Автор “Краснодарских известий” рассказала, как решиться на прыжок с парапланом
На парадроме в Чегемском ущелье я познакомилась с замечательными и немного сумасшедшими людьми, влюбленными в небо и горы, и узнала, сколько уроков нужно взять, чтобы самому управлять парашютом.
Долой паранойю!
До сих пор не понимаю, как согласилась на предложение главного редактора полетать на параплане. Да у меня голова кружится, если я смотрю вниз с балкона десятого этажа, а тут 300 метров пустоты под ногами! Еще и память услужливо подсовывает сюжет фильма «1+1», главный герой которого – парализованный мужчина, разбившийся на параплане в 42 года. «Я не миллиардер, за мной ухаживать некому!» – мелькнула безумная мысль, но я затолкала ее на задворки сознания, отругав себя за паранойю.
А вот фотограф Дарья Паращенко, которой я предложила ехать в Чегем вместе, не колебалась ни секунды: «Давно мечтаю полетать на параплане!» Ну что ж, в случае моего трусливого бегства с поля боя (читай – с парадрома) в самый последний момент хоть кто-то полетает и привезет репортаж.
В первой части «Краснодарских известий» (№90 от 12 августа) я рассказала, как мы добирались до Кабардино-Балкарии, какие памятники природы и культуры там посетили, как не повезло с погодой в первый день и пришлось отложить полеты на второй. Напомню, что наша группа остановилась в ближайшем к парадрому поселке – Эльтюбю, насчитывающем всего 67 дворов. Здесь проживает около 300 человек, в домах есть свет и газ, а вода поступает в водопровод прямо из реки Чегем. И хотя у нас почти не было времени на прогулку по старинному селению, все же удалось сходить в средневековый «Город мертвых» – некрополь с каменными башенками-усыпальницами.
А вот в музее известного сына Кабардино-Балкарии, советского поэта, фронтовика, прозаика, журналиста Кайсына Кулиева мы не побывали, за что меня отругала одна наша читательница. Я еще и имя поэта умудрилась переврать, и мне «влетело» дважды.
Дабы оправдаться, нашла в интернете биографию лауреата Ленинской премии (посмертно) и сборники с его стихами. Оказывается, он родился в Верхнем Чегеме (Эльтюбю), а последние годы жизни провел в городе Чегеме, где и похоронен. Родные горы и реки – частые герои его поэзии.
Сегодня снег идет в горах Весь день и вечер целый, Как будто там, на небесах, Стригут баранов белых.
Красиво, правда?
Поэзия Чегема
Почему я вдруг в репортаже о парапланеризме пишу о балкарском поэте? Потому что в Чегеме – всё поэзия. Не хватает слов, чтобы описать глубину одноименных ущелья и молочной – из-за пены – бурлящей на перекатах реки; крутизну разноцветных – от известкового до почти черного цвета – скал; изумрудных оттенков травы и деревьев, покрывающих горы; белизны снега на пике Тихтенген, возвышающемся вдалеке.
В «Городе мертвых», расположенном высоко над магистралью на холме, я уселась на один из тысячи вросших в землю валунов и просидела так полтора часа, глядя на горы, реку, селение внизу.
Неподалеку паслась оседланная лошадка, рядом с ней прямо на земле сидел пожилой мужчина, хозяин скакуна. Разговорились. Алим живет в Эльтюбю, который по привычке продолжают называть Верхним Чегемом, всю жизнь. Детей бог не дал, и это его большое горе. С женой не сложилось, развелись. Хозяйством – а оно у него большое – занимается сам. Коня сдает напрокат туристам – 300 рублей полчаса, почти даром.
Раньше работал в местном колхозе имени Калабекова – это было градообразующее предприятие, на нем трудилось большинство жителей Эльтюбю и соседнего большого села Булунгу. С распадом Советского Союза развалилось и хозяйство.
– Другой работы нет, поэтому все местные занимаются скотоводством – держат овец. Некоторые выкупили участки у подножия гор, определили их под пастбища. У меня у самого кошара есть в горах, я ее время от времени проверяю. Молодежи такая жизнь не нравится, уезжает в Нальчик – он в 85 км от нас, автобус уходит в 8 утра, назад идет в 5 вечера. А нас, стариков, еще вы, туристы, выручаете, спасибо: кто-то из местных сдает комнаты под ночлег, кто-то продает сыр, чай, мед, я людей катаю. Но это заработок с мая по октябрь, потом отдыхающих становится намного меньше – все же приезжают полетать на парапланах, а зимой летают мало.
