Генерал Юденич: революция, гражданская война, эмиграция

Генерал Юденич остался единственным из командующих армий верным присяге и преданный Государю Императору Николаю II.   
В критические февральские дни 1917 года на совещании у Главнокомандующего Кавказской Армией Великого Князя Николая Николаевича, последний обратился с вопросом к генералу Юденичу, может ли он ручаться за верность и преданность Кавказской Армии? Юденич ответил: «Кавказская Армия, безусловно, предана Государю и долгу службы!». Родной дядя Императора, проигнорировав ответ генерала Юденича и составленную генералом Н.Н. Янушкевичем верноподданническую телеграмму с выражением преданности Его Величеству, послал Императору Николаю II депешу с коленопреклоненной мольбой отречься от Престола![lxxviii]
Убежденный монархист, генерал Юденич после Отречения Государя трудно мирился с существованием Временного Правительства, оставаясь на своем посту лишь из любви к своей Кавказской Армии[lxxix].
Верховным Главнокомандующим Русской Армии Великим Князем Николаем Николаевичем 3 марта 1917 года[lxxx] генерал от инфантерии Н.Н. Юденич был назначен Главнокомандующим Отдельной Кавказской Армии, а после образования Кавказского Фронта 3 апреля назначается его Главнокомандующим. В марте 1917 года по причине плохого снабжения и усталости войск, генерал Юденич прекратил начавшееся наступление на Багдадском и Пенджабском направлениях, и отвёл 1-й и 7-й корпуса в районы базирования. Несмотря на требования Временного Правительства, он отказался возобновить наступление, обусловленное стремлением Временного кабинета министров оказать услугу Великобритании. 5 мая он был отозван с должности Главнокомандующего в Петроград. Официальная формулировка отстранения гласила “за сопротивление указаниям”[lxxxi]. На вопрос же военному министру А.Ф. Керенскому о причине своего снятия с должности, генерал Юденич получил ответ: «Вы слишком популярны в своей Армии!»[lxxxii]. На прощание чины Кавказской Армии преподнесли своему Командующему золотую шашку, осыпанную драгоценными камнями[lxxxiii].
 
***
В Петрограде чета Юденичей поселилась на квартире адмирала Хоменко в то время свободной в доме страхового общества «Россия» на Каменоостровском проспекте.
Посетив Государственный Банк, чтобы снять некоторую сумму денег из своих сбережений, генерал Юденич был восторженно встречен, как герой Русской Армии банковскими служащими, которые посоветовали ему снять все деньги, продать всю недвижимость и держать вырученные средства у себя. Супруги Юденич продали дом в Тифлисе и земли в Кисловодске. Всю ценность совета они поняли уже на чужбине, когда смогли сами нормально устроить быт и помочь многим русским беженцам[lxxxiv]. 
Вскоре генерал Юденич был направлен в казачьи области «для ознакомления с настроением казачества»[lxxxv].      
Во время Октябрьского переворота Н.Н. Юденич находился в Москве. Вернувшись в Петроград, он предпринял попытку создания тайной офицерской организации из числа офицеров Лейб-Гвардии Семёновского полка, находившегося на службе у большевиков. Инициатива увенчалась успехом, в дальнейшем уже на Петроградском фронте летом 1919 года Семёновский полк в полном составе перешёл от красных на сторону северо-западников.
В двадцатых числах ноября 1918 года используя чужие документы при помощи тайной офицерской организации с супругой Александрой Николаевной, полковником Г.А. Данилевским и согласившимся стать его личным адъютантом, поручиком Н.А. Покотилло (родственником его жены)[8] генерал Юденич прибыл на поезде из Петрограда в Гельсингфорс[lxxxvi]. 
В Финляндии Николай Николаевич заручившись поддержкой Особого комитета по делам русских беженцев, под председательством бывшего премьер-министра А.Ф. Трепова и генерала, барона К.Г. Маннергейма встает во главе Военно-политического центра и военной организации, стремясь к созданию Белого Фронта. Соотечественникам в Финляндии импонировало имя столь заслуженного и известного генерала. Современники вспоминали: «Командование?.. Других генералов с таким большим всероссийским именем вокруг не было»[lxxxvii]. «Из всех генералов, кандидатура которых выдвигалась, как руководителей добровольческой армии в Европейской России, безусловно, на первом месте был Юденич. На всех буквально гипнотическое воздействие оказывала фраза, которую всегда про него говорили: “Генерал, который не знал ни одного поражения” <…>. «Генерал держался очень уверенно, говорил, что если ему не будут мешать, то он большевиков “раскидает”. Если не будут мешать!»[lxxxviii]. «Крепкий как кремень, упрямый даже перед лицом смерти, твердой воли, сильный духом». «Сосредоточение командования в руках общеизвестного полководца и героя Кавказского Фронта считалось наиболее подходящим»[lxxxix]. 
