Перебежчики и пленные: западноевропейцы на русской службе в войнах XVI века
В XVI в. иностранцы попадали на русскую службу несколькими способами: в мирное время их нанимали за границей русские дипломаты или они сами приезжали служить в Россию, а во время многочисленных войн, которые вело Русское государство, иноземцы попадали в состав русского войска, переходя на русскую сторону в ходе боевых действий или поступая на службу из плена.
Первым из зафиксированных источниками перебежчиков оказался Лукас Хаммерштеттер, командовавший отрядом пехотинцев в армии Ливонского ордена. Во время сражения армии магистра с русскими войсками в 1502 г. он перешел на сторону противника, был отправлен в Москву, где «вскоре вступил в службу» и «занимал некоторое время почетное место при дворе государя». Других случаев попадания в русское войско таким путем в первой половине XVI в. я не встречал. Очевидно, для указанного периода этот путь на русскую службу был для иноземцев не главным.
Ситуация резко меняется во второй половине столетия, когда военная кампания, начатая Россией против Ливонского ордена, перерастает в череду войн с соседними государствами. В эпоху Балтийских войн второй половины XVI в. немало иноземцев, прежде всего «немцев», переходило на русскую службу.
Так, уже в самом начале осады Пскова Стефаном Баторием, в конце августа 1581 г., немецкий алебардщик из отряда Фаренсбаха перебежал на сторону осажденных - «вероятно, с голоду или нищеты», заметил очевидец, поскольку немцы уже четыре дня сидели без хлеба. В какой-то момент к русским переметнулся и один из пушкарей; в декабре в лагере Батория предполагали, что самые удачные прицельные выстрелы по лагерю производил именно он.
Происходили не только индивидуальные, но и групповые переходы наемников на русскую сторону. Весной 1574 г. во время осады Везенберга шведами, произошел кровавый конфликт между немцами и шотландцами, стоивший жизни сотням солдат и офицеров. В результате множество шотландцев перебежало к русским, сидевшим в осажденной крепости.
Подобным образом, по сведениям Горсея, оказалась на русской службе группа иностранцев, которые до этого служили у шведов. Она насчитывала не менее десяти человек (в т.ч. семь шотландцев), включала также шведов; возможно в нее входили наемники и других национальностей. Горсей приводит любопытную подробность: до того, как попасть к шведам, шотландцы служили в войсках датского короля. Там они получили рекомендательное письмо от своего командира, некоего полковника Стюарта (тоже шотландца). Они отдали это письмо Горсею, хлопотавшему об их приеме в русскую службу, а тот, видимо, передал его российским должностным лицам. Рассказ Горсея - это, скорее всего, первое свидетельство существования такого рода документов у иностранцев, поступающих на русскую службу. Впоследствии, в XVII в., подобные документы будут не раз предоставляться в Иноземский приказ, некоторые из них сохранятся до наших дней.
Положение военнопленных всегда было нелегким. В России XVI в. они обычно либо рассылались по городам и содержались в тюрьмах, либо попадали в холопство к частным лицам. Обрести свободу можно было несколькими путями. Не считая бегства, которое в условиях России было практически невозможным, оставалось либо дожидаться завершения военных действий (годы и даже десятилетия), либо размена пленных (если таковое будет предусмотрено мирным договором), либо выкупа (на что могли надеяться немногие) или же, по уже сложившейся в Европе традиции, предложить свои услуги пленившей их стороне, то есть перейти на русскую военную службу. Учитывая все это, многие из пленников, очевидно не желая искушать судьбу, стремились сразу же предложить свою шпагу русскому царю. Их новое состояние на языке русских документов той эпохи называлось - быть «в государеве имени».
Самое раннее известие о таких людях содержится в письме Барберини, который упоминает о двух пленных феррарцах, поступивших на русскую службу. Барберини был в России в 1565 г., следовательно, эти итальянцы попали в плен в ходе Ливонской войны или Русско-литовской войны. Упоминает он и о группе немецких дворян, которые находились на службе у русского царя, «быв некогда его врагами; все они взяты были в плен во время Ливонской войны».
