Завтра была война... Лидия Роева рассказала о детстве, которого не было
На этой пожелтевшей от времени фотографии Анна Яцковская с сыном Виктором и своей подругой. На дворе 1933 год. Ничто не предвещает беды, но тревожный призрак войны уже завис над головами миллионов мирных людей. Через семь лет, 22 июня 1941 года, без объявления войны, фашистская Германия нарушит границы Советского Союза. Начнется Великая Отечественная война, а пока люди живут обычной жизнью: ходят на работу, растят детей, делают семейные фото. Анна Яцковская не знает и того, что через 4 года у нее родится прелестная девочка Лидия, которой суждено прожить долгую жизнь, лишенную детства.
Лидия Роева родилась в 1937 году в Реутове. Окончила 7 классов средней школы. Работала во Всесоюзном центральном совете профессиональных союзов (ВЦСПС). Позже занималась реализацией медицинской продукции внутри системы здравоохранения СССР во Всесоюзной конторе Союзхимфармторг. В июне 1941 года ей исполнилось четыре года. Первый месяц войны Лидия Роева вспоминает с болью.
– Мы жили в казарме на улице Победы. Мама по 12-14 часов в сутки работала на хлопкопрядильной фабрике. Отца призвали на второй год войны, а в 1943 году с фронта пришло извещение о том, что он погиб. Мы, дети, были предоставлены сами себе. За мной присматривал брат, а он старше меня всего на четыре года. Помню, началась бомбежка, немцы бомбили Никольское, там располагались военные части, и несколько снарядов разорвались недалеко от фабрики, на территории пруда, который мы тогда называли «Остров». От ударной волны окна и двери распахнулись настежь. Началась срочная эвакуация. Детей проводили в подвал казармы, который стал временным убежищем. Принесли кушетки, тумбочки, чтобы было на чем поесть и где поспать. На второй день бомбежка не прекратилась, тогда всех детей погрузили в автобусы и вывезли из города. Позже мама рассказывала, что я долго не понимала что происходит, а когда очутилась одна в автобусе с чужими людьми, бросилась к окну и громко закричала.
Ощущение войны
– Я ощутила войну через голод. Питание было скудным. Как-то мама принесла домой булочку. Откуда она ее достала, не знаю. До этого я в глаза никогда не видела булочек. Протягивает мне, я смотрю на нее и боюсь притронуться. Если откушу, значит, съем и булочки не будет. И вот я булочку чуть-чуть откушу и тут же спрячу, потом опять откушу и снова уберу. Так растягивала удовольствие. В детском саду за фабрикой собирали детей кому пять и старше, там нас иногда кормили. Заведут в столовую, усадят за один большой стол: 15 детей с одной стороны стола и 15 с противоположной. Посередине тарелка с нарезанными ломтиками хлеба. Каждому - один кусочек, больше нельзя. Мне почему-то казалось, что в горбушке хлеба больше. Поэтому, как только я заходила в столовую, хватала горбушку. Вечером давали чай и конфеты. Чай выпью, а карамельку в карман. Выйду на улицу, слегка надкушу конфету, потом достану соломинку и вытягиваю варенье. И вот эту конфетку ела почти весь день.
Военное детство
– У нас не было никаких игрушек. Так хотелось поиграть c мячом. Люди жили за гранью бедности. В казарме все общались друг с другом. Мы жили на 4 этаже, а кухня располагалась на первом. Мама придет с работы, что-то надо приготовить, а готовить можно было в русских печах, пользовались ухватами. Рядом с печкой стоял бак с водой. Чтобы выпить стакан чая, приходилось выстаивать очередь из 8-10 человек. И еда, которую мы готовили не варилась, а томилась. Как-то мама уехала, хотелось есть, смотрю макароны, беру, опускаю в алюминиевую кастрюлю, заливаю холодной водой и ставлю в печку. Я не понимала, как надо варить, и когда вытащила, долго удивлялась тому, что за месиво у меня получилось. Зато на праздники - Новый год или 1 Мая, пекли пироги на больших противнях. Со всего Реутова шли люди печь пироги. Никто никого не гнал.
Лозунг тыла военных лет
– Для всех был один лозунг – работать! Не воровать. Помню, мы шли мимо фруктового сада, сейчас на этом месте стоит современное здание ДК «МИР», а перед нами шла группа ребят чуть постарше нас, на вид 13-14 лет. Один из парней вскарабкался на забор, чтобы сорвать яблоко. Раздался выстрел. Парень съежился и повалился за ограду. Стрелял охранник. Такие были жестокие времена. Если бы началось мародерство, мы может и не выжили бы. Как только сходил снег, люди шли собирать хвощ полевой, съедобные корешки, кислицу (щавель), использовали в пищу даже листья березы, лебеду, клеверные головки, молодые побеги хвойных деревьев, а также сочную подкорку сосны, пили березовый сок. Сажали капусту, морковку и вот когда капусту собирали, оставались зеленые увядшие листья, их не выбрасывали, а засаливали. К осени, когда картошка еще не полностью созрела, часть клубней подкапывали на еду осторожно, чтобы не повредить весь куст. На всю зиму урожая все равно не хватало.
Недалеко от нашей казармы был рынок. Здесь можно было ломтик хлеба поменять на муку. Однажды мама принесла 200 грамм муки и говорит: «Сейчас приготовлю горячее». Я попыталась ее отговорить, мол, не надо, давай сухую муку съедим. «Нет, – возразила она, – сварим галушки». А как варили галушки? Наливали в кастрюлю воду до краев, сыпали соль и муку, и как только вода закипала – галушки готовы. Так еды становилось больше.
День Победы
– Два года я жила у своей крестной на Красной Пресне в Москве. Как-то сидела у окна, вдруг слышу на улице выкрики: «Война кончилась, война кончилась!». Почему-то на всю жизнь запомнился праздничный салют. Почему? Не могу объяснить. Сейчас фейерверки красивые, но этот салют был другим, необыкновенным. И люди – кто плачет, кто смеется, танцует. Все вокруг было пронизано небывалым ликованьем.
Валех ЕЛЧИЕВ