Контр-адмирал В.К. Пилкин после первой встречи в Финляндии с генералом Юденичем 6 января 1919 года запишет в своём дневнике: «Ну, какое же общее впечатление произвёл на меня Юденич? Хорошее и немного странное! Он не совсем обыденный человек, не то чудаковат, не то просто сильно себе на уме, неладно скроен, да крепко сшит, вероятно, очень цельный характер»[xc].
Несколько позже он утвердится в своём мнении: «Юденич, несомненно, очень умён. Никто его не обманет. Стоит посмотреть, как он слушает, поглядывая исподлобья на разный люд, являющийся к нему, кто с проектом, кто с докладом. Заметно, что он всех насквозь видит и мало кому верит. Если скажет что-нибудь, то слово его всегда метко и умно, но говорит мало, очень молчалив… При этом он совсем не угрюм и в нём много юмора»[xci].    
Приказом Адмирала А.В. Колчака от 5 июня 1919 года генерал Юденич назначается Главнокомандующим всеми русскими силами Северо-Западного Фронта и выезжает из Финляндии в Ревель на встречу с Командующим Северным корпусом генералом А.П. Родзянко, откуда вместе с ним на поезде прибывает в Ямбург и посещает фронт.   
«23 июня Ямбург встречал Главнокомандующего Северо-Западным Фронтом генерала от инфантерии Юденича. Для встречи на перроне вокзала был выстроен почётный караул от Ямбургской Стрелковой Дружины в составе одной роты под командой штабс-ротмистра Андреевского при оркестре музыки. На правом фланге находились Ямбургский Комендант полковник Бибиков, командир Ямбургской Стрелковой Дружины полковник Столица и другие начальствующие лица. К вокзалу стеклось множество городского населения. В 8 часов 30 минут дня подошёл экстренный поезд. Из вагона вышел генерал Юденич, командир Северного Корпуса генерал-майор Родзянко, Начальник штаба корпуса генерал-майор Крузенштерн, Начальник Военно-Гражданского Управления области полковник Хомутов и чины штаба Главнокомандующего полковник Даниловский[9] и штабс-капитан Покотилло. 
Генерал Юденич обратился к почётному караулу с приветствием и благодарил войска Северного Корпуса за их боевую службу и геройскую защиту Отечества. Затем генералом были приняты ординарцы от почётного караула подпоручик Шведов и унтер-офицер Андреев. Андреев - Георгиевский Кавалер удостоился расспросов Главнокомандующего о его боевой жизни и совершенном им подвиге. <…> Обойдя представлявшихся ему чинов Ямбургского Гарнизона и представителей местного населения, генерал пропустил почётный караул церемониальным маршем и вторично благодарил молодцов ямбургцев. <…> Проехав по городу, Главнокомандующий вошёл в храм Божий, где был встречен духовенством крестом и молитвой. Затем был осмотрен военный лазарет. Перед вечером генерал Юденич отбыл на боевой фронт. Проводив знаменитого покорителя Армении, население Ямбурга стало медленно расходиться, обсуждая подробности встречи, весьма довольное тем, что в лице столь известного боевого военачальника, наконец-то стали объединяться разбросанные от Архангельска до Вильны[10] силы Северо-Западного Фронта»[xcii].           
Очевидец вспоминал: «Выра была в верстах 20 к западу (от ст. Волосово – С.З.). Мы увидели, что там стоит тот самый бронепоезд, который захватил капитан Данилов и ещё общевоинский состав и вся платформа полна офицеров. Наш состав прошёл мимо платформы и остановился немного дальше. В центре платформы я увидел гигантского роста генерала, оказавшегося генералом Родзянко, в то время командующего армией. <…> С ним ехали союзные офицеры в чужих формах, вероятно, английских. Много - не меньше 50 – офицеров, которые очевидно составляли штаб <…> и почётную свиту. <…> Поразил меня блеск форм: здесь были и свитские офицеры в замечательных мундирах и казачьи, и морские офицеры и, по-видимому, разных полков, гвардейских и кавалерийских. Все были в парадных мундирах. Посередине стоял почётный караул из 20 солдат высокого роста, одетых в прекрасно подобранные гимнастёрки. Они отлично держали “на караул”, и у них были фуражки с синим околышем с романовскими кокардами[11]. Очень боевой, торжественный и немного даже залихватский вид был у этой роты: до известной степени, гвардейская часть Белой армии. Я на всю жизнь сохранил это последнее яркое видение Императорской армии, мундиров, блеска, солдаты тянулись, унтер-офицеры стояли картинно, отдавая честь и всё было очень торжественно»[xciii].