Этим же путем на русскую службу попали Ганс Борк, «который некогда был взят в плен в Лифляндии», впоследствии командовал сотней немецких конников у Василия Шуйского, не раз переходил от Шуйского к Болотникову и обратно, а также его товарищ Тоннис фон Виссен, «тоже из старых лифляндских пленников». Через плен в число служилых иноземцев попал швед Лоренц Бьюгге (Лауренс Буйк), который «приведен был в Москву пленником из Ливонии при тиране Иване Васильевиче» и к 1607 г. «больше 30 лет жил в России». Вероятно, военнопленным был и Лас Вейго, «ротмистр из числа немецких военачальников, живших в городе Туле, по большей части ливонцев, пленных немцев и курляндцев», который, по словам Буссова, в марте 1606 г. на короткое время занял Кромы.
Иоанн Пернштейн, побывавший в России в 1575 г., упоминает о немцах и поляках, «оставшихся на службе при великом князе (т. е. царе. - О. С.)». Такая формулировка позволяет сделать вывод, что речь идет именно о военнопленных, которые «остались» на русской военной службе. Подтверждением является и то, что одним из информаторов Пернштейна в Москве относительно русской артиллерии был некий немец, «который сам отчасти испытал это (действие огромных русских пушек. - О. С. ) при осаде Полоцка». Автор «Донесения о Московии» хотя и не говорит прямо, на чьей стороне сражался его консультант во время этой осады, но из контекста рассказа, на мой взгляд, следует, что этот немец входил в число защитников Полоцка, после взятия города «московитами» в 1563 г. попал в плен, а уже из плена поступил на службу к русскому царю.
Горсей рассказывает, что в ходе войны со Швецией русские захватили много пленных, среди которых, помимо шведов, были и иностранные наемники - «лифляндцы, французы, шотландцы, голландцы и небольшое число англичан». «85 несчастных шотландских солдат., а также трое англичан были в самом жалком положении». По словам Горсея, он убедил Ивана Грозного («отважился устроить так, чтобы царю рассказали») принять на службу этих иноземцев, поскольку, в отличие от шведов, поляков и литовцев, они не были врагами царя. Однако, судя по довольно сбивчивому рассказу Горсея, (который не столько излагает эти события, сколько выпячивает в них свою роль) на службу были приняты и другие пленные из этой группы: «. вскоре лучшие воины из этих иностранцев были помилованы и отобраны, для каждой национальности был назначен свой начальник.». (О. Я. Ноздрин полагает, что это произошло около 1573 г., а пленные шотландцы были из разгромленного корпуса Арчибальда Ратвена.
Некоторые данные о поступлении пленных на русскую службу можно найти и в документах XVII в. (В них используется термин «старого выезду», который означает, что данное лицо оказалось в России до Смуты. Любопытно, что подобный термин использован и иностранцем, побывавшим в России в свите герцога Шлезвиг-Голштинского Ганса в 1602 г.: «Старые немцы сказывали, что есть описание, будто бы в этом городе (Москве. - О. С.) до 5300 церквей, монастырей и часовен».
В 1624 г. «старого выезду московский Немчин» Богдан Иванов с. Говолтов перед крещением в православие показал, что «отца де ево полонили в Лифлянтах при царе Иване Васильевиче»; произойти это могло в любой момент Балтийских войн, пришедшихся на период царствования Ивана Грозного. (В 1625 г. Богдан Говолтов Бартель числится кормовым немчином в роте «старого выезду кормовых иноземцев» Григория Врославского).
В 1629 г. нижегородский иноземец Иван Бернарь подал в Иноземский приказ челобитную с просьбой перевести его в состав московских иноземцев, мотивируя свою просьбу тем, что «родители (родственники. - О. С.) мои, дядья и братья, и зятья служат. по московскому списку». Во время разбирательства в приказе он показал: «отец иво и он, Иван, породились на Руси, а дед иво взят был полоном, как воивал немцы блаженные памяти государь царь и великий князь Иван Васильивич всеа Руси». В деле Ивана Бернаря отец его назван Анцем Ивановым сыном Бернарем. Не очень внятное указание «как воивал немцы» означает, скорее всего, военные действия со шведами. Следовательно, дед челобитчика, тоже Иван Бернарь, попал в плен и поступил на русскую службу не позднее мая 1583 г., когда было заключено 2-месячное перемирие со Швецией, предшествующее Плюсскому перемирию.
Как именно попадали в плен и переходили на русскую службу все перечисленные выше иноземцы неизвестно. Вероятно, какие-то переходы были индивидуальными, какие-то групповыми. Однако эпоха Балтийских войн вызвала к жизни небывалое до того и, кажется, неизвестное даже в последующем столетии явление, когда, после захвата русским войском или сдачи царским воеводам той или иной крепости, на русскую службу в массовом порядке поступала значительная часть защитников сдавшейся крепости или замка.
