Жорес Алферов: «Я всегда стремился оставаться самим собой»
Сегодня исполнилось 90 лет со дня рождения нобелевского лауреата по физике и почетного гражданина Петербурга Жореса Алферова. К этому событию приурочили презентацию книги «Ревнуя к Копернику. Последний монолог». «ПД» публикует выдержки из нее
Работа над мемуарами началась в 2017 году. На дачу к Жоресу Алферову в Комарово приезжали писатель и журналист Олег Сердобольский и фотограф Юрий Белинский. Работа шла быстро. «Ни к одной фразе Жорес Иванович не притронулся. Разве что поправил номер одного из конструкторских бюро – оговорился в беседе и поправил это в тексте», – сказал корреспонденту «Петербургского дневника» Олег Сердобольский. Трехсотстраничное издание содержит воспоминания друзей и коллег и некоторые рассказанные Алферовым истории. О себе, о физике, о жизни Меня зовут Жорес Алферов. Родом я из страны, которая называлась Советский Союз. Делом моей жизни стала физика, хотя, возможно, я мог бы стать и лириком. В эпоху информационного взрыва я сделал открытие в электронике, которым ныне пользуется весь мир. Как человек науки, я по мере сил борюсь за то, чтобы она была по‑настоящему востребована государством и обществом. Чем поучительна моя жизнь? Тем, пожалуй, что во всех ее обстоятельствах, какими бы сложными они ни были, я всегда стремился оставаться самим собой. О книге Эту книгу я не написал, а рассказал, – так свободнее мне было вспоминать обо всем, что было. Жанр мемуаров, которые не написаны, а рассказаны, я позаимствовал у нашего выдающегося биолога Николая Владимировича Тимофеева-Ресовского, читая его замечательную книгу жизни «Воспоминания». Книга эта была им наговорена. И я подумал, что поскольку человек я крайне пожилой и уже многое стал забывать, особенно фамилии, то лучше все‑таки, пока я еще многое помню, постараться наговорить то, что храню в памяти и считаю важным, а может быть, во многом и поучительным. Об имени Как рассказывал мне папа, он прочитал в газете большую статью про деятеля французского и международного социалистического движения, борца против колониализма, милитаризма и войны Жана Жореса, и так проникся его жизнью, что решил назвать сына Жоресом. О семейной реликвии Среди мебели, как реликвию, до сих пор храним два старых стула с винтовыми ножками. Мы много раз переезжали с места на место, и стулья неизменно путешествовали с нами: после Полоцка был Витебск, после Витебска Пермилово (это то, что сейчас Плесецк), после Плесецка – Архангельск, потом Сталинград, Новосибирск, Барнаул, Сясьстрой под Ленинградом, Туринск на Урале, Минск и только после этого они попали в Ленинград. О первой учительнице Моей первой учительницей была Марья Михайловна Сосунова. Она – курсистка питерская, которая поехала в Сибирь учить. Мы учились у нее, потом шли домой, обедали и возвращались в школу. Вместе готовили уроки, играли и возвращались домой уже поздно, когда родители наши приходили со службы. Она так строила это общение, что для нас не было ничего интересней ее уроков. Об экзамене за 15 минут Я запомнил на всю жизнь курс начертательной геометрии (в Минском Политехе. – Ред.), по нему мы сдавали экзамен. Преподаватель сказал: «Те, кто согласен на тройку, давайте зачетки, а остальных я буду спрашивать». Три или четыре человека отдали ему зачетки, и он их отпустил. Потом он обратился к тем, кто согласен на четверку, – он готов их тоже отпустить. Большая часть группы отдала ему зачетки. И осталось нас человек пять, не больше, кто претендовал на высшую оценку. Преподаватель посмотрел на нас и сказал: «Так вы же отличники, раз вы остались…» И надо признать, что он совершенно точно расставил оценки. Троечники получили свои тройки, хорошисты – четверки, а несколько отличников – пятерки. Экзамен длился пятнадцать минут. О первых транзисторах Первые транзисторы в 1953 году мы сделали из репродуктора. Они были у нас низкочастотные, прямого усиления. Взяли репродуктор, который висел как динамик, и в ящичке этого репродуктора собрали схему. Мы делали потом много чего – и первые мощные диоды, и приборы для атомной подводной лодки. Институт был небольшой, но интересный (Физико-технический институт. – Ред.). Американцы спустили на воду свою первую атомную подводную лодку «Наутилус» в 1956 году, а мы свою первую – на два года позже. Поначалу она называлась «Заказ 254», а потом «Ленинский комсомол». В рамках этого проекта нам было поручено создать устройства, которые в течение трех минут без систем охлаждения должны были выдерживать токи в 3600 ампер, обратное напряжение в 300 вольт и очень большие перегрузки. По графику нам надо было представить наше устройство на завод для установки на лодку к 15 октября 1958 года. Но в первых числах сентября в лаборатории раздался телефонный звонок. «Товарищ Алферов, – сказал заместитель председателя Совета Министров Дмитрий Федорович Устинов, – у меня к вам большая просьба. Нужно ускорить изготовление устройств и представить их на завод не к семнадцатому, а к первому октября». «Хорошо», – ответил я. Положил трубку, поехал домой, взял из дома одеяло, подушку, переселился в лабораторию и с тех пор работал каждый день примерно с шести утра до двух часов ночи. С двух до шести спал, а потом работал снова. И мы в нашей лаборатории все сделали к 1 октября. О глобальной энергии Одним из результатов присуждения мне Нобелевской премии (в 2000 году. – Ред.) и на следующий год – премии Киото было мое предложение о создании премии «Глобальная энергия». Я считал, что мы должны поднимать научный авторитет страны, и энергетика – та область, где мы могли бы это сделать. Ее первое присуждение прошло в 2003 году, премию вручал Путин, на следующий год вручение премии прошло без президента, а дальше ее стали вручать во время Петербургского экономического форума, и она теперь не играет никакой заметной роли, хотя задумывалась очень серьезно. О конном параде Утром 23 сентября 1988 года, в день рождения Физтеха, когда я уже был директором, ко мне зашел мой сотрудник Семен Григорьевич Конников и произнес замечательную фразу: «Жорес Иванович, лошадь подана!» Оказывается, коллеги решили праздновать юбилей в виде парада, который я должен принимать верхом. Я вспомнил, что я все‑таки сын кавалериста. Поэтому я вышел, сел на лошадь. На всякий случай водителю сказал: «Ты поезжай сзади, мало ли что случится». Семен следовал рядом со мной, тоже верхом. Он командовал парадом, а я принимал. Ну и было очень такое красивое празднование. Парад!.. Я проработал в Физтехе директором шестнадцать лет и три года научным руководителем и сохранил его в одно из самых сложных времен для Физтеха. Об университете После расставания с Физтехом я вплотную занялся Академическим университетом, моим детищем. И он становится образовательным центром нанотехнологий. Цитата Главный врач Санкт-Петербургской клинической больницы Российской академии наук Олег Чагунава: – Какими были последние дни Жореса Ивановича? Помню, в какой‑то момент он сказал: «Подарите мне еще года три-четыре, я должен придумать новый принцип передачи связи – и это не только для военных целей, но и для гражданских».