Почему власть отрекается от общественных организаций
Решение оппозиции приостановить акции протеста является сугубо временным. Уже весной они возобновятся с новой силой — структурированные, при поддержке активистов. Причем активистов не только из штаба Навального (выпущенных к тому времени из-под административных арестов и обученными тому, как под новые аресты не попадать), но и из множества других общественных организаций. Как близких к политике, так и далеких от нее. «Натренировались ребята из "общественных движений" на акциях. И тут неважно, где и с кем они начинали. Кто в "Стопхаме", кто в "Лев против", кто в их провинциальных клонах. Главное, не зря отрабатывали: их день настал. Кого валить, им неважно. Хоть царя, хоть советскую власть, хоть Путина. Есть такая профессия — уличный провокатор. Очень востребованная во все эпохи, да и оплачивается неплохо. Не властью, так ее противниками. Им какая разница, на кого работать? Они от результата свое получат», — пишет публицист Евгений Сатановский.
Возможно, Евгений Янович прав, и значительная часть общественников именно такая. Но сделала их такими действующая власть, а точнее, неумение или нежелание Кремля работать с людьми, организациями, гражданским обществом. В итоге она и получила себе на голову «уличных провокаторов», вместо того чтобы иметь в лице общественников важнейших помощников и будущую смену.
Помогаем и решаем
Нет ничего хуже пассивного патриархального общества, где люди считают, что все окружающие проблемы должно за них решать государство. Это общество деградирует и проигрывает конкурентную борьбу более активным и успешным. Поэтому общественные организации, занимающиеся решением региональных или узкопрофильных проблем, являются в теории важнейшей частью любой демократической системы. Интегральной частью, подсвечивающей властям точечные недоработки в отдельных областях и предлагающей варианты решений. Либо решающей эти проблемы вместе с властью в симбиозе.
Более того, эти организации являются настоящей школой элит. Нужно понимать, что уличные активисты и те, кто собирает людей хотя бы на уровне подъезда что-то делать, являются потенциальными политиками. Не дети чинуш, не выращенные в кремлевских пробирках технократы, не загнанные в прокрустово ложе методичек из Администрации президента кадровые резервисты (которые боятся слово сказать поперек позиции Старой площади) — а люди, умеющие разговаривать с другими людьми и организовывать их на конкретные дела.
И, казалось бы, в России эти организации нужны как никогда. На фоне безответственности и пассивности чиновников на местах (степень этой пассивности можно увидеть в ходе ежегодных прямых линий президента, где люди просят Путина решить проблемы даже не городского, а районного уровня) местные общественные организации помогли бы центру не только решать проблемы, но и выдрессировать местных чинуш. Если бы, конечно, Старая площадь была готова с ними работать, реагировать на их сигналы и принимать жесткие, показательные кадровые решения.
А она не была готова. То ли потому, что рассматривала эти институты гражданского общества как «антивертикальные», то ли просто потому, что вообще расценивала гражданское общество как враждебную среду. Причем сама эту среду и создала. Поскольку деньги на различные общественные проекты чиновники особо не выделяли (за исключением тех, где средства можно было бы успешно попилить, либо банально выделить самому себе и вывести через офшор), то общественникам пришлось искать деньги за рубежом. Например, в Евросоюзе, который с радостью стал финансировать ряд проектов и инвестировать в гражданское общество — более понимающее и принимающее европейские ценности, нежели люди, видевшие ужас демократии 90-х. Что внесло еще большее отчуждение между общественными организациями и властью, начавшей видеть в активистах прозападную «пятую колонну» и «иностранных агентов».
Враг наш
В итоге власти не только не помогали значительной части общественников, но и начали противостоять им, превратив по факту общественную работу в борьбу против чиновников и властей. Зачастую — обреченную на поражение борьбу, что лишь усиливает у борющихся ощущение несправедливости и мнение, что «этот закостеневший режим нужно сносить». Еще раз — речь идет о наиболее политически активной части населения, на которую власть, по идее, должна была опираться. Будущих лидерах страны. Сейчас же эти люди выходят на массовые акции — не за Навального, а за свое право менять жизнь вокруг себя к лучшему. И тесное общение с ОМОНом в ходе этих митингов, а также вовлечение в субкультуру протеста делает их поколением потерянных лидеров.
