«Я поняла, что с моей жизнью что-то не так»: ради чего я ушла с престижной работы
Однажды по пути на работу меня на дороге подрезали, машину занесло, еще несколько сантиметров — и я бы врезалась в фонарный столб. Прошло несколько мгновений, и вдруг в голове мысль: если бы меня сейчас не стало, в мире ничего бы не изменилось. Ну разве что родные плакали бы. Потому что я живу так, словно меня нет.
А между тем все у меня было хорошо: муж, семья, престижная работа. После Плехановской академии я выиграла грант и поехала учиться коммерческому управлению во Францию. Потом устроилась во французскую компанию, которая производила витамины и кремы для младенцев — в России как раз открывался ее филиал. Со временем я стала там генеральным директором.
Я долго думала, что помогаю людям: укрепление иммунитета, восстановление после болезни, профилактика атопического дерматита у детей — это же так важно! Но после аварии поняла: моя работа — просто чей-то бизнес. Да, небесполезный, но это точно не то, чему я готова посвятить свою жизнь.
С этого момента у меня начался активный поиск, но я еще не понимала, что это — поиск Бога. Как-то пришла к психологу, говорю: с моей жизнью что-то не так, хочу ее изменить, но не знаю как. Психолог не стала давать мне советов, только спросила: «Чего же ты хочешь?» И тут я отчетливо поняла: хочу осмысленной жизни.
Мы с мужем поехали в Иерусалим — наши друзья решили там обвенчаться и позвали нас с собой. Накануне венчания мы все собрались за столом. С нами был священник, он спросил: «Все здесь верующие? Давайте помолимся». Мы начали было читать «Отче наш», но получилось плохо: кто-то вспомнил начало, кто-то середину, кто-то только конец. И я подумала: «Вот я считаю себя верующей, но в чем это выражается?» Моя бабушка была верующей, родители читали мне детскую Библию, но как жить в этом мире и быть христианкой, мне никто не объяснил.
Есть такой расхожий стереотип: мол, современные христиане — это люди, у которых в жизни не все получилось, которые не нашли любимого дела, и им просто нечего делать, кроме как ходить в храм. Но когда я, вернувшись из Израиля, стала искать общения с православными, я встретила среди них юристов, преподавателей, экономистов, искусствоведов, людей семейных, с детьми. Оказалось, все они верующие, все читают Евангелие и каждый день находят в нем что-то новое. Я еще тогда удивлялась: как можно годами читать одну и ту же книгу — ее же так наизусть можно выучить?! Но общаться с этими людьми мне стало интересно. И я сама начала читать Священное Писание, ходить в храм и, наконец, смогла себе сказать: «Да, я верующий человек!»
Мой приход к вере был не резким, постепенным. Но я поняла, что в жизни бывают испытания, потрясения, болезни, потери, но фундамент при этом не вымывается. А значит, что бы ни происходило, если есть на что опереться, всегда будут силы встать и продолжать трудиться.
Я еще работала в коммерческой фирме, но стала волонтером: мы покупали продукты и развозили нуждающимся. Помню, меня очень вдохновил пример Марии Скобцовой — поэтессы, эмигрантки и монахини, которая помогала людям, оказавшимся вдали от родины, безработным и бездомным. Я поняла, что хочу заниматься чем-то похожим.
Какое-то время я совмещала прежнюю жизнь и благотворительность, но потом произошло событие, которое расставило все на свои места. На работе был тренинг по тайм-менеджменту, и нужно было ответить: что бы вы сделали, если бы жить вам осталось 30–40 лет, один год, или одни сутки? На каждый ответ давалось 30 секунд. И если человек на все вопросы отвечал одинаково, значит, он нашел свое призвание и знает, чем хочет заниматься при любых обстоятельствах.