26 июня 1919 года генерал Юденич вернулся в Финляндию.
Укоренилось мнение, что якобы генерал Юденич не признавал независимости Финляндии и Эстонии и только и ждал того момента, когда можно будет уничтожить самостоятельность последней.
В действительности, генерал Юденич оказался в весьма сложном положении. Будучи убеждённым монархистом, он был вынужден считаться с непредрешенческой программой армий Белых Фронтов и лозунгом «За единую и неделимую Россию!», с другой стороны для него не являлось секретом недружелюбие правящих кругов Англии за исключением военного министра Уинстона Черчилля.
И, в-третьих, он понимал, что единственной базой для разворачивания русских белых войск может быть лишь территория Финляндии, или Эстонии.         
Английский посол в Париже лорд Берти, характеризовав настроения правительственных кругов Англии, ещё 6 декабря 1918 года записал в своем дневнике: «Нет больше России! Она распалась, исчез идол в виде Императора и религии, который связывал разные нации православной верой. Если только нам удастся добиться независимости Финляндии, Польши, Эстонии, Украины и т.д., и сколько бы их не удалось сфабриковать, то, по-моему, остальное может убираться к черту и вариться в собственном соку!»[xciv].  
Главные союзники генерала Юденича англичане втайне стремились к ослаблению или уничтожению Балтийского флота и не хотели способствовать возрождению сильной и прежней России, видя в ней своего вечного конкурента в геополитике. Чтобы «соблюсти лицо» они не могли полностью отказать в помощи СЗА, но и помощь эта выливалась в полумеры. В Эстонию для СЗА доставлялись морским путём непригодные к стрельбе артиллерийские орудия, старые танки…
А.И. Куприн вспоминал: «Однажды три четверти ёмкости пароходного трюма (восемьдесят мест!) <…> погрузили для отправки в Ревель <…> фехтовальными принадлежностями: замшевыми нагрудниками, перчатками, рапирами и масками»[xcv].   
Великая Княгиня Виктория Фёдоровна ещё в январе 1919 года писала королю Англии Георгу V, называя большевиков «подонками, пытающимися утвердить свою власть террором против человечности и цивилизации». <…> «Я прошу в этом письме помочь уничтожить сам источник, откуда большевицкая зараза распространяется по всему миру. В борьбе за освобождение от тирании от большевиков <…> Петроград остается главным объектом военных операций. Несмотря на это, генерал Юденич, глава русских военных соединений на побережье Финского залива, не смог снарядить свою армию и не получил ответа на свое обращение к союзникам, отправленное в конце декабря. <…> Население Петрограда умирает от голода. И хотя эта армия, которая в настоящее время формируется, географически и, следовательно, стратегически находится в наиболее выгодном положении для нанесения решающего удара, мы не осмеливаемся нанести его без запасов пищи для голодающего населения»[xcvi].
Король Георг V по воспоминаниям Великого Князя Кирилла Владимировича был в весьма двусмысленном положении на тот момент, оказавшись заложником общественного мнения в своей стране, и инстинктивно стремился держаться подальше от беспокойных и неудобных родственников[xcvii].
Тем не менее, 13 марта 1919 года он направил ей ответное письмо: «Вместе с министрами моего правительства я внимательно изучил все поднятые в Вашем письме вопросы. <…> Мы желаем и намерены послать провиант и снаряжение тем, кто борется с большевиками, и еще до получения Вашего письма, эти намерения уже были в некоторой степени осуществлены. 1 декабря четыре крейсера и шесть эсминцев прибыли в Либаву с грузом оружия, впоследствии частично доставленного в Эстонию, частично переданного правительству Латвии в Либаве. Крейсера также активно участвовали в военных действиях против большевиков. <…> От генерала Юденича никаких просьб в Адмиралтейство не поступало. В декабре, когда он был в Финляндии, в военное министерство было передано обращение с просьбой, помочь, формирующейся новой армии оружием и снаряжением, но через дипломатические каналы никаких просьб не поступало. Однако снаряжение было отправлено, и были приняты меры по ускоренной доставке угля в Эстонию»[xcviii].
Второе письмо Великой Княгини, посланное в июле 1919 года,  английскому королю о помощи Северо-Западной Армии осталось без ответа[12].
Морской русский офицер вспоминал в эмиграции: «Вооружение и одежду получали от англичан, и тут происходили бесконечные задержки и недоразумения. Выглядело так, что англичане не только не торопились, а задерживались со своими обещаниями. <…> Медлительность англичан в исполнении своих обещаний начинала наводить на сомнение – не собираются ли они менять свою политику в отношении советской власти. Ведь для белых это был вопрос жизни и смерти»[xcix].