В этот момент мы замечаем несколько парашютов над горой Зинки, у подножия которой размещен парадром. Значит, в ущелье погода наладилась, нужно ехать. Прощаюсь с приятным собеседником и присоединяюсь к своей группе.
Мекка для спортсменов
Парадром Чегема хорошо известен всем парапланеристам России: роза ветров ущелья позволяет спортсменам и любителям подолгу парить в воздухе вместе с горными орлами. Причем про орлов – не для красного словца: первое, что я увидела, попав на место, – парящий над Зинки параплан, над которым кружилась гордая птица: размах ее крыльев едва не равнялся размерам парашюта.
Сам парадром представляет собой площадку с парой кафе, где готовят восхитительные национальные блюда; вагончики для проживания инструкторов, несколько домиков с удобствами для туристов и палаточный лагерь. Внизу у дороги – открытые места для умывания с подведенной водопроводной водой и туалеты типа деревенских. Амбре от них такое, что глаза слезятся.
Людей очень много: в эти выходные (мы приезжали в конце июля), как мне потом рассказали местные инструкторы, так много людей, как было на 1 Мая – не меньше 400 человек. Группы приехали с Кубани, Ставрополья, Ростовской области, из самой Кабардино-Балкарии. Я видела машины с номерами Москвы и Питера.
А ведь парадрома могло и не быть, если бы не упрямство одного местного жителя – Марата Мушкаева. Это он загорелся идеей открыть парадром в ущелье, привлечь сюда спортсменов и туристов и тем самым дать работу людям из родного Эльтюбю. Селяне сомневались в его затее, но мама и брат поддержали.
В 1980-е советские парапланеристы искали новые места для полетов, забрели в Чегем и остались в восторге от ущелья. А в 90-е в стране стал зарождаться парапланеризм, спортсменов с каждым годом прибавлялось. Однако из-за отсутствия хоть какого-то сервиса Чегем был не очень популярным. Марат это видел и после института решил, что заниматься будет именно этим – развитием парадрома. Тем более что и участок у подножия Зинки принадлежал его семье – держали под сенокос.
В 2004 году молодой человек вбил здесь первый гвоздь – построил маленький киоск-кафе, натянул тент, сделал туалет и душ. Он связался с сообществами парапланеристов и дельтапланеристов, стал приглашать их на полеты в Чегем, а в 2008 году уже зарегистрировал Федерацию спорта сверхлегкой авиации Кабардино-Балкарии и стал ее президентом. Сейчас здесь проводятся соревнования и фестивали разного уровня.
Дальновидным решением было также привлечь в ущелье туристические компании из ближайших регионов, договориться с инструкторами о том, чтобы они катали (естественно, за деньги) отдыхающих, привлечь местных жителей, чтобы те сдавали свои дома под ночлег для приезжих.
Теперь Чегемский парадром – это мекка для спортсменов и любителей: на праздники и в выходные здесь яблоку негде упасть. Но в небе места всем хватает.
Прыжок в бездну
Заказываем чебуреки с чаем, усаживаемся на лавочку перед кафе и смотрим на Зинки, где инструкторы делают пробные полеты. Чтобы подняться в небо, нужен долинный ветер, который идет по ущелью вверх, его еще называют бризом. Если же ветер дует из ущелья или его вообще нет, параплан не поднимется.
Узнав, что раньше полудня тандемные полеты не начнутся, мы небольшой компанией идем гулять вокруг Зинки. Переходим накатанную машинами и тяжелыми военными «уралами» (на них туристов отвозят на точку взлета на гору и на них же те добираются до водопада Абай-Су, о котором я писала в первой части статьи) дорогу, рассматриваем полуразвалившийся, но действующий коровник возле нее. Длинный деревянный сарайчик завалился с одной стороны, но хозяев, которые обитают в пристройке по соседству, это не смущает.
Как и не смущает разномастных буренок, с хрустом пережевывающих сочную траву на склонах горы. Среди красных, рыжих и белых боков замечаем какую-то странную коровку: черную, заросшую шерстью до самой земли. Да это же як! Как он затесался в стадо пеструшек, мы не узнали, но, судя по всему, они признают его за своего.
Мы идем по тропинке, уходящей в сторону скалы над рекой, где экстремалы прыгают со скалы на альпинистских веревках – называется роуп-джампинг. Это второй аттракцион, на который я бы не согласилась ни за какие коврижки! Первый – прыжок с парашютом. Довериться незнакомцам, которые крепят веревки или складывают твой парашют? Ну – нет!
Останавливаемся чуть ли не на самом краю скалы, почти отвесно уходящей вниз на 200-300 метров. Чегем, бегущий по долине длинной толстой змеей, слышно даже на такой высоте.
