Федор Родичев вместе с Андрей Шингарев
К предполагаемому открытию вернулся в Петербург Шингарев, бледный, худой, пришибленный — он только что похоронил жену. Хутор его в Тамбовской губернии сожгли еще раньше — сжег со злости любовник его прислуги. Больше полугода никчемного напряжения, ни одной светлой минуты, ни одного спокойного часа. Полная неизвестность — куда идет страна, к чему ведут все усилия, вернее, сознание, что человеческая воля не в силах изменить ход событий, повлиять на них — таково было настроение Шингарева. Это было в доме Паниной на Сергиевской, где Центральный комитет К.-Д. заседал в тот же день два раза, утром и вечером. Кокошкин с женой был там же. Мы разошлись очень поздно, назначая друг другу свидание завтра утром тут же на Сергиевской с тем, чтобы вместе идти в Думу. Я по привычке разумел, что идти в Думу значит идти в Таврический дворец. Когда я поздно вернулся домой, Софья Владимировна еще раз звонила, напоминая: завтра в 10 часов утра.