Англосаксы: "умереть последними" (менталитет и стратегия)
Крайняя суровость исторически сложившегося характера у англосаксов – людей очень холодных и запредельно-жестоких (хотя им и нельзя отказать в рационально-техническом начале) – суть кризиса цивилизации.
В англоязычном менталитете на протяжении 500 лет (пяти веков!) выкладывалось из человеческих костей железное правило: есть «бизнес», дело, которое даёт деньги в личный карман, и есть всё остальное – идущее по разряду «эти всякие глупости».
А в каком случае, по мнению англичан, человек занимается «глупостями»? В двух случаях.
1) Если он дурак (что понятно без пояснений).
2) Если дела у него так хорошо идут, что он может себе позволить на досуге, в рамках хобби, дурака повалять, и заняться чем-то отвлечённым от прямой привязки к личному карману.
Об этом сказал В. Высоцкий, довольно метко: «Будь джентльменом, если есть удача, а нет удачи – джентльменов нет».
Если англосакс не считает себя дураком, и бизнес его идёт не ахти – то англосакс оставляет все отвлечённые «глупости» - и занимается только собственным карманом. И любой для окружающих ценой. Потому что «первым делом самолёты – ну а девушки потом». Когда самолётом много – можно и с девушками похихикать. Но если с самолётами у тебя швах – никаких девушек, и прочей отвлекающей мишуры.
Это объясняет пониженный эмоциональный фон чудовищных (с континентальной точки зрения) английских преступлений против собственного народа («огораживания»), против колониальных туземцев (множественные геноциды), и в целом против человечности (когда выгода толкает их на уничтожение мировой культуры).
Менталитет англосакса 500 лет пребывает в треугольнике «снятия скальпа – деньги за скальп – сила жертвы» в котором состав всех трёх вершин треугольника очень рационально, холодно-математически изучается убийцей-колонизатором.
Возможность снять скальп либо есть, либо нет.
Деньги за скальп могут заплатить или не заплатить.
Если платят – то они могут быть «хорошими» (тогда есть смысл связываться с операцией) или малыми – тогда овчинка выделки не стоит.
У потенциальной жертвы та или иная возможность возмездия. Если она велика, то не стоит связываться, а если мала или отсутствует – тогда стоит.
Вот это те параметры, в которых движется 500 лет и доныне интеллект морского разбойника (талассократа) англосакса.
Угроза нападения на вас снижается по мере роста вашей силы и/или снижения выгоды от вашего убийства.
У потенциальной жертвы ищут (в рационализме, расчётливости англосаксам не откажешь!) оптимальное соотношение богатств и силы. Идеальная жертва – это когда богатство у неё в руках очень велико, а возможности удара возмездия с её стороны очень малы.
У англосаксов редки проявления жестокости ради самой жестокости, столкнувшись с нищими, у которых нечего взять, на чьи шкуры нет покупателей, англосаксы ведут себя, чаще всего, гуманно. Например, известен факт, что эти люди, истребившие коренное население Америки, Австралии, в значительной степени истребившие ряд народов в Азии (причём делавшие это с запредельной холодной решимостью) – В ТО ЖЕ ВРЕМЯ на островах Тихого Океана запомнились туземцам как добрые и улыбчивые дарители. Отсюда берут корни «карго-культа» у океанийцев на малых островах: когда там стояли (во время ВМВ) английские и американские военные базы, англосаксы не только не убивали население малых островов, но и весьма приятным для тех образом подкармливали его. И когда ушли – породили у океанийцев ностальгию о своём присутствии, в виде «карго-культов»…
Как в одном теле могут уживаться беспощадный хищник, охотник на людей – и добродушный даритель?
Ответ очень прост: финансовый расчёт. Мясник ежедневно убивает на бойне десятки голов крупного рогатого скота, но при этом может трогательно любить свою кошку.
Но в каком смысле «любить»? В том, что он не рассматривает кошку ни как источник мяса, ни как проблему своим доходам. Кошка может быть полезна мяснику (ловит грызунов), а может быть и просто приятна, безо всякой пользы, для души и уюта в доме.