Вот тогда-то я окончательно осознала: я ведь действительно не знаю, сколько мне осталось жить. Нельзя постоянно откладывать свою настоящую жизнь на потом и искать этому оправдания. Так я уволилась со своей престижной работы и пришла в фонд «Жить вместе».
Сперва мы занимались только культурно-просветительскими проектами, но во время пандемии к нам все чаще стали обращаться за помощью, за советом. Людей штрафовали за выход из дома, и они не знали, как купить продукты или забрать пенсию. Первое время фонд занимался главным образом консультациями, а потом создал несколько новых благотворительных проектов. Мы заметили, что в большинстве социальных программ человек вынужден вписываться в имеющиеся шаблоны: они не занимаются конкретными случаями, а только дают возможность получить помощь при выполнении определенных процедур. Мы же придумали принципиально иную систему.
К примеру, получаем просьбу «погулять с бабушкой», приезжаем, а бабушка, оказывается, почти не видит, даже дома на каждом шагу спотыкается и толком не может пользоваться ни холодильником, ни плитой, ни стиральной машиной. И похоже, она уже несколько лет не была у врача: у нее незаживающие раны на ногах. Выходит, дело вовсе не в том, чтобы просто с человеком погулять — с этим вполне мог бы справиться любой волонтер, — а в том, чтобы оценить проблему целиком и выстроить полноценный план помощи. И потом социальные координаторы довольно долго, иногда больше года, помогают решить весь комплекс этих проблем.
Наш «Маршрут помощи» работает в трех направлениях. Первое — консультации по горячей линии. Второе — социальное сопровождение человека или семьи: например, помощь в оформлении документов или в постановке на паллиативной учёт. И третье — просветительские лекции.
Вообще-то, помогать людям не так просто, как может показаться. Поэтому появилась наша вторая программа — «Социальный координатор. Новая профессия». Все наши сотрудники и волонтеры — ее выпускники. Ведь координатор — это такой кейс-менеджер, человек-магнит, который приходит к человеку и создает вокруг него доброжелательную среду. И если с ним не общаются родственники, находит людей, которые могут за ним присмотреть, к примеру среди соседей или прихожан ближайшего храма. И люди действительно приходят, помогают, приносят продукты. Тогда человек не только получает то, в чем нуждается, но и чувствует, что он не один и в его жизни есть смысл.
Вот история, которая произошла совсем недавно. В наш фонд обратилась молодая девушка. Ее бабушке и дедушке под восемьдесят. Бабушка очень хозяйственная, всегда сама готовила, прибиралась в квартире, поддерживала уют и никого к домашним делам не подпускала. Но потом у нее случился инфаркт, она попала в больницу. По дедушке это срикошетило очень сильно: он отказывался есть, кричал на внучку, иногда даже не узнавал ее, развел в квартире жуткую грязь и беспорядок.
Мы приехали к нему, пообщались. Оказалось, он тоже сильно болен (не буду разглашать диагноз), причем уже в терминальной стадии, и есть не может именно из-за этого. Мы поставили его на учет в паллиативную службу, поговорили с внучкой, подсказали, как лучше обращаться с дедушкой. А когда бабушка в больнице умерла, дедушку срочно госпитализировали в хоспис, и через несколько дней он последовал за женой.
В этой истории важно, что последние свои дни этот человек прожил достойно, не остался один, не потерял связь с родственниками. Благодаря социальным координаторам он умер в чистой постели, он был обезболен, его раны — обработаны, и рядом были врачи.
Искать счастья — нормальное состояние человека. Но люди часто путают понятия и вместо счастья ищут удовольствий, развлечений, им постоянно нужен эмоциональный допинг. Так было раньше и со мной. Но сейчас я по-настоящему счастлива, ведь само слово «счастье» означает «быть частью», чувствовать причастность. Все мы пришли в наш фонд, потому что поняли: жить лучше вместе. А этому тоже нужно учиться.
Историю записал Егор Ткачев
Фото: архив БФ «Жить вместе» и личный архив Анны Савик