому позитивно, поскольку только такой настрой способен снять напряжение и расположить их к себе. Если спрашивают о причинах, побудивших меня их фотографировать, я никогда не лукавлю. Говорю, что снимаю для себя, дабы показать жизнь такой, какая она есть. Как правило, все относятся к этому с пониманием. Приезжая в какую-либо деревню, сложно оставаться незамеченным. Не поговорив искренне и доброжелательно с человеком, не став «своим», трудно рассчитывать на хороший кадр. Если же он, видя фотоаппарат, перестаёт обращать на вас внимание, то, как правило, уже внутренне готов к съёмке. Другое дело – большой город, где человек с камерой куда менее заметен.
― Насколько я знаю, вы долгое время работали фотокорреспондентом в одном из кировских печатных изданий. В какой момент вы осознали, что вам, как фотографу, хочется чего-то большего?
― Я остро чувствовал визуальный голод. Хотелось донести до зрителя нечто, выходящее за рамки газетных репортажей. Много лет спустя вышла фотокнига «Вятка», посвященная моему родному краю и его жителям, куда вошли фотографии этого периода и ряд современных снимков. С этими же местами связан цикл фотографий о ежегодном Великорецком крестном ходе, вошедших в фотокнигу «История одного паломничества», где я провожу параллель между потоком паломников и рекой человеческих жизней.
― Как рождаются идеи подобных проектов?
― Совершенно случайно. Мне не приходится ничего придумывать и компилировать в своей голове. Это некий жизненный этап, свидетелем которого я являюсь.
― Насколько ваше нынешнее творчество отличается от того, чем приходилось заниматься раньше?
― Прежде всего, более глубоким погружением в сюжет и художественным подходом к фотосъёмке. При этом репортёрские навыки помогают мне оперативно реагировать на ситуацию и в нужное время её фиксировать.
― Как случилось, что вы начали активно интересоваться темой Русского Севера и в особенности Карелией?
― Помимо того, что Русский Север интересен своей визуальной фактурой, меня всегда тянуло показать будни русской провинции вдали от больших городов. Работая в таком издании, как «Русский Newsweek», я изъездил всю Россию вдоль и поперёк, но, посетив карельское село Колодозеро, полюбил его всем сердцем. До сих пор стараюсь там бывать при каждой удобной возможности. Эти впечатления вылились в одноименный фотопроект, итогом которого стала ещё одна фотокнига.
― Существуют ли какие-либо герои, которые проходят красной линией через ваши проекты?
― Это образ русского человека в различных ипостасях. Одним из таких героев стал образ священника, отца Аркадия в проекте «Колодозеро». В фотокнигах «Вятка» и «История одного паломничества» таким собирательным образом выступили простые люди с их радостями и горестями.
― Есть мнение, что не стоит приезжать в те места, где вы были когда-то счастливы. Вас не тяготит мысль о том, что многих героев ваших фотографий уже нет?
― Я продолжаю ездить в Вятку, Колодозеро и другие полюбившиеся мне места, в любое время отлично там себя чувствуя. Со временем всё меняется, становится немного иным, но такова жизнь, которая никогда не стоит на месте.
― Когда я только стал знакомиться с вашим проектом «Колодозеро», у меня в сознании возник образ некой умилительной, пасторальной картинки. Затем, изучая биографии настоятеля храма отца Аркадия, круга его соратников, помогавших ему возводить храм, отношения с односельчанами, у меня создалось ощущение какой-то русской Голгофы. По сути, отец Аркадий открыл своё сердце миру, «распял» себя людям, был предан и погиб от них, повторив подвиг Христа. Вспоминаются слова знакомой отца Аркадия о том, что «нельзя своей душой обогреть улицу». Да и сам восстановленный храм был построен на месте кем-то ранее сожжённой церкви Пресвятой Богородицы. У вас не складывается впечатление, что это чисто библейская история?
― Вы погрузились в подноготную происходящего, тогда как мне хотелось показать светлые образы, оставшиеся в моей памяти и на кадрах фотоплёнки. Россия достаточно сложная страна с далеко не простыми взаимоотношениями между людьми. Художественная фотография – это абсолютно субъективная точка зрения на происходящее и моя личная история. Если раскрывать весь спектр взаимоотношений между людьми, включая негатив, то есть опасность попасть в смысловую ловушку. Мне же хотелось показать всё лучшее, что я испытал, жизнь и красоту этого места, ничего не приукрашивая. Именно поэтому моя фотокнига «Колодозеро» является посвящением отцу Аркадию и тому духовному свету, который он привнёс в мою жизнь.
― Возникает ощущение, что Русский Север очень многое даёт человеку, но затем пожирает его без остатка. Я помню одну из фотографий, на которой отец Аркадий незадолго до своей смерти сидит на крылечке с какой-то пронзительной усталостью и тоской в глазах. Опять же, невольно в памяти всплывают отсылки к Христу в Гефсиманском саду. На ваш взгляд, пресловутая «русская тоска», это состояние души или некая энергетика места?
― Тоска – это, прежде всего, душа и дух, изначально присутствующие в каждом русском человеке, особенно на Русском Севере. Это некий духовный опыт, который невозможно объяснить, но фотография может это уловить, конечно, если сам это чувствуешь. Не случайно тема тоски, как некой духовной составляющей, присутствует во многих моих фотографиях. Она отличает нас от западного человека и западной культуры, делая нас чуть иными. Удивительно, но иностранцы также испытывают это ощущение, а многих оно даже привлекает и завораживает.
― Позвольте личный вопрос. Насколько я знаю, во время одного из Великорецких крестных ходов вы крестились. Что побудило вас к этому, и как это произошло?
Фотограф Георгий Колосов – один из паломников Великорецкого крестного хода
― К тому времени я уже пришёл к Вере и это был отличный случай её закрепить, окунувшись в воды реки Великой. Своего сына я крестил там же. Самое примечательное, что его крестным отцом стал известный русский фотограф и глубоко верующий человек Георгий Колосов.
― Обычно люди обращаются к теме духовного, когда в жизни происходит некий надлом, драматическая ситуация. Были ли в вашей жизни подобные события, оказавшие влияние на ваше творчество?
― Таким потрясением стала смерть любимого человека – моей бабушки, вдохнувшей жизнь в моё увлечение фотографией. Она была удивительным человеком, остро чувствуя, что именно мне может пригодиться в жизни. Её уход, как и смерть отца Аркадия, оказали на меня исключительное влияние. Этот переход человека из одного состояния в другое – всегда сильнейшая эмоция. Важно понимать, что человек смертен и мы лишь очередной этап в цепи поколений, опыт которых важно переработать и идти дальше.
― Продолжая тему «русской души», скажите, каким вы видите дальнейший путь развития заповедных уголков Русского Севера и России в целом?
― Я считаю, что путь дальнейшего развития невозможен без духовной жизни. Такой проект, как «Колодозеро» попросту бы не возник, если бы не сельский храм и фигура его настоятеля отца Аркадия. Это была бы просто красивая деревня на берегу озера. Храм является неким стержнем, вокруг которого эта жизнь строится. Слава Богу, что сегодня находятся люди, возрождающие культуру Русского Севера, сохраняя это бесценное наследие для будущих поколений.