Я русский
События идут плотным валом. Столько информационных поводов, что просто не успеваешь всё просмотреть, прочитать, а уж про осмыслить и подавно говорить не стоит. Но в потоке новостей, порой, всплывает нечто такое, что останавливает на себе внимание и требует вдумчивости. В таких случаях не всегда получается понять: почему же пристальное внимание вызвал, пусть и обросший медиашумом, но, в сущности, незначительный факт? И вроде бы – ну сущая же мелочь – забыть, выбросить из головы и заняться тем, что действительно важно. Но всё равно, нет-нет, да и возвращаешься к непонятному, чтоб еще покрутить – подумать, покумекать.
Вот такой занозой в сознании стал выпад – обвинение в «фашизме» – в сторону Ярослава Дронова или Шамана. Сразу, как только пошёл разгон наступило недоумение, потому что в кучу собрали всё: и «форму одежды», и блондинистость, и даже «Я русский» припомнили. В общем, бред бредовый, который почему-то вполне серьезно обсуждался, даже, казалось бы, вменяемыми людьми. И я сейчас не только про громогласных и наглых до хуцпы «патриотичных патриотов», пристроившихся в России.
По большому счёту, обсуждение «фашизма» велось «истинными патриотами России» между собой, потому как большинство россиян пожали плечами: «черный кожан» и повязка на рукаве – это комиссар, чекист или НКВДешник, в самом крайнем случае, участник «народной дружины» патрулирующий улицы в вечернее время. То есть те, кто призваны были восстанавливать порядок и законность.
Собственно, в период обсуждения Шамана сеть и пестрела кадрами со Швондером и товарищами – они там все в кожанах, и картиной Серова «Зимний взят» – на ней рабочий в кожанке и с красной повязкой на рукаве. В общем, у россиян вид Шамана ассоциировался с революцией или советским периодом, у «истинных патриотов» – с фашистами и это и вызывало недоумение и непонимание.
А вот здесь я несколько отступлю от темы Шамана и ненадолго переключусь на звезду советской эстрады, примадонну, Аллу Пугачеву и забытую нами Жанну Рождественскую.
Как бы мы не относились к Пугачевой сегодня, нужно признать, что в СССР она была мега популярна. И известность ее была заслуженна. Она действительно сначала создавала репутацию, а потом репутация работала на нее. И как раз период создания репутации и отличался мощными композициями. Всё-таки ее «Женщина, которая поёт» – очень и очень достойное, во всех отношениях произведение музыкального искусства. И пожалуй в этот период в ней не было банальности и налёта вульгарности, что появились в более позднее время. Но при всем уважении к описываемому периоду её творчества, нужно сказать, что были певицы и более талантливые, и более вокально одаренные – та же Жанна Рождественская, с четырьмя октавами в голосе и потрясающими вокальными партиями. Но Жанну Рождественскую сегодня мало кто знает, а из тех кто знал, мало кто помнит. Арию Девы Марии из «Юноны и Авось» или партию «Звезды» из «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты» – знаем, а вот что исполняла эти партии Жанна Рождественская – забыли. А Пугачеву помним, хоть и по скандалам, но её имя на слуху. Почему?
А потому что Пугачева пела то, что резонировало с мироощущением советской женщины. Она и пела «советскую женщину» с ее довольно сложным бытом, вынужденную «высокие душевные порывы» относить на производственный алтарь, мечтающую о «красивой любви» и роскошной жизни. А в «советской женщине», сколь бы она ни была образована, какие бы научные звания не имела, элемент банальщины быта и «мечты о красивой жизни» непременно был.
Очереди, они для всех были одинаковыми, и каким бы не был «блат», а выстаивать часами зачем-то необходимым всё равно приходилось – селявуха. Отскабливать кастрюли, кипятить белье в бачках, выбивать паласы, давиться в общественном транспорте, потрошить куриц – это касалось всех женщин. Только очень высокое начальство или отмеченные государственными наградами дамы могли позволить себе помощниц по хозяйству. А на просторах СССР таких людей был мизер – число стремящееся к нулю.
Так вот, Пугачева пела приземленные мечты советских женщин, не самые высокие мечты. «Миллион алых роз», «Паромщик» – это вообще-то, «женский романчик». В СССР он выглядел так.
Рождественская уникальна тем, что пела «свет», что-то что реально поднимало над обыденным, делало его незначительным и не важным. Но… но, порой, после ее концерта, было так больно стукаться о непотрашенную, «синюю птицу» или сковородку, которую опять нужно отскабливать. Рождественская сильна тем, что она этот «свет» прекрасно сочетала с теми же сковородками, кипячением, уборками… У нее одно другому не мешало, но не каждая женщина могла сохранить в себе то, что певица дарила своим исполнением. Увы… Вот потому простая и понятная Пугачева с узнаваемым тембром, двумя октавами и «Миллионом алых роз».
Ну а теперь, давайте вернемся к Шаману.
С обсуждения его внешнего вида прошло уже довольно времени, но недоумение оставалось и, буквально сегодня, на канале «Политвера» увидела ролик с Алексеем Галкиным. В ролике разговор шел об уровнях восприятия информации и, в том числе, как раз об обвинениях, что были адресованы Шаману.
В общем-то, Алексей Галкин объяснил суть произошедшего – у населения России большой запрос на порядок и законность, справедливость, ответственность за дела и слова. А «истинных патриотов» порядок и законность вгоняют в ужас, они боятся ответственности, им не нужна справедливость – они требуют избранности и неподсудности.
/Ох уж это извечное – русские виноваты/
Вот поэтому настолько и разнятся ассоциации. Для россиян законность – это благо, для «истинных патриотов России» – издевательство и пытка – смерти подобно.
Ну а дальше разговор коснулся текстов песен Шамана… и да, соглашусь, тексты довольно слабые, примитивные: «я – русский, я иду до конца»? Тут просто напрашивается: «камо грядеши, человече», до какого конца и откуда «грядеши», где начало? «Я русский, моя кровь от отца» – вот тоже, очень неоднозначная сентенция. У других народов дети рождаются без отцовской крови, разве не у всех детей «кровь от отца»?
В общем, упражняться в умствовании тут можно долго, однако, когда сливаются музыка, текст и голос певца, то таких вопросов не возникает. Всё воспринимается цельно, осознанно и «до конца» – это до победы, «моя кровь от отца» – я един со своими предками, я такой же как они, я могу, как они, и я иду той же дорогой.
Оказывается, что великомудрый текст совсем не обязателен, чтобы всколыхнуть душу народную. Достаточно слов-символов. А вот символами чего становятся слова – это зависит от совести, прочитанных книг, того, кто является для тебя героем, улыбки мамы, бабушкиных пирогов, рыбалки с папой, любви к родине – миропонимания и бытия.
/Здесь, то же самое, что и у Рождественской – свет, но теперь российское общество готово к его восприятию и Шамана мы уже не забудем, как забыли Рожественскую/.
«Я русский», «Исповедь», «Мы» – это произведения символы, которые будут покруче «Буревестника» и «Данко». Шаман, творчество Шамана, ценно тем, что оно затрагивает глубинную суть русской души – основу русского мира. И его русская душа, прекраснейшим образом резонирует и созвучна душе татарской, дагестанской, бурятской, тувинской, калмыкской – любой российской душе.
Фактически, песни Ярослава Дронова, оказались камертоном, по которому можно настраивать себя, свою душу и который, как любой камертон, показывает фальшь.
Так что, кому там образ Шамана на Красной площади оказался страшен?