Самоцветы для Парижа. 14

ГОСТИНИЦА «АМЕРИКАНСКИЕ НОМЕРА»

(1) Екатеринбург. Май 1918 года

На станции Екатеринбург-2 Вологжанин, не торгуясь, нанял извозчика, который лихо доставил их в центр города.

Смешавшись с толпой, они направились от плотины вниз по Главному проспекту.

В драной солдатской шинели и выцветшей смятой фуражке, небритый, Вологжанин ничем не напоминал бывшего офицера. Котомка на спине делала его ниже ростом. Разве что гвардейская осанка могла послужить поводом заподозрить в нем совсем не того окопника, за которого он себя выдавал.

Это едва заметное несоответствие не бросилось в глаза дежурившему у гостиницы «Пале-Рояль» Андрею Лобачеву. Молодой, но уже тертый мастеровой с завода Ятеса, он всего несколько недель работал в ЧК и не приобрел еще той зоркости глаза, которая отличает людей из этой организации.

Правда, на днях оперативная группа, в которую входил Лобачев, провела незаметно для посторонних арест на станции невзрачно одетого пассажира. Он оказался капитаном Степановым, посланным из Симбирска одним из вождей белого движения полковником Каппелем для связи с белочехами. Капитан Степанов вез также инструкции для заговорщиков.

Лобачева больше привлек мальчишка, показался испуганным, затравленным.

На перекрестке рослый солдат остановился и стал что-то выговаривать своему маленькому спутнику. Тот послушно кивал головой, но на солдата не глядел. Что-то, Лобачев еще и сам не мог конкретно сказать что, настораживало в живописной парочке.

— Ваши документы, граждане?

Вологжанин съежился, стараясь стать меньше.

— Чего? — переспросил он, будто не расслышав.

— Документы, говорю...

— А... Нету документов. Какие документы. Племяша вот привез доктору показать. Ишь, руку рассадил — гноится, как бы не отрезали.

Управляющий поднял вверх Макаркину руку, показалась рана, она выглядела страшновато. Лобачев приметил, что дядя цветет от точного попадания, ведь рана произвела должное впечатление.

«Ага, — решил чекист про себя. — Сейчас я заглочу живца».

— А ты что скажешь, паренек?

Макарка испуганно взмахнул ресницами.

— Болит, дяденька, болит, спасу нет... А он пообещал... к доктору... Тот, говорит, мигом вылечит.

Лобачев выделил для себя это краткое, отчужденное «он» и тоже широко, открыто улыбнулся солдату, дескать, извините, служба, ничего не поделаешь.

— Верю, граждане, верю... А вот то, что без документа, обидно, придется задержаться.

Улыбался, а в это время соображал, где этот чертов дядя в солдатской шинельке оружие держит.

— Слышь-ко, земляк, не дело это. Спешим, как бы к доктору не опоздать...

— Порядок такой, — простодушничал «земляк». — Солдат, должен понимать. Вот представлю вас по начальству, оно и решит. Да не пугайтесь, вас тут много таких, на каждого конвоиров не напастись.

Последняя фраза убедила Вологжанина в том, что напал на ревнителя служебного долга. Эх, будь у него сейчас завалящая бумажонка на имя Силантия Воронкова, сунул бы ее под нос мужлану и поплевывал в потолок. Но нет ее, бумажонки. Лишь бы Макарка не подвел!

Они дошли до гостиницы «Американские номера», и только здесь понял Вологжанин, какому богу молится простоватый молодой человек, в котором он обманулся, — в гостинице располагалась Уральская ЧК.

( Продолжение следует)

А.Чечулин . Самоцветы для Парижа. 1989г.