Свирепая ярость кротких сердцем
Разлившиеся реки входят в русло.
Тебе перебеситься суждено.
И. Гете
В современном мире каждый, в той или иной степени, сталкивался с агрессией. Австрийский зоолог и этолог Конрад Захариас Лоренц, изучая природу агрессии, написал свою знаменитая книгу «Агрессия (так называемое «зло»)». Книга посвящена механизмам возникновения агрессии в животном мире с понятными аллюзиями на мир человеческий.
В эпоху Третьего Рейха он был членом Национал-социалистической немецкой рабочей партии, работал в Кенигсберге, а затем в Австрии. И, хотя, потом Лоренц постоянно подчеркивал свое отречение от нацизма, все же возникает ощущение, что подлинной целью исследований, легших в основу книги, было не столько поведение животных, сколько разработка методик управления человеческим поведением.
Изучение животных позволило Лоренцу сделать интересные выводы:
- Агрессия не межвидовое, а внутривидовое явление. Большинство видов агрессивны к представителям своего вида, в то время как представителей чужого вида игнорируют, либо на них охотятся, но без всякой агрессии, ровно в мере и степени необходимой для питания.
- Агрессия спонтанна, она не вызывается внешними раздражителями, а встроена в поведенческие механизмы. Если ее долго подавлять, то она выплеснется наружу — в то числе и на самых близких. Накопление агрессии тем опаснее, чем лучше знают друг друга члены данной группы, чем больше они друг друга понимают и любят. Если агрессия запрещена, то она, как правило, переадресуется случайной жертве или неодушевленному предмету.
- Чем более серьезно «вооружение» того или иного вида, тем более спокоен и избирателен он в выражении своей агрессии, тем более строгого этического кодекса в схватках он придерживается. И напротив, слабые и невооруженные виды в агрессии практически беспринципны.
Сегодня Конрад Лоренц известен как автор милых и смешных книг про животных и про то как выбирать домашних питомцев и дружить с ними, так сказать «очень ученый Даррелл» — «Кольцо царя Соломона», «Человек находит друга».
Лоренц сумел сделать достижения науки доступными и понятными для каждого, он увлекает читателя атмосферой научного поиска, побуждает к глубокому познанию окружающего мира. Доскональное знание предмета и живой дар литератора — удивительным образом сочетаются в богатой личности К. Лоренца. Образование его фундаментально — помимо зоологического факультета Венского университета, он окончил также философский и медицинский факультеты.
В актуальности литературного наследия Конрада Лоренца вы можете убедиться сами, прочитав его знаменитые произведения. Я приведу лишь некоторые цитаты автора из рассказа «Мораль и оружие»:
«Люди привыкли судить поступки травоядных и хищных животных, применяя к ним совершенно неприложимые в данном случае моральные критерии. Даже в волшебных сказках царство зверей рассматривается как некое единство вроде человеческого общества, словно все разнообразные виды животных принадлежат к одной семье, подобно роду человеческому. Именно по этой причине обывателю свойственно оценивать поступки хищника, настигшего свою жертву, по тем же самым моральным канонам, по которым судят убийцу в цивилизованном обществе. Большинство людей не отдают себе отчёта в том, что лисица, поймавшая зайца, находится точно в таком же положении, как и охотник, застреливший зверька на обед. Нет, лисицу осуждают так строго, как осудили бы охотника, взявшего привычку стрелять фермеров и жарить их к ужину. «Безнравственному» хищнику наклеивают ярлык убийцы, хотя его охотничья жизнь гораздо более оправдана и несравненно более необходима для поддержания его существования, чем подвиги ружейного стрелка. Содержимое ягдташа мы редко называем «жертвой» охотника, и лишь один писатель, позже подвергнутый серьёзнейшему моральному осуждению, осмелился следующим образом окрестить охотника за лисами: «безответственный, преследующий несъедобных». Что же касается отношений с другими особями своего вида, хищные звери и птицы, оказывается, несравненно более сдержанны, чем многие «безобидные» животные-вегетарианцы.»
