Психо.
Я писала вам почти год назад о том, что случилось.
* * * * *
Если дёрнуть друзей и знакомых, и спросить, что же такое, по их мнению, психиатрия, почти всем на ум придут фильмы про сумасшедших в дурках. Таких, вроде хрестоматийных Наполеонов, или тех, кого держат в рубашках в оббитых войлоком палатах. Те, кто попроще - вспомнят про психологов. Да и вообще, по большому счёту, мало кто понимает разницу между психологией и психиатрией. И почему-то почти все думают, что душевные расстройства - они на уровне ситуационной депрессии, заболел кто-то, умер, с парнем рассталась, и нужно просто брать себя в руки и как-то хотеть жить дальше.
Когда что-то плохое случается в нашей жизни, нам больно, жизнь теряет смысл, мы чувствуем свое бессилие, мы не понимаем, как дальше работать и заниматься привычными вещами, особенно, когда кто-то близкий умирает. Мы можем даже уйти в запой, или лежать на диване и смотреть в одну точку. Мы можем плакать и хотеть, чтобы нас обняли. Но нам не страшно.
В случае, когда речь заходит о психиатрических изменениях, вместо привычного "больно" человек чувствует непередаваемый страх, иррациональный страх, страх, от которого не отмыться в горячей воде, страх, который не убирают валерьянка и афобазол. Мир вокруг меняется, ощущение этого мира.
* * * * *
Когда-то давно я писала про свою знакомую, Киру. Мы видимся не часто, мы пьём не много, она вообще почти не пьёт. Но мы много разговариваем. Я виделась с Кирой летом. Я рассказала ей про Лизу. А она рассказала мне про Вадима.
Будучи ещё совсем молоденькой девочкой, она познакомилась с ним, с мужчиной мечты. Это была техно-тусовка Петербурга, бессонные ночи в клубах, Вадим работал ди-джеем. Они быстро сошлись и съехались, и начали жить вместе и счастливо.
А потом Вадим подсел на героин. Точнее, как подсел... Когда-то был зависим, потом его как-то получилось вытянуть. Было это всё ещё до Киры.
Не стоит верить опиатным наркоманам, да и бывших не бывает.
Кира делала всё, чтобы вытащить его во второй раз. Он каждый раз обещал, что это - последний. А потом он умер. И мир у Киры стал серым. Ей не хотелось плакать, ей не хотелось, чтобы кто-то её обнял. Ей было страшно. Привычные очертания стали чужими, мир вокруг растворялся на глазах. Бывает такая любовь, которая кончается кошмаром.
Соседка поймала Киру с бритвой в ванной. Потом приехали друзья, не понимающие, что с ней происходит, тест на наркотики, скорая, Кира лежала в психиатрической клинике овощем, пока проходила курсы препаратов. Когда её выписали, она осталась один на один с этим миром. Начался период глубокой депрессии.
Депрессия - это не тогда, когда ты лежишь на диване, смотришь сериалы и точишь тортики.
Депрессия - это тогда, когда ты лежишь на полу и смотришь на одну точку в потолке и не хочешь ничего. Депрессия - это когда приходят друзья, а ты меньше на 8 кг, тебя пытаются накормить хотя бы цветной капустой, а кусок не лезет в горло. Еда не имеет вкуса и запаха, во рту сухо от всех этих таблеток, которые ты продолжаешь пить. Депрессия, это когда ты приходишь к психиатру, ложишься на диван и смотришь в потолок, ты пытаешься говорить, но тебе нечего рассказать, потому что вокруг всё слишком серое.
Ты не можешь работать, потому что в голове нет ничего, нет ни единой мысли, ты не можешь даже через силу, потому что пустота внутри ровно та же, что и снаружи.
Депрессия - это когда самые сильные антидепрессанты вызывают панику, и тебе нужно пить ещё одни таблетки, чтобы эту панику заглушить. И нужно пить снотворное, чтобы заснуть.
И самое страшное, что никто вокруг не понимает, что с тобой происходит, а самой тебе кажется, что ты уже никогда, никогда не будешь прежней.
* * * * *
Лиза несколько месяцев смотрела в одну точку. Психиатр сказал, что она должна гулять хотя бы по 15 минут в день на свежем воздухе, что должно быть какое-то движение. Я собиралась каждый день, и пыталась вытащить её куда-то. Я одевала её, как ребенка, мы выходили на улицу, она садилась на ближайшую лавочку и говорила: "Катя, я не могу, я не хочу". И начинала плакать. Я брала её за руку и предлагала пройтись хотя бы до магазина. Я заманивала её чебуреками, которых она не хотела, или любимыми хачапури из воон того грузинского ресторана.
Иногда мы собиралась у меня компанией, приезжала Машка и кто-нибудь ещё. Лизка сидела в уголочке на диване, гладила кота, а чуть позже уходила спать. Она была с нами физически, но эмоционально её не было.
Однажды мы с Машкой решили развеять её. Мы сели в машину и поехали в Псков. Лиза спала всю дорогу. Потому мы заселились в номер, сходили в какой-то прекрасный ресторанчик, Лиза даже с удовольствием поела, там действительно было очень вкусно и красиво.
На тот момент она пила андидепрессанты уже около трёх недель и они только-только начинали действовать. Она начала понемногу улыбаться и снова есть.
