«Все уедут, и что тут останется?». Как петербургский бар «Фогель» пытается продолжить работу после доносов и визита силовиков
Октябрьский районный суд Петербурга 7 декабря приостановил работу бара «Фогель» на 60 дней из-за нарушения санитарных норм. Жалобу на бар написал активист Тимур Булатов, говорят сотрудники заведения. Во время проверки Роспотребнадзора в бар пришли полицейские.
Это не первый раз, когда бар сталкивается с давлением. В 2021 году его пришлось закрыть также после жалобы Булатова — якобы в «Фогеле» нарушили антиковидные ограничения на вечере писем политзаключенным.
«Бумага» поговорила с одним из создателей «Фогеля» Иваном Бикеевым о попытках закрыть бар, его роли в культурной жизни Петербурга и о том, почему создатели заведения остаются в России несмотря на трудности.
Как бар объединяет петербуржцев
— Что такое «Фогель» и почему он важен для Петербурга?
— Бар «Фогель» — это прежде всего бар, где люди могут собираться и выпивать. Также это дискуссионная площадка. Мы проводим научно-популярные лекции, к нам приходят честные и свободные люди различных взглядов, чтобы обсудить важные для них вопросы.
Я вместе с коллегами — Светланой Соколовой, Валентином Хорошениным и Юрием Багровым — открыл бар полтора года назад. Мы видели, что думающие люди нуждаются в одной общей площадке, где они смогут собираться для общения.
Я просто предприниматель, никакой партии не принадлежу и не хочу. Не вижу в этом смысла. Мои коллеги входят или входили в различные политические движения и партии, но это их личная позиция.
Почему полиция наблюдает за «Фогелем» и как власти добиваются его закрытия
— Как в баре прошла проверка?
— Это был какой-то цирк. Сначала пришли сотрудники Роспотребнадзора, за ними — обычные полицейские и силовики из Центра «Э». Очень редко Роспотребнадзор сопровождают силовики и тем более «эшники». Полиция пыталась запретить пускать гостей в бар во время проверки. Но мы сказали полицейским, что они неправы.
Все эти проверяющие пришли примерно в 13:00, сотрудники Центра «Э» ушли через полчаса, а сама проверка длилась до 23:00. В это время полицейские сидели в газельке рядом с баром. Когда я выходил на улицу, видел, что один из них сидел на водительском сиденье и курил айкос, а второй спал сзади.
Проверка Роспотребнадзора была очень жесткой и дотошной. Насколько я знаю, в целом они на многое смотрят сквозь пальцы, но не в нашем случае. У нас проверяли всё: от наличия журналов контроля процессов до точности формулировок в них. Вообще все документы пришлось поднять и показать.
Разумеется, у нас нашли какие-то нестыковки, потому что за всеми бумагами не уследить. Все нормы СанПиН соблюдают только крупные франшизы. Небольшие проекты обычно не успевают исправлять все мелочи. По итогу Роспотребнадзор собрал много мелких нарушений.
— Как вы поняли, что к вам пришли именно сотрудники Центра «Э»?
— «Эшника» очень сложно не узнать. Зашли какие-то два неопознанных объекта в масках, на вопросы не отвечали и что-то фотографировали. Час посидели и ушли.
— С чем вы связываете дело и визит сотрудников Центра «Э»?
— У нас собирается народ довольно вольнодумный, а это сейчас пресекается в том числе сотрудниками Центра «Э». С конкретными событиями мы их визит связать не смогли. Сами гадаем, что стало поводом. Может, они просто пытаются закрыть все отчеты под конец года.
— Какие нарушения санитарных норм у вас нашли? Вы с ними согласны?
— У нас нашли много мелких нарушений, которые в совокупности дали возможность нас прикрыть. Мы с этим решением абсолютно не согласны. Большинство замечаний исправили на месте, остальные — к заседанию суда. Но к сожалению, это не приняли к рассмотрению.
Теперь в течение десяти дней мы можем вызвать Роспотребнадзор и показать, как провели работу над ошибками. В идеальном мире после этого нам разрешат снова открыться, но по факту это вряд ли случится.
Из несуществующих замечаний помню, например, момент со швабрами. По СанПиН в кафе или баре должно быть две швабры: для санузлов и производственных помещений. У нас проверяющие нашли только одну, хотя я показал им вторую в санузле. Сотрудник Роспотребнадзора в тот момент просто отвел голову в сторону. Я подумал, что он заметил и напишет об этом в своих бумагах, но оказалось, что он проигнорировал наличие швабры.
Роспотребнадзор не засчитывал наличие документов, если они были у нас онлайн и даже подписаны электронными подписями. Так произошло с ХАССП — это очень толстая пачка документов с описанием всех технологических процессов. Мы принесли эту пачку в суд, но там ее не приняли.
Также нашли негрубые нарушения товарного соседства. В морозилке при поставке булочки были сложены вместе с капустой. Мы бы потом их переложили при размораживании, потому что это полуфабрикаты. Но это тоже проигнорировали.
Кроме того, все мелкие царапины на плитках рассматривали как сколы, которые необходимо убрать.
— Были ли до этого подобные визиты силовиков?
— Мы находились под вниманием силовиков долгое время — практически с самого открытия. При этом визитов было всего два: когда нас закрыли на прошлой точке из-за якобы нарушения антиковидных мер и сейчас.