Но если придут странные люди, и предложат за убийство кошки стоимость туши быка, мясник-англосакс пожмёт плечами: «кошку я себе ещё найду, и легко, а таких дураков – уже навряд ли». И плакала кошечка…
+++
Процесс коммерческого убийства у англосаксов на протяжении пяти веков тщательно отделялся от всякого хулиганства, чувственности, эмоциональных составляющих. Коммерческое – оно и есть коммерческое: у него есть цена вопроса (себестоимость) и прибыль по итогам.
Например, очень хочется убить русских. Но у русских – ядерное оружие. Ресурсов у русских, конечно, много, больше, чем у кого-бы то ни было, но цена вопроса… Удерживает от прямого нападения.
А в какой-то момент может и не удержать – если бизнес пойдёт совсем плохо, и включится формула «семь бед – один ответ».
Если вы наивно думаете, что англосаксы ненавидят только нас – то разочарую. У них крайне подавлена эмоциональная сфера, все эти «любит-не любит». Англосаксы сделали совершенно обыденной практикой по всему миру убийство собственных детей. Не ваших, друг-читатель: своих!
Они садятся с карандашом, с бумажкой, высчитывают: хватит ли денег на младенца? Не встанет ли его рождение слишком дорого? Через это они рассчитывают (и нас пытаются приучать) как возможность заключения брака, так и деторождение.
Есть деньги – занимайся «всякими глупостями».
Нет денег – отбрось все «глупости» и занимайся только деньгами. Найди то, что даст тебе 300% прибыли, пусть даже и под страхом виселицы.
+++
У прибыли есть два измерения: моральное и арифметическое. Возьмём два дома. По условиям задачки – они абсолютно одинаковы. Но один построен собственными силами, а другой получен путём убийства прежних владельцев. Вопрос: какой из них выгоднее?
С точки зрения моральной, разумеется – тот, который своими руками построен. Он морально чист – а по условиям задачки ничуть не хуже вымороченного. Но, друзья мои, арифметика не придёт тут нам с вами на помощь!
Понимаете, время выражается в числах: часы, дни, годы – это же числа, согласны?
Так вот, даже самый крутой «строитель Боб» (герой английских детских сказок) не сможет построить дом со скоростью убийства. Убийство – это ножичком чик! – и ты уже хозяин. Минута!
Славный «строитель Боб» за эту минуту даже и чертёж будущего дома нарисовать не успеет – а по условиям нашей задачки он очень и очень умелый строитель, у которого дело в руках ладно спорится!
Потом все эти кирпичи, доски, металл в составе дома – они же чего-то стоят. Ну, не бывает же бесплатного цемента (кроме как в мышеловке). В случае с вымороченным домом все кирпичи и цемент оплатил убитый. Новый хозяин получил всё ДАРОМ.
И если мы убираем мораль (чего англосаксы и сделали раньше всех) – то как убедить строителя Боба, что его профессия выгоднее профессии киллера?! Отсюда имеем, что имеем: в современной либеральной модели честный труд (особенно низкооплачиваемый, но и вообще любой) – считается уделом неудачников, лузеров. Дохристианский мир это прекрасно понимал[1]: в нём Архимеда стыдили, что он занимается механикой, а механика – труд, а труд – удел рабов, и Архимед потому позорит себя…
Эрозия начал христианской (и вообще монотеистической) цивилизации с силой Архимеда выталкивает на поверхность арифметическую выгоду разбоя и шантажа, всякого рода криминальных способов обогащения. Люди, занятые поисками денег, ищут уже не способа обойти грех, а способа обойти возмездие, что существенно смещает весь спектр интеллектуальных усилий.
+++
Арифметика – аргумент сильный, но куда страшнее, если она сойдётся с философией. Как это уже было у Гитлера – и сегодня происходит в Американской Империи.
Если философская картина мира говорит о человека как о пузыре биологического брожения, как о чём-то случайном, бессмысленном, краткосрочном, вслепую возникшем ни для чего и быстро исчезающем в никуда.
Что тогда удержит «строителя Боба» от переквалификации в мародёры?
Сейчас немного отстранитесь от конкретно-этого текста, и взгляните пошире, на всю современную политику Вашингтона и Лондона.