«Как-то я задумал скрестить африканскую кольчатую горлицу с несколько более мелкой и хрупкой обыкновенной горлицей, обитающей в европейских лесах. С этой целью посадил в комнатный садок самку первого вида и самца — второго. Обеих птиц я вырастил дома, и они были совершенно ручные. Я не принял всерьёз их стычки, которые первоначально происходили у меня на глазах, Как могут голуби — эти образчики любви и добродетели — нанести вред друг другу? И я уехал в Бену, оставив птиц наедине. Вернулся я на следующий день — страшное зрелище предстало моим глазам. Самец лежал на полу клетки. Его темя, шея и спина были не только совершенно ощипаны, но и превратились в сплошную кровоточащую рану. На растерзанном голубе, словно орёл на своей добыче, сидел второй «вестник мира». Сохраняя своё обычное мечтательное выражение, которое и создало голубям славу миролюбцев, эта очаровательная леди продолжала ковырять своим серебристым клювиком израненную спину своего поверженного супруга. Когда тот собрал остатки сил и попытался спастись бегством, самка лёгким толчком крыла снова повалила его и продолжала свою методичную, безжалостную, разрушительную работу. Не вмешайся я, птица, несомненно, прикончила бы собрата, хотя она была настолько усталой, что у неё почти слипались глаза.»
«Кто более «безнравственное» животное — самец косули, способный распороть брюхо самке или телёнку своего же вида, если они не смогут спастись бегством, или же волк, который не может укусить ненавистного врага, когда тот просит пощады?»
«Мне кажется, самое замечательное заключается не в том, что одни из волков не в силах вонзить зубы в незащищённую шею другого, а в том, что этот другой вполне полагается на поразительную сдержанность своего более сильного врага. Человечеству есть чему поучиться у этого животного, которое Данте назвал La bestia senza pace. По крайней мере, я извлёк из знакомства с поведением волков новое и, очевидно, более глубокое понимание одного места из Евангелия, которое сплошь и рядом трактуется совершенно неверно и у меня самого до недавнего времени вызывало резко отрицательное отношение: «Если тебя ударили по одной щеке, подставь другую». Не для того вы должны подставлять врагу другую щеку, чтобы он снова ударил вас, а для того, чтобы он не смог сделать этого.»
«Вордсворт был прав: лишь у одного вида живых существ из всех, обитающих на Земле, оружие не является частью его организма, и, следовательно, инстинкт не налагает ограничений на его применение. Это существо — человек. В течение каких-нибудь нескольких десятилетий человеческое оружие превратилось в чудовищную смертоносную силу, которая продолжает безостановочно возрастать. Но для развития сдерживающих начал, так же, как и телесных органов, нужно время — не столетия, которыми оперируют историки, но такие длительные периоды, с которыми имеют дело геология и астрономия. Мы получили своё оружие не от природы, мы сами создали его. Как человечество поведёт себя в дальнейшем — ограничит ли оно производство оружия или же выработает в себе чувство ответственности за судьбы планеты, без чего наш мир может погибнуть от наших собственных рук? Мы должны сознательно и целенаправленно вырабатывать терпимость, раз уж не можем положиться на инстинкт. Свыше тридцати лет назад, в ноябре 1935 года, я закончил свою статью «Мораль и оружие у животных» следующими словами: «Придёт день, когда два враждующих лагеря окажутся лицом к лицу, перед опасностью взаимного уничтожения. Может наступить день, когда все человечество разобьётся на два таких лагеря. Как мы поведём себя в этом случае — подобно горлицам или подобно волкам? Судьба человечества будет зависеть от того, как люди ответят на этот вопрос. Мы должны быть бдительны!».»
И напоследок совет от Конрада Лоренца:
«Смещение, переориентация нападения — это, пожалуй, гениальнейшее средство, изобретённое эволюцией, чтобы направить агрессию в безопасное русло. Однако это вовсе не единственное средство такого рода; великие конструкторы эволюции — Изменчивость и Отбор — очень редко ограничиваются одним-единственным способом. Сама сущность их экспериментальной «игры в кости» позволяет им зачастую натолкнуться на несколько вариантов — и применить их вместе, удваивая и утраивая надёжность решения одной и той же проблемы. Это особенно ценно для различных механизмов поведения, призванных предотвращать увечье или убийство сородича.»