Документы о сражении при Молодях в 1572 г. упоминают в составе русской армии 100 человек ругодивских немцев под командованием Юрия Франзбека, группу немцев под командованием некоего Карлуса - также из Ругодива, юрьевских немцев и немцев из Вильяна. Ливонские крепости были взяты русскими войсками: Нарва (русское название - Ругодив) и Дерпт (русское название - Юрьев Ливонский) - в 1558 г., Феллин (Вильян) - в 1560 г.. Таким образом, спустя более десяти лет после завоевания, какая-то часть военных из этих городов оказалась в русском войске. Подробности их поступления на службу неизвестны. Можно предполагать, что кто-то вступил в русское войско сразу же после сдачи крепости, а кто-то, учитывая то, что часть ливонцев была переселена в Россию, поступил на службу по истечении некоторого времени, уже оказавшись в российских уездах. Не исключено, что помимо собственно ливонцев, после сдачи Дерпта на русскую службу перешла и какая-то часть из 2 тысяч «заморских немцев», нанятых городом для войны.
Летом 1577 г. русским войскам сдался гарнизон ливонской крепости Лужи (Люцина), находившейся в тот момент под властью Речи Посполитой. На предварительных переговорах осажденным было обещано: «А которые из них захотят бити челом ему, государю, и государь их пожалует, в свое имя возьмет и устроит их по их отечеству и по службам». Челом ударила группа местных землевладельцев («мызников»):
«Велеможнейший государь царь и великий князь [Иван Васильевич] всеа Русии! Яз, Юрьи фан Онденборской, со всеми немцами, потому что ваше царское величество пришол и свою вотчину город Лужу и с уездом взял, и мы бьем челом вашему велеможнейшеству, аки нашему милостивому государю, царю, во всей покорности с нашими женами и з детьми, чтоб ваша царская величества милость показал, нас пожаловал и нам в своей царской земле местом дать, чтоб нам и нашим женам и детям где прожити. И хотим вашему величеству служити, как мы и иным государем служили».
В ответ на их просьбу Иван IV «велел лужских немец и их жон и детей и людей, пересмотрив и переписав налицо, отпустить их к Москве. А на Москве их велел разобрав, устроить: которые пригодятца в службу, тех устроить поместьи и деньгами, а которые пригодятца в пушкари и в стрельцы, и тех устроить денежным жалованьем и хлебным». Через несколько дней на службу были приняты гарнизоны еще двух капитулировавших крепостей - Режицы (Резикие) и Невгина (Динабурга), видимо, на тех же условиях.
Теоретически мог существовать еще один вариант поступления иноземцев на русскую службу, имевший место исключительно в годы тех Балтийских войн, которые проходили в царствование Ивана Грозного. Это было вступление в царскую службу ливонских «выведенцев» - депортированных в Россию вместе с семьями жителей ливонских городов и их сельских округ. Как писал Штаден, «великий князь приказал вывести лифляндцев изо всех занятых [им] городов».
Наиболее масштабными были депортации 1558-1560, 1564-1565 и 1577-1578 гг.. В годы собственно Ливонской войны и последующих военных кампаний во Владимире, Кашине, Коломне, Костроме, Нижнем Новгороде, Новгороде, Переславле-Залесском, Пскове, Ростове, Твери, Торжке, Угличе, Ярославле и, вероятно, в соответствующих уездах появились десятки, а где-то и сотни ливонцев, насильно перемещенных из родных мест. Сюда же, а также, по-видимому, и в другие города и уезды направлялась на поселение и какая-то часть иностранцев других национальностей, входивших в число защитников, сдавшихся или захваченных ливонских крепостей и замков. Часть депортированных была поселена в Москве. На сегодняшний день достоверно неизвестны случаи, когда депортированные из Ливонии, прожив в этом качестве какое-то время на территории России, потом поступали бы на военную царскую службу. Включать же в число депортированных тех ливонцев и иных иноземцев, которые сразу же после сдачи в плен били челом о поступлении на службу и были в нее приняты, вряд ли корректно.
Подводя итог, следует подчеркнуть, что именно Балтийские войны второй половины XVI в. обеспечили столь массовый приток иноземцев на русскую службу через плен. Со времени, когда Русское государство начало использовать иностранных военных, такого никогда не было. Повидимому, и впоследствии этот своеобразный рекорд не был побит.
По материалам: Скобелкин О.В. Перебежчики и пленные: западноевропейцы на русской службе в войнах XVI века.