Иногда полиция просто стоит рядом с баром. На вопросы, почему они стоят у «Фогеля», силовики отвечают, что «осуществляют общественный контроль».
Прошлую точку на Суворовском проспекте закрыли из-за доноса Тимура Булатова. Когда у нас проходил вечер писем политзаключенным в поддержку акциониста Павла Крисевича, действовали антиковидные меры и нельзя было собираться более 20 человек на мероприятия.
Из-за этого у нас начался конфликт с арендодателем и нам пришлось закрыть точку.
Однако, когда пришла полиция вместе Роспотребнадзором, мы даже вместе с ними насчитали 38 человек. Сохранились запись с камер, где видно, что в зале находилось не более 45 человек.
Кто и зачем пишет доносы на бар
— Как вы поняли, что жалобу написал Тимур Булатов?
— Булатов сам пишет на своей странице во «ВКонтакте», что в «Фогель» пришли по его доносу. Других подтверждений мы не нашли. Но, зная его опыт, мы считаем, что это он.
Жалобу нам показали только в суде, хотя должны были сделать это до начала проверки. Но мы не стали спорить из-за присутствия полиции.
От текста заявления создается ощущение, что человек писал отзыв на Ozon или Wildberries. Там много гневных междометий и ругательств и в целом странный слог. В нем человек очень ярко описывает свои чувства и ощущения после каждой ложки. Он пишет: «С первой ложки супа я почувствовал, что что-то не ладно».
А еще мы нашли там важную нестыковку. Человек пишет, что ему стало плохо в течение трех-четырех часов после обеда у нас, но затем он говорит, что он доехал от бара на Фонтанке до «Василеостровской» и через полчаса к нему приехала скорая. Эти действия занимают меньше четырех часов.
Интересно, что к жалобе был приложен настоящий чек — мы даже проверили. Действительно, 24 ноября к нам приходил человек и заказывал ланч: купаты с картошкой, луковый суп, а также два пива. Но я, как человек, который ставил с нуля всю кухню, могу сказать, что отравиться этим было практически невозможно — эти позиции мы готовим уже давно.
— Как до этого Булатов давил на «Фогель»?
— Он нападал на бар трижды. В первый раз он позвонил нам накануне 9 Мая в 2021 году. Мы хотели показать патриотический советский фильм по типу «А зори здесь тихие». Но Булатов спросил, устраиваем ли мы что-то непатриотичное. Будто бы мы планировали показать фильмы, которые порочат 9 Мая. Кто ему об этом сказал — неизвестно.
Затем был донос в октябре [2021-го] на якобы несоблюдение антиковидных мер и нынешний. Ему кажется, что в баре собираются «приверженцы нетрадиционной сексуальной ориентации», которые разделяют «нетрадиционные ценности».
При этом ни мне лично, ни моим коллегам он не угрожал. Не думаю, что Булатов вообще знает о нашем существовании. На самом деле наш коллектив расстраивается, что почему-то в СМИ больше упоминают знаменитого «гееборца», а не его жертв.
Почему бар не боится давления и продолжает работать несмотря на трудности
— Многие из ваших постоянных посетителей уехали из России?
— Да, уехали многие. Мы даже боялись, что не сможем продолжать работу. Но позже заметили, что осталось также много людей, а часть уехавших вернулась. Сейчас у нас хватает аудитории для работы.
Также остается аудитория, которая до сих пор о нас не узнала. Мы существуем полтора года, но многие наши потенциальные клиенты еще до нас не дошли.
— Как изменилась ваша работа после 24 февраля?
— 24 февраля мы еще не открылись на Фонтанке, но уже закрылись на Суворовском. Но конфликт никак не повлиял на наши планы и мы открылись в середине лета. Мы ребята позитивные: ничто нас не сломит. После 24 февраля мы стали работать только усиленнее.
Мы открылись в сезон и неплохо отработали его. Сразу же начали проводить мероприятия. Аудитория радовалась, что мы вернулись.
— Почему вы решили остаться в Петербурге?
— Как говорил один из моих коллег: «Здесь веселее». У меня и коллег даже мыслей не было об отъезде. Не хотим всё бросать. Кто, если не мы, будет делать такой важный для города проект. Все уедут, и что тут останется?
— Каким вы видите будущее проекта и его создателей?
— Мы буквально живем сегодняшним днем. Планировать что-либо сложно. Но мы точно будем бороться до победного.
Сейчас подаем апелляцию на решение суда о приостановке нашей работы и оперативно исправляем все нарушения, что нашел Роспотребнадзор. Представим все в суде — и будь что будет. В теории решение могут отменить, если цель была только в нашем запугивании. Если же цель — задавить нас, то будем стараться пережить эти два месяца простоя.
— Что вам нужно, чтобы пережить это время, если апелляция не изменит решение суда?
— Нам нужна поддержка — мы ведем сбор средств на работу бара. В самом начале команда вложила собственные средства из накоплений, и сейчас их почти не осталось.
Нам приходится работать на двух работах. Прибыли с бара почти нет, тем более сейчас. Я, например, работаю на двух работах и плюс ко всему учусь в вузе.
Проект общественно важен, его существование нужно людям. Нам жертвуют деньги, и мы всем очень благодарны.