Выставку «Портреты А. С. Пушкина» в Ульяновске презентовал лично экс-директор, а ныне президент Всероссийского музея поэта в Санкт-Петербурге Сергей Некрасов. Сергей Михайлович родился в городе Пушкине - бывшем Царском Селе, где в лицее учился сам Александр Сергеевич. Предопределило ли это всю дальнейшую жизнь и профессию Некрасова? С этого вопроса начался наш с ним увлекательный и интересный разговор. - Первые свои шаги я делал в Лицейском саду рядом с памятником Пушкину. Еще не умея читать, знал пушкинские строки: В те дни в таинственных долинах, Весной при кликах лебединых, Близ вод, сиявших в тишине, Являться муза стала мне. Не очень понимал смысл слов «Отечество нам Царское Село». Но они звучали во мне с детства как-то совершенно по-особенному. Кроме того, у Александра Сергеевича есть еще строки: «Среди святых воспоминаний я с детских лет здесь возрастал». В такой атмосфере поэзии проходили и мои детские и юношеские годы. С того времени, когда я начал свою музейную работу, и до сих пор я верю в предопределенность случившегося со мной, в судьбу. Поэтому я сразу понял, что Музей Пушкина - это мое. - В молодости, может быть, не было с вашей стороны попыток убежать от Пушкина, от этой предопределенности и заняться чем-нибудь другим? - От Пушкина в принципе убежать невозможно. Но дело в том, что лицей соединен с Екатерининским дворцом. А у Екатерины был замечательный личный прославивший ее поэт Гавриил Державин. И в старших классах школы я дал себе смешную клятву, что я обязательно должен возродить усадьбу Гавриила Романовича. Так что, если бы не Пушкин, занимался бы Державиным. Но других вариантов у меня в Царском Селе не было. Они для меня неразрывны и едины. - За время работы в Пушкинском музее сначала директором и теперь президентом вы наверняка обошли его пешком неоднократно и знаете как свои пять пальцев. Но все-таки есть экспонат или место, которые особенно притягивают, заставляют остановиться и подумать? - Когда прихожу в лицей и поднимаюсь на четвертый этаж, всегда останавливаюсь у комнаты Александра Сергеевича, долго смотрю из ее окон на дворец. В усадьбе Державина особенно мощный импульс исходит от портрета, написанного Тропининым. Какой бы я усталый ни был, мне достаточно несколько минут постоять у этого портрета - и ощущается небывалый прилив сил. Люблю постоять у кресла Державина 90-х годов XVIII века. Обитое кожей, потрескавшееся. Однажды на реставрационном совете мы решили снять кожу и привести ее в порядок. Сняли - и ахнули. Под ней оказался великолепного малинового цвета с темно-коричневыми цветами бархат. Начали исследования, зачем кожа сверху. И потрясающая у этого кресла оказалась судьба. После кончины Державина многие его вещи распродавали на аукционе. И переводчик Гнедич купил это кресло. Чтобы сохранить первозданность бархата, он обил его кожей. - С этого кресла, как писал поэт, «старик Державин нас заметил и, в гроб сходя, благословил»? - Не буквально с этого. Но на пушкинский экзамен в лицее Державин поехал из дома, поэтому вполне возможно, что за пять минут до выхода сидел в этом кресле. Думал, зачем ехать, что он там увидит и услышит… - А какой экспонат Музея Пушкина был самой, скажем так, трудной судьбы? - Вспоминаю один такой экспонат. Пистолет, из которого Дантес выстрелил в Александра Сергеевича во время их роковой дуэли на Черной речке. Когда у президента СССР Михаила Сергеевича Горбачева случился первый зарубежный визит во Францию, президент Миттеран вручил ему ящик Дантеса с пистолетами. Как только его привезли к нам, отношение к реликвии сразу было неоднозначное. Как говорится, в доме повешенного о веревке не говорят, и выставлять орудие убийства Пушкина в его музее нельзя. Но попробовали. А через два часа в зале, где пистолет был выставлен, обвалился потолок. Это было то еще предзнаменование. Отвезли этот трудный экспонат в МИД. А несколько лет спустя выяснилось, что и пистолет не совсем тот. Просто похож. Изготовлен он был, оказывается, в конце февраля 1837 года, через месяц после дуэли, так что не мог быть тем самым. - Предполагаю от вас однозначный ответ, но все же… Понятно, что сегодня в России в литературе есть Пушкин и есть все остальные. Вам такой дисбаланс никогда не казался несколько несправедливым? - Все-таки нет. Объясню почему. Талантливых людей в России много. Очень талантливых меньше, но тоже достаточно. А вот отмечен печатью гениальности только Александр Сергеевич Пушкин. - До него кто, по-вашему, литератор-гений? - Я бы назвал Ломоносова, но он гений-самородок во всем, а в литературе - только начало. Тот же Гавриил Романович Державин. В его философских одах - гениальные прозрения. Находки, образность. Но, как говорил однокурсник Пушкина по Царскосельскому лицею Кюхельбекер, «есть искушение спросить, понял ли он сам, что написал». Так что в большой литературе все по-настоящему начинается с Пушкина. Владислав Стасов