Причем ладно бы речь шла только о тех общественниках, на которых власти наплевали по экономическим соображениям (например, при строительстве платной трассы на Питер). Иногда ситуация доходит просто до смешного — власти портят отношения с активистами лишь потому, что не могут выдрессировать чиновников районного уровня. Взять хотя бы московское движение «Котоспас» и других зооактивистов, борющихся за сохранение продухов в подвалы открытыми, чтобы кошки не замерзали на улицах или не гибли замурованными в застенках, а заодно и избавляли дома от крыс. Еще в июле 2018 года мэрия Москвы в лице заместителя Собянина по делам ЖКХ Петра Бирюкова направила в административные округа столицы соответствующую факсограмму, однако ряд «Жилищников» не исполняет ее указания до сих пор, и никто из мэрии демонстративных порок им за это не устраивает. В итоге зооактивисты с боем заставляют чиновников открывать продухи, уверенные в безнаказанности чиновники отказываются, замурованные или лишенные тепла кошки гибнут, появляются демонстративно нарушающие закон Кэтмены (люди, которые сами болгаркой пилят решетки, то есть портят имущество), а у людей на ровном месте растет ненависть к государственной системе и понимание того, что нарушать закон можно и нужно. Кто за это в ответе? Власть, не способная навести порядок даже внутри столь распиаренной вертикали и игнорирующая тот простой факт, что Россия — одна из самых повернутых на кошках стран мира. Кто будет виноват в том, что зоозащитники (а также просто люди, возмущающиеся страданиями животных) станут канализировать свое негативное отношение к власти на митингах протеста? Вопрос риторический.
Казалось бы, в этой ситуации Кремль должен полностью поменять принципы работы с активистами. Наладить с ними эффективный диалог (ну, с теми, кто еще хочет говорить и настроен на это), реагировать на все сигналы о нарушениях на местах — вне зависимости от того, каких политических взглядов придерживается посылающая их организация. Так и только так администрация президента сможет обеспечить эффективный транзит власти к 2024 году и стимулировать у людей сопричастность к государству, в котором они живут. Однако ожидать такого чуда от АП не приходится — слишком там много инерции и мало людей, умеющих работать в условиях гражданского общества. Поэтому руководство страны, скорее всего, постарается сделать ставку на свои общественные организации — например, в рамках Общероссийского народного фронта (ОНФ).
Без «оккупай»
Возможно, опереться на лояльных активистов — не самая плохая идея, однако что делать с теми общественниками, которые по политическим причинам окажутся далеки от ОНФ, да и не захотят работать лишь по темам, которые указывает АП? Что делать, если, окончательно разочаровавшись в перспективах сотрудничества с Кремлем по закону, они решат, как Кэтмены, нарушать закон «по справедливости», да еще и оспаривать у власти право на насилие?
Ведь в России уже были примеры таких проектов. Взять хотя бы известное движение «Реструкт» Максима Марцинкевича (Тесака), запустившее в начале десятых программу «Оккупай-педофиляй» по борьбе с расплодившимися в сети педофилами, завлекающими детей в свои сети. Тема для общественной деятельности выбрана идеально — безопасность детей. Актуальность тоже не вызывала вопросов: власть не особо обращала внимание на происходящее в интернете. И вот Марцинкевич стал подменять власть, правоохранительные органы (тщательно собирались и демонстрировались в видеороликах доказательства педофильских устремлений гражданина: переписки в чате, запись разговоров), а также суд: пойманного педофила за кадром избивали и деанонимировали, дабы все люди знали о нем.
Казалось бы, Марцинкевич делает правильное, нужное дело и общество должно быть ему благодарно. Однако затем «Оккупай-педофиляй» стал эволюционировать в предсказуемую антиобщественную и антигосударственную сторону. Создав себе образ борцов с педофилами, о демонстрации доказательной базы забыли — ролики стали состоять в основном из издевательств над людьми, которых авторы просто называли педофилами. Справедливость уступила место дешевому хайпу и удовлетворению базовых инстинктов зрителей, жаждущих увидеть унижение другого человека. Более того, нацистское по сути движение «Реструкт» за счет борьбы с педофилами усиленными темпами отбеливало свою репутацию.
Поначалу Кремль закрывал на это глаза — он пытался выкормить националистических крокодильчиков для травли либеральной оппозиции. Но когда эти действия предсказуемо привели к тому, что русские националисты консолидировались с либералами против власти по принципу «враг моего врага — мой временный попутчик», антипедофильское движение прикрыли, а Марцинкевича отправили в тюрьму, где он и умер.
И где гарантии, что отдельные, не обремененные моралью и ответственностью лидеры не возглавят радикальную борьбу с коррупционерами, чиновничьим произволом, губернаторским или мэрским самодурством? А ведь простые люди поддержат и их, и лишение государства права на насилие.
Дальнейшее развитие ситуации в государстве додумайте сами. Одно ясно: протестами тут уже не обойдется.
Автор — доцент Финансового университета при Правительстве РФ
Больше текстов о политике и обществе — в нашем телеграм-канале «Проект “Сноб” — Общество». Присоединяйтесь