Вера Дорофеева:Развесистая клюква, или Что хотел сказать автор
Вы ведь замечали, да?
Есть такая категория читателей блогов, которая любой текст или картинку воспринимает с точки зрения фактографии. Ну вот ты, например, нашел где-то черно-белую фотографию, опубликовал.
Такое приятное ретро: ванная, открытое окно, хочется, чтобы Париж, обнаженная женщина нежится в ванне, а рядом на ободранной табуреточке примостился красавец-мужчина в тапочках и читает ей книгу. Тебе кажется, что пояснения здесь излишни. Кому может быть непонятно, что эта картинка — метафора настоящей и уютной любви? Но примерно третий комментарий к картинке будет таким: «Да это постановка, вы чо. Так не бывает. Она через 10 минут уже будет в холодной воде мурашками покрываться».
Или вот фотограф публикует снимок: вывеска кафе в Барселоне. Три дня скакал с фотоаппаратом, свет ловил. Тут тебе и композиция, и колорит, и атмосфера, в кадр прокрался сигаретный дымок и даже немножко ретуши. Ты посмотрел, улыбнулся, подумал: «Красиво», — жамкнул лайк. Но непременно найдется кто-то, кто напишет фотографу: «Да-да, помню я эту кафешку, круассан за 7 евро. В следующий раз лучше сходи в Petit Pot Cafee Bistro на North Circular Road». Или даже: «Да ну, гонево, в Испании уже пять лет как запретили курить в кафе».
— Да ладно! Так невозможно столовым ножом отрезать. Это кусачками отщипнули.
— Вы вообще в курсе, что Венецианские каналы не замерзают? Зайдите в Википедию, что ли...
— Ага, это, наверное, какая-то параллельная реальность: отражение от ботинок в форме человека.
Полгода назад я написала текст, о том, как я летела в самолете с горящим крылом. И в нем была как бы некоторая задумка автора (моя, то есть, задумка), которая громко кричала о себе, лёжа на поверхности (я, знаете ли, в достоевские глубины не заныриваю). Текст тогда многие перепостили и поняли. Мне, по крайней мере, приятно так думать. Но попробуйте угадать, как выглядел второй по популярности комментарий к моему тексту? «Верится с трудом, крыло самолета так долго гореть не может». И третий по популярности: «Уж больно всё складно, автор явно придумывает».
О-о-о! Мой список сохраненных ссылок — кладезь таких историй. Я могу о них рассказывать вечно. Зачем я их сохраняю? Я всё видела в них какую-то систему, взаимосвязь, но не могла сформулировать, что это за такое болезненное потребление текста? Прямо представляю себе, как такой человек смотрит на «Мадонну с младенцем» Рафаэля и пишет:
— Вы где таких гигантских младенцев-то видели? Автор, научись рисовать.
Недавно я читала самую настоящую дискуссию в интернетах по вопросу строки Блока «Мильоны — вас. Нас — тьмы, и тьмы, и тьмы», где автор поста, радуясь, что сумел прищучить поэта, писал, что русское слово «тьма» обозначает 10 000, и, если Блок делает противопоставление «вас — много, а нас — еще больше», то у него это получилось криво и неправильно, потому что 10 000 куда меньше, чем миллион. Я даже представить боюсь, что у них в душе творится, у читателей этих, когда им в качестве шедевра русской поэзии подсовывают львицу с гривою косматой или даже (мамочки родные! Сам-то! Сам-то, великий поэт Сергеич, туда же!) — испанку, которая облокотилась на балкон. Понятно, что над Александром Дюма и его отдыхом под сенью развесистой клюквы — ну просто грех не поржать (даже и мне).
Но теперь о грустном. Простите, я знаю, что нельзя всегда о грустном, но мне кажется это важным. Я часто читаю разные книжки с детьми разных возрастов. От пяти и до двенадцати, предположим, лет. И я вижу некоторую тенденцию: они больше любят читать научно-популярную литературу, чем художественную. Книжки про динозавров, про космос, про машины, энциклопедии про животных, про войну, про моду. Потому что тут всё просто, здесь смысл на поверхности, семантика сугубо фактологическая.
Я разговариваю с родителями, которые ругают школьные уроки литературы:
— Они ничего там не делают! Они тупо читают какие-то никому не нужные устаревшие произведения. Что, кроме «Трех медведей» в первом классе читать больше вообще нечего? И этот вопрос идиотский: «Что хотел сказать автор?» Что, этим вопросом всё понимание литературы ограничивается?! Ну не тупо ли?
Я знаю, что это сейчас очень продуктивный (и, к сожалению, далеко не бессмысленный) дискурс: критиковать школу вообще и программу по литературе в частности. Но простите меня. Нет, это всё не тупо. Потому что это самый главный, сакраментальный вопрос, на который должен научиться отвечать каждый, кто собирается… жить рядом с другими людьми.
Что хотел сказать автор?
Разве не его мы должны задавать себе каждый раз, когда слышим слова другого человека, читаем статью в журнале, пост в блоге, объявление на подъезде или надпись на заборе? Что хотел сказать автор? Что, мать вашу, хотел сказать автор? Ответ на этот вопрос, знаете ли, резко приближает нас к пониманию других людей. И, в качестве побочного эффекта, к пониманию самих себя. И я думаю, что да, читать в начальной школе надо именно это самое. При всем том, что возраст базовой программы по литературе уже сильно перевалил за бальзаковский, а принципы и цели ее составителей, мягко говоря, сильно отличались от наших с вами.
