Актер Евгений Стеблов: «Раневская была очень одинокой»
Евгений Стеблов служит в театре имени Моссовета с 1969 года, больше 50 лет. С легендарной Раневской он не только выходил на одну сцену, но общался с ней и по-дружески. С рассказов Евгения Юрьевича о том, какой была Фаина Георгиевна в жизни, начался премьерный показ сериала «Раневская» Дмитрия Петруня, который выходит на онлайн-платформах 8 февраля. Выступая, Стеблов еще и артистизма добавил, великолепно пародируя голос Фаины Георгиевны и ее знаменитое заикание.
«Пора ставить бабушку на место»
«Я перешел в театр Моссовета, по-моему, в 1969 году из театра Ленинского Комсомола. Несколько лет проработал здесь, но Фаину Георгиевну не видел. Спектакли она играла, но на эти спектакли я не ходил. Ну, один раз увидел премьеру... А она никогда не ходила ни на какие собрания. И даже когда руководитель наш покойный Юрий Александрович Завадский беседовал с труппой раз в неделю по субботам, Раневская никогда она на этих беседах не присутствовала».
Как-то Сергей Юрьевич Юрский затеял постановку «Правда — хорошо, а счастье лучше» Островского. Он тогда перешел из ленинградского БДТ в театр Моссовета. А я очень люблю Островского и даже играл отрывок из этой пьесы еще будучи студентом в институте. Поэтому я с удовольствием согласился на роль в этой постановке. Однако в это время я целый месяц снимался в кино, и эту пьесу репетировал второй состав. Впервые я пришел на репетицию, когда они уже месяц репетировали. Стали читать пьесу, сидя за столом. И Фаина Георгиевна меня спрашивает: «Вы П-платон номер один или П-п-платон номер два?». Я говорю: «Я Платон номер один». И она так многозначительно, окинув меня взглядом: «А... »
У меня в этом спектакле была с ней только одна парная сцена. И вот мы работаем, спектакль уже на выпуске ... Репетиции идут на сцене, в костюмах. А я чувствую, что контакта нет. У нас же, у актеров, — как в любви. Это невозможно объяснить. Есть какое-то взаимочувствование, что ли. А тут его нет. И я думаю: надо бабушку на место ставить... В этом спектакле у Фаины Георгиевны, собственно, была последняя роль на сцене театра. Да и всё затевалось, по сути, ради нее. Роль не такая большая, ей по силам, потому что она уже была в возрасте и недуги ее одолевали... Сцену мы с ней разыгрывали такую: она назначает мне свидание от лица другой героини, говорит: «П-п-послушай, ты – п-п-победитель! Я п-п-послом к т-тебе». А я ей: «Ничего хорошего я от тебя не ожидаю». Дальше произношу положенный текст, а в финале поворачиваюсь к ней и спрашиваю: «Ну, что еще?». И вот я решил, чтобы контакт как-то найти, «на место поставить», поступить неожиданно резко развернулся к ней, за кофточку схватил и как рявкну на весь зал: «Что еще!!!» Она вздрогнула, замерла... И потом говорит удивленно вскинув брови: «Женечка... ». С тех пор у нас были с ней замечательные отношения».
Об отчестве выдуманном и настоящем
«Все называли её Фаина Георгиевна. Но когда Раневскую хоронили, во время церемонии прощания на сцену выходили официальные лица — она же все-таки была очень награжденный человек — и обращались к покойной «Фаина Григорьевна». А она и на самом деле была Фаина Григорьевна, а не Фаина Георгиевна. Вот они и называли ее по документам, ведь официальные лица же. Но сама она любила называть себя Фаина Георгиевна. Все, кто знал ее в работе и в жизни, так к ней и обращались».
О любви
«Фаина Георгиевна меня как-то спрашивает: «Женя, вы любили когда-нибудь?» Я отвечаю: «Любил, Фаина Георгиевна». А она мне (заинтересовано): «И что?» Я говорю: «Женился». Она (фирменным басом): «А счас? А счас?» Я потупился: «Вы знаете, я бы не хотел на эту тему говорить, но дело в том, что сейчас я люблю другую женщину». Она тут же: «Из наших? Я никому не скажу. Из наших?» Я потянул паузу и сказал: «Вас». Она опешила сначала, а потом кокетливо взмахнула рукой: «Шалунишка».
Они с Ростиславом Яновичем Пляттом играли в спектакле «Дальше — тишина... », и замечательно там партнерствовали. Принято считать, что у них были очень хорошие отношения... Это неправда. У них отношения не были плохими, но и хорошими их тоже назвать нельзя. Она говорила ему: «Слава, ты — халтурщик». Почему? Потому что он много на радио работал. А она считала, что радио — это халтура, подработка ради денег. Плятт не спорил, а просто, махнув рукой, говорил: «Да ну ее».
Трагическая фигура
Фаина Георгиевна — невероятное явление, глыба. Не могу сказать, что она была очень тонкой натурой. Нет. Но она была одна такая. Таких других не было. С одной стороны, она была трагическая фигура — и в жизни, и на сцене порой... Она была очень одинокой. У нас была режиссер Ирина Сергеевна Анисимова-Вульф, правая рука Завадского, которая помогала ему вести театр. Фаина Георгиевна фактически жила в ее семье, так как дружила с ее матерью Павлой Вульф...
И всё же при всей мощности ее таланта у меня было ощущение, что она личность скорее трагикомическая. Даже похороны Раневской не обошлись без казуса абсолютно в ее стиле. Финальное прощание проходило в Донском крематории. И вот идёт траурная процессия из коллег, Юра Богатырев из МХАТа пришел, другие актеры. Мы несли венок. А фотограф со штативом все отступал, пятился спиной, все режиссировал снимок — и в конце концов упал в клумбу... Так что все, что связано с Фаиной Георгиевной, как-то и трагично, и смешно одновременно».