Что в первую очередь бросается в глаза?
Это, очевидным образом, поведение тех, кто всю жизнь свёл к борьбе белковых тел за существование и жизненное пространство. Причём куда радикальнее, чем даже у Гитлера!
Есть только насилие, давление – и как часть их – ложь про «демократию», в которой давно уже сами распространители ничего, кроме лжи не видят и даже не показывают. Это не просто фиговый листок на зоологической срамоте, но уже и листок, ставший полностью прозрачным.
Разговоры про «демократию» от англо-американского фашизма очень быстро потеряли всякую предметность и даже условности приличия. Фашистский режим называет себя «демократией», но не хочет даже в минимальной степени, хотя бы для показухи, прикрытия хоть как-то соответствовать этому названию.
Почему?
Потому что бизнес пошёл плохо, и те «глупости», которыми раньше, при успешном бизнесе, баловались, развешивая лапшу на уши – должны быть отставлены. Нет больше средств ни на лапшу, ни на её развешивателей: всех и всё мобилизуют на убийство любых инакомыслящих!
+++
Мы всё поймём, если посмотрим их «Прогулки с монстрами» или «Прогулки с чудовищами», которые, кстати, сняты были вовсе не с идеологической целью, а как баловство, для души. И потому отразили менталитет своих создателей непроизвольно, как в зеркале, которое и не думает никого отражать, просто обладает такими оптическими свойствами…
Животное поедает другое животное: в этом вся суть биологической жизни.
Другой для них нет.
Если животное не съест другое животное – само умрёт. Если его съест другое животное – оно тоже умрёт.
Никаких моральных вопросов, если речь идёт о ящерах (а в понимании англосаксов государства мира уже со времён Т. Гоббса ящеры, левифаны) – невозможно и немыслимо поднимать. Какое добро или зло может существовать в мире ящеров?!
Смысл у этой карусели взаимного пожирания тоже отсутствует. Смысл пожирания для дарвиниста в самом пожирании.
Мы думали, что борются идеи, и что их победа над СССР – торжество их идей. На самом деле – какие у крокодила могут быть идеи? Он увидел пьяного дурака, склонившегося над водой, и съел его. Вот и все идеи. Какое может быть будущее?
Крокодил будет дальше сидеть в воде и ждать следующего дурака.
Если сильно станет сильно голодно (а уже стало) – крокодил выползет на берег и займётся «активным поиском».
Чем крокодил голоднее – тем он активнее.
Но это не идейная активность, не то, что мы называем «фанатизмом» в области идей! Это активность животного, которое хочет жрать, весь свой смысл существования видит в жратве, а ещё – имеет страх само быть сожранным. Потому его агрессивность диктуется то голодом, то страхом: на одних оно нападает, как на добычу, на других – со страху, пытаясь нанести превентивный удар.
Если эта гадина восторжествует на планете – то планету нашу ждёт Мезозой 2.0., контуры которого очень даже резко уже вырисовываются…
----------------------------------------------
[1] Цитата из книги Симона Маркиша «Никому не уступлю!» (об Эразме Роттердамском), изданной в Москве, в 1966 году, и, следовательно, прошедшей самую тщательную проверку советскими редакторами:
«...физический труд был обязателен для монаха, он считался служением богу, если и не наравне с молитвою, то, во всяком случае, сразу же вслед за ней…
Поздняя Римская империя презирала труд и восхваляла досуг как единственное времяпрепровождение, достойное свободного человека. Народы-завоеватели, сокрушившие Римскую империю, тоже презирали труд: в их глазах единственно достойным делом была война. Церковь, обращаясь к мирянам и постоянно напоминала им слова апостола Павла: «Не трудящийся да не ест!» (...) «В поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят» (...) монастыри были очагами подлинно человеческого отношения к труду.
Но не только работать руками должен монах, он непременно должен читать, а по мере возможностей своих и способностей и переписывать Библию, сочинения первых христианских писателей и другие религиозные книги, Этот «закон», тоже восходящий к уставу святого Бенедикта, превратил многие монастыри в приюты и хранилища древней культуры...».