Книжки из школьной программы, которые в нее сейчас входят, как ни странно, отлично подходят для работы с этим сакраментальным вопросом. Потому что они очень разнообразно, но на довольно простых примерах (это я про началку, конечно) показывают, как по-разному можно воспринимать текст. Какие разные бывают закопаны мысли там, где ты вначале их даже и не видишь. Даже глубоко социалистические тексты типа «Трех толстяков». Даже неинтересные гаджето-урбанистическому ребенку «Охотничьи рассказы» Пришвина. Не говоря уже о многострадальной «Му-Му» (слава небесам, что от меня ничего не зависит! Я немедленно турнула бы ее вместе с Герасимом из школьной программы). И «Снежная королева», которая «ну почему же в 6-м классе?! Мы ее вслух еще в четыре года читали». Читали, конечно. Вы у братьев Гримм, кроме нее, я уверена, всё-всё-всё перечитали на ночь в качестве колыбельной. А вот что вы вытащили из нее с точки зрения единиц смысла? Про смысл, про вселенную, про то, зачем вообще эта книжка? Ведь не для того, чтобы эффективно детей в 21:00 укладывать? «Вы» — это не вы: непременно мудрые, интеллигентные, образованные родители, читающие это мое воззвание. А абстрактные «вы». Ответьте себе на вопрос: что ваш ребенок вынес из этого текста даже в том идеальном случае, когда он смог пересказать сюжет? Сюжет. Самый поверхностный и самый примитивный слой любой книжки.
Я почти всегда спрашиваю детей, читая с ними: «Про что книжка?» И они, в большинстве своем, не умеют ответить на этот вопрос.
Девочка, 8 лет, 3-й класс. Прочитала рассказ Носова «Огурцы». 3883 знака с пробелами. В школе задали. А я с этой же девочкой уже дневник чтения заполняла однажды и помню, что мой любимый вопрос ей хорошо знаком. Я ей говорю:
— Расскажи, про что эта книжка? Что (уже мозоль на языке. — Прим. автора) хотел тебе сказать автор?
Она сначала начинает мне текст дословно пересказывать — дети же всегда первый абзац хорошо помнят и последний. Они так внимание фокусируют. Ну вот она и рассказывает.
— Один раз Павлик взял с собой Котьку на реку ловить рыбу. Но в этот день им не повезло: рыба не клевала....
Я ей говорю:
— Нет-нет, постой. Не нужно пересказывать. Ты мне просто скажи: книжка о чем?
— Про огурцы?
— Ммм, ну, и про огурцы тоже, конечно. А еще? Вот ты ее прочитала, и у тебя какие-то, наверное, мысли возникли. Ты, может быть, что-то поняла? Герои что-то поняли такое большое, что им пригодится в жизни?
— Ну там его сторож не стал ругать.
— Хорошо! — говорю я (можно и так, думаю, начнем с коротких отрезков: пусть автор хочет нам сказать, что сторож оказался очень добрым, что бывают такие люди, которые верят в хорошее и умеют прощать, особенно тех, кто уже и сам пришел, чтобы вернуть краденые огурцы), — и что же это означает? В таком, в большом смысле?
— Не знаю, — улыбается и пожимает плечами. — Что значит?
— Что-что, — бурчу я, — раз сторож сказал Котьке, что один огурец кражей не считается, а мама до этого Котьку за огурцы отругала и обратно отправила, значит что? Много огурцов воровать нельзя, а один можно. Вот такой я сделала для себя вывод из этой книжки.
— Нет, — говорит. И смеется. Чувствует, что я вредничаю. — Такой не может быть вывод.
— Почему это не может? А какой может?
— Что у него на душе стало радостно?
Это не анекдот — частный случай. Это норма базового потребления информации любым человеком, если его не научили, что можно делать это иначе. Если его не научили, что можно получать из одного и того же куска текста больше смыслов, больше опыта. Очень трудно без подготовки увидеть мысль, которая закопана глубже, чем огурец. Очень трудно увидеть в частном примере общую идею. И многое-многое другое, что хотел сказать автор.
Но ведь если ребенок не научится отвечать на вопрос «Что хотел сказать автор?», читая рассказ Носова «Огурцы», то что он будет потом, в свои двадцать пять, делать с Достоевским, с Джойсом, или даже с Донной, простите, Тартт? Он будет ими углы наклеенного на ватман пазла к полу придавливать, чтобы середина волнами не пошла. Даже если пазл будет с изображением «Мадонны с младенцем».
И мне теперь все время мерещится, что комментаторы из первой части моего нехитрого повествования — это как раз те, кого подняли, а разбудить забыли. В том смысле, что это может быть даже очень умные и чудесные люди, которые научились читать, но почему-то не научились в детстве отвечать на примитивный, навязший в зубах, тупой школьный вопрос: «Что хотел сказать автор?» И мы можем сколько угодно рассуждать про то, что блог — это формат, предполагающий дневниковую фактологию. Или еще про фактчекинг. Или еще про «даже хорошая фантастика должна опираться на неоспоримые факты». Формат, фактчекинг, должна. Я согласна, и я не спорю. Но я думаю, что это очень обидно, если мы не умеем слышать друг друга даже на уровне текста или картинки, когда есть время подумать и услышать. Когда не отличаем метафору от ее буквального значения и начинаем обсуждать неправильный цвет лимонов на картинах Рембрандта.
Ну и да. Не было никакой развесистой клюквы. Хватит клеветать на Дюма. Миф это всё. Передергивание фактов и враки. Да и с Мадонной ерунда какая-то.