Еле успеваем сделать фото у обрыва, как слышим настойчивый мужской голос: «Пожалуйста, не заходите за предупреждающие об опасности таблички». Оглядываемся: по тропинке идет группа инструкторов с тремя молоденькими девушками, экипированными, как скалолазки: шлем на голове, страховочные системы вокруг торса, крепления.
– Прыгать собираетесь? – спрашиваем.
Девочки в ответ только кивают. Видно, что им страшно, но они не отступят – прыгнут.
Наблюдаем, как юных экстремалок переправляют на другой берег по автоматической навесной переправе. Они закрывают глаза, визжат, но через полминуты оказываются на другой стороне. Там их обвязывают веревкой, еще раз инструктируют и подводят к платформе, выступающей из скалы. Но прыжков мы так и не дождались: девушки долго не решаются, а подталкивать их нельзя, сами должны сделать прыжок в бездну.
Нам же пора на парадром. Мы тоже собираемся совершить прыжок, но не вниз, а вверх.
Важные нюансы
Наша группа из Краснодара – а это человек 30-40 – набивается в кузов «Урала». Женщины рассаживаются на лавочках вдоль бортов, мужчины едут стоя, держась за решетку для тента.
Грузовик уверенно взбирается по ухабистой дороге на Зинки, но его так шатает, что нам кажется: еще пара секунд – и он завалится набок. Слава богу, добираемся на точку для полетов без приключений. С утра светило солнце, а сейчас набежали тучки, поднялся ветер, резко похолодало. Организаторы тура настоятельно рекомендовали брать с собой в поездку теплые вещи. Однако в Краснодаре стояла такая невыносимая жара, что к предложению гидов я отнеслась легкомысленно – взяла с собой только теплое худи. На парадроме об этом пожалела, с завистью глядя на спортсменов умнее меня – в зимних куртках и теплых брюках.
Но ветер – это главное условие парапланеризма. Наблюдаю, как он поднимает вверх другие тандемы или как сбивает с ног незадачливых спортсменов – парашют тянет их назад, на пригорок.
Перед полетом организатор спрашивает, какой у меня вес. Это нужно для того, чтобы распределить желающих полетать между пилотами. Если пассажир легкий, его сажают в подвеску к крупному пилоту, если тяжелый – наоборот. Но вес пассажира не должен быть менее 35 и не более 110 кг, а возраст – меньше 16 лет. С 18 лет летать может любой, а с 16 до 18 требуется разрешение и присутствие родителя.
Однако чем легче пассажир – тем выше вероятность того, что полет состоится. Если ветер не достаточно крепкий, тяжелого пассажира не возьмут. В нашей группе не повезло двоим мужчинам, чей вес составлял около 85 кг.
Мне достался высокий худощавый пилот Борис. Он меня быстро экипировал, закрепил подвеску под попой, напоминающую огромный подгузник, потом проинструктировал:
– Мы подойдем к краю пригорка, я подниму парашют, но он по инерции потянет нас назад, так что нужно будет упереться и немного пробежать вперед. Потом усаживайтесь в подвеску и просто наслаждайтесь полетом!
Интервью в воздухе
Признаться, у меня не было времени на то, чтобы испугаться и уж тем более передумать. Передо мной один за другим взлетали товарищи из Краснодара, и это не казалось страшным.
Наверное, потому что взлетать с земли не так боязно, как прыгать с парашютом. Я вот, например, никогда не прыгну, боюсь. Хотя, по сути, и в первом, и во втором случае над тобою парусиновый купол. Но только парашютом нельзя управлять – где приземлился, там и нормально. А параплан – это твои крылья: летят, куда ты захочешь,
– соглашается Борис.
Мы подходим к краю пригорка, инструктор поднимает купол параплана – он, как и предсказывал пилот, тянет нас назад. Борис упирается, мы делаем буквально пару шагов вперед – и вот я в буквальном смысле наблюдаю, как земля уходит у нас из-под ног.
Верчу головой во все стороны, пытаясь запомнить каждый миг полета. Вот мы набираем высоту и уходим к ущелью, парадром остается где-то далеко внизу и сбоку. Мы кружимся над долиной, поднявшись выше гор, и у меня перехватывает дух – и от красоты вокруг, и от восторга, и от страха. Да-да, страшно, хотя эмоций и впечатлений так много, что страх не доминирует. Но в мозгу толкаются мысли:
«Боже!
А если что-то пойдет не так, под нами же метров 400!
А если подвеска отвалится?