Но даже в Пскове после ресторана она попросила отвезти её назад в отель, она хотела побыть в номере и была совершенно не в силах гулять. Мы пробыли там недолго, и на следующий день поехали домой.
Лизе становилось лучше с каждой неделей. Антидепрессанты выступили в полную силу. Иногда её вскрывало и она начинала плакать. Она всё время говорила мне: "Катя, я не хочу так жить, я боюсь такой остаться, понимаешь? Мне больше ничего не интересно, не интересно ни куда-то ехать, ни с кем-то общаться…".
Лиза лежала и целыми днями смотрела добрые сериалы, и иногда даже ходила со мной в магазин.
Она начала получать удовольствие от еды, а я почувствовала себя очень нужной, протушивая жаркое в глиняном горшочке, изобретая перловку с вялеными томатами, которые сама-то и вялила, и зажаривая беляши.
Мы много разговаривали, и очень часто выходили в ближайший к дому ресторанчик просто попить кофе. Капучино. С корицей для меня и с шоколадным сиропом - для неё.
В мае к кофе, я знаю, что это вредно, стал прибавляться коньяк. Лизе очень хотелось, она не пила уже несколько месяцев.
Однажды мы даже напились и исполняли Лепса в караоке. Лиза продолжала пить таблетки. А потом, когда она уже выглядела нормальной, она поехала в Одессу. Там у неё был давний любовник. Она прожила с ним какое-то время, а потом вернулась ко мне.
Мы пожили вместе еще немного. Лизка бросила пить сложные таблетки и осталась на одних только антидепрессантах. Потом я переехала к Паше. Потом Паша улетел. Потом Лизка стала приходить ко мне сюда.
* * * * *
Она мне говорила:
-Катя, люди так мало знают о том, что это такое…
Вот читают они, например, ЖЖ, записки психиатра, и, вроде, весело пишет и смешно, и всё это про каких-то инопланетян, дуриков из другого мира, и никому ведь в голову не приходит, что такое может произойти с каждым.
Вот, например, история у него была про какую-то бабушку, которая приходила к врачу, потому что ей казалось, что соседи её травят газом через дырочку, просверлённую в потолке. И я, Катя, раньше смеялась над подобными историями, а сейчас мне страшно их читать. Потому что я понимаю, хорошо понимаю, ЧТО с этой женщиной.
И ведь случиться-то это может с каждым. И причин у психозов и неврозов может быть миллион, от рака головного мозга, или употребления наркотиков, до… да просто психика слабая и расшатанная и кто-то слишком близкий тебя оставил, как тот парень у Киры… И всё, и ведь хана. Это может быть боль от расставания, это может быть волнение, а это может быть она - не пойми откуда взявшаяся душевная боль, которую самому никак не убрать. И здесь помогут только таблетки. Только они.
И ты вспомни, Катя. Ты вспомни, как мне тогда страшно было, как я рыдала, как я металась, как мы звонили и обзванивали всех своих знакомых, как мы не понимали, что происходит и куда с этим идти, как трудно ночью найти частного психиатра, хорошего психиатра, который поможет, который не спит, не бухает, не в отпуске.
Ведь если бы мы его не нашли тогда... она же сказала мне, чтобы было бы. Она сказала, что я была на грани, что через день-два могли произойти необратимые изменения психики.
Помнишь, Катя, дом, который у тебя за окном? Новостройка такая красивая, видно даже с кровати. Так вот, я смотрела на этот дом целыми днями, я просыпалась от страха, вся мокрая, вскакивала, открывала окно и смотрела на дом. И он был из песка и пыли, покрашенный акварельными красками. Мне казалось, что если подойти к нему и ткнуть пальцем - он рассыпется, а за ним будет пустыня. Всё было совсем не настоящим.
А помнишь, до этого, когда всё началось, я уехала от тебя, а вы рванули в Казань? И я несколько дней не спала, и плакала. Я смотрела на плиту и боялась её, я тогда позвала одну знакомую в гости с ночёвкой, она пришла, а мне показалось, что в ней живет дьявол, я выгнала, я просто вытолкала её из дома, а вещи домашние, которые давала ей, я выкинула сражу же в мусоропровод.
Мне было так страшно, Катя, и когда я позвонила тебе тогда, когда вы вернулись, я была уже на грани. Я смотрела в окно. Я не понимала, что происходит, за окном была жизнь, чья-то чужая жизнь, за окном был совсем другой мир.
А когда ты заснула, я к этому окну подошла. Я же хотела выйти в окно, Катя.
Я никогда не хотела покончить жизнь самоубийством. Но это не было для меня самоубийство, я не хотела писать никаких записок, я не думала ни о тебе, ни о маме, я просто хотела избавиться от этого ада внутри себя, который, как мне казалось, никогда не кончится. Это так страшно, Катя, когда все ненастоящее. А потом что-то потянуло меня обратно, какая-то надежда, что есть ещё шанс. И я закрыла окно и начала выть, и тогда ты проснулась.
Я больше никогда не хочу выходить в окно.
Я каждое утро, всё это время, просыпаюсь у тебя и смотрю на тот дом. И мне важно, что он настоящий, в нём живут живые люди и свет горит. Это значит, что всё хорошо. Это значит, что оно не пришло ко мне снова.
________
© Екатерина Безымянная