А если инструктор не справится и нас понесет на скалу? А если ветер резко стихнет, и мы упадем на те деревья и запутаемся в них? А если…»
Я заставляю себя отвести взгляд от ниточки дороги под ногами, от квадратиков построек, от людей-букашек на парадроме и смотрю строго вперед. О, уже не так страшно, можно даже поговорить, точнее – взять интервью у пилота прямо в воздухе!
Оказывается, Борис из Оренбурга, по образованию преподаватель английского. Летает уже 10 лет, из них три года работает инструктором
— Парапланеризмом занялся случайно, – рассказывает пилот. – Друг купил параплан и попросил подвезти его на парадром там, у меня дома. Я подвез – и сам остался на урок. Понравилось. Сейчас – мастер спорта.
Трудно управлять парапланом?
– Нет: тянешь за правую стропу – он летит вправо, тянешь за левую – влево (Борис демонстрирует мне приемы прямо в воздухе, и я попискиваю от страха). В общем, не сложнее, чем управлять автомобилем.
Долго нужно учиться, прежде чем самому подняться в небо, без инструктора?
– Стандартный курс занимает три недели, занятия –
каждый день. Но подняться самому можно уже на 3-4-й день обучения.
Парапланеризм – это ваш основной вид деятельности или вы еще и преподаете?
– Нет, я не учительствую. У нас в стране и ближнем зарубежье много парадромов, перемещаюсь по ним, работаю. В этом году я на Чегеме, до этого работал в Абхазии. За сезон зарабатываю столько, что потом беззаботно живу остальные полгода… Ну что, как вы смотрите на то, чтобы повращаться?
Что такое «повращаться», я знаю: видела с земли, как некоторые пилоты делают «бабочку» или «глубокую спираль».
– Ладно, – соглашаюсь я и тут же об этом жалею, потому что линия горизонта резко уходит вниз. Я зажмуриваюсь и ору, при этом улыбаясь до ушей, на все ущелье – от восторга, хотя и от страха тоже. Так мы вращаемся несколько минут, Борис хвалит: «Вы молодец, не струсили, многие отказываются». Но моя храбрость мне же и аукается: понимаю, что меня мутит. Хорошо, что пора приземляться.
В погоне за ветром
Мария – москвичка средних лет, невысокая худенькая женщина. Учитель биологии, химии и физики. Четыре года назад сделала презент сыну перед армией – подарила совместное путешествие в Кабардино-Балкарию. Когда уже ехали в аэропорт, чтобы лететь домой, заметила рекламный баннер на дороге – полеты на параплане в Чегемском ущелье. Женщина заинтересовалась, потому что давно хотела полетать, но все как-то не получалось, и решила летом, когда в школе начнутся каникулы, приехать сюда уже надолго.
С тех пор приезжаю сюда каждое лето. Окончила курсы, так что управляю парапланом сама. Живу здесь все лето, снимаю комнату у местных. Недавно руку повредила, летать не могу – помогаю Марату и его команде на парадроме. В Москву из-за руки возвращаться не хочу, Чегем – это мое место силы.
– говорит москвичка.
О том, что пилоты парапланов немного сумасшедшие – бросают работу, гоняются за ветром по всей стране или миру, выполняют безумные акробатические трюки в воздухе – я догадывалась, но поняла, что это правда, познакомившись в местном кафе с легендой Чегемского парадрома Константином – 35-летним чемпионом России по парапланеризму из Твери.
Высокий, с длинной нечесаной бородой и такой же копной волос, он смахивает на престарелого бездомного. Его маленький мопед с перевязанным скотчем рулем дополняет это впечатление. К слову, однажды он летал в тандеме с этим мопедом. Зачем, никто так и не понял.
Я уже 22 года занимаюсь парапланеризмом, еще в детстве им увлекся, летаю для себя, своего удовольствия. У меня такой стиль жизни. Зарабатываю, катая туристов, но не люблю этого, делаю вынужденно – нужно же на что-то жить. В поисках хорошего ветра и красивых видов объехал весь мир, наверное. Не был на отдаленных островах, в Арктике и Антарктике разве что. С оплатой билетов на самолет помогают друзья, спонсоры. Так и живу.
Константин говорит, что у него нет образования, кроме церковно-приходской школы, что он принял сан и является православным батюшкой. Я думала, пилот меня разыгрывает, но другие инструкторы подтвердили: да, это так – отец Константин по праздникам совершает службы прямо на парадроме. Пока я хлопаю ресницами, не зная, что на это сказать, мой собеседник, доев борщ, вскакивает из-за стола:
– Все, я полетел – смотрите, какой наверху классный ветер!