Судя по аналитической работе современника, ситуация в Англии складывалась следующим образом: «1. Некоторые английские общественные деятели, в числе их – члены кабинета, вследствие полного незнания России, долго пребывали в убеждении, что Троцкий – это Наполеон русской революции, который направит ее в русло, сделает умеренной и даст возможность Западу заключить с Советской Россией союз против Германии. 2. Ланкаширские фабриканты <…> думали, что большевики, разрушая русскую промышленность, в сущности, очень полезны»[c]. Корреспонденты некоторых английских газет выставляли большевиков идеальным правительством. 3. В английском обществе существовало мнение, что  «Россия по воле Троцкого, Радека и Ленина прыгнула из XII века в XXII. <…> 4. За признание большевиков стояли политические противники министерства, пользовавшиеся каждым поводом, чтобы нанести удар министерству[13]»[ci].                                                                                                
«Английское правительство было заинтересовано в создании вооруженной силы в Прибалтике, но не русской, и работа по её созданию была энергична и планомерна. Английский генерал Марч, которому вместе с генералом Гофом были даны широкие полномочия в Эстонии правительством Англии, откровенно признался одному шведу: “Русские люди вообще никуда негодные, но если уж выбирать между белыми и красными, то уж, конечно, надо взять красных”. Ему и было поручено бесконтрольно распоряжаться судьбами русских воинов и беженцев»[cii].
 
***
Переговоры о привлечении Финской армии для совместных боевых действий по освобождению Петрограда от диктатуры большевиков велись между генералом Юденичем и генералом Маннергеймом ещё с конца 1918 года. Корень проблемы таился в нежелании признать независимость Финляндии Русским Политическим Совещанием в Париже под руководством бывшего министра иностранных дел Императорской России С.Д. Сазонова.
Регент Финляндии генерал Маннергейм, симпатизируя русской белой борьбе, не взирая на отказ С.Д. Сазонова и адмирала Колчака, продолжил переговоры с генералом Юденичем, обещая придти ему на помощь под Петроградом в случае единоличного заявления генерала Юденича о признании независимости Финляндии и присоединения к ней части карельских земель.    
Генерал Юденич, не будучи искушенным политиком, проявил здесь политическую мудрость, признав от собственного имени независимость Финляндии, и заверил барона Маннергейма о своей полной лояльности и вверенных ему войск к её независимости. Началась подготовка к совместному походу на красный Петроград финских и русских белых войск. Но вскоре произошедшие перевыборы в Финляндии, которые генерал Маннергейм проиграл и лишился политической власти, полностью перечеркнули на время совместный поход финских и русских войск.    
Представители разного толка и рода финских политических организаций в переговорах с генералом Юденичем предложили ему выставить под ружьё около 10 тысяч финских добровольцев для совместной операции по освобождению Петрограда от большевиков.  
Николай Николаевич отнесся к этому предложению без энтузиазма, поскольку рассчитывал на силы финской армии, а не на политизированных людей, от которых, как он небезосновательно полагал в будущем можно ждать чего угодно. В сложившейся ситуации он стремился освободить подъярёмную большевиками российскую столицу силами только РУССКИХ войск. Начальник конвоя при начальнике 2-й дивизии перед походом вспоминал: «Если бы ещё сговориться с Финляндией, то дело пошло совсем хорошо. Но, кажется, наше главнокомандование против постороннего вмешательства в русские дела. Оно не хочет вводить в Петроград иностранные войска, так как из этого создалась бы (одно слово неразб. – С.З.) новая коньюктура, вытекали бы обязательства и руки великой России были бы связаны»[ciii]. 
16 октября 1919 года генерал Юденич сообщил советнику русского посольства в Швеции о том, что выступление финских добровольческих войск в настоящее время нежелательно.    
Когда, прибыв на фронт в 20-х числах октября 1919 года, генерал Юденич убедился, что стремительный натиск на красный Петроград не увенчался успехом, он срочно инициировал очередные переговоры с правительством Финляндии через военных представителей Антанты, своего тамошнего представителя генерала А.А. Гулевича и членов Северо-Западного правительства.
Но пока шли согласования, писался проект договора С.Д. Сазоновым между Верховным Правителем адмиралом Колчаком (которому подчинялся генерал Юденич) и финским правительством драгоценное время было упущено и войска Северо-Западной Армии оказались в пределах Эстонской республики. 
 
***
Полковник Эстонской армии Вильгельм Саарсен писал в эмиграции: «С прибытием в Эстонию генерала Н.Н. Юденича не была секретом его политическая платформа, поскольку это касалось Эстонии. Она была им совершенно ясно выражена в солдатски (так в тексте – С.З.) короткой форме: “Никакой Эстонии, есть лишь русская Эстляндская губерния”. В жизни она (была – С.З.) проявлена сразу же требованием Эстонскому Командующему прибыть к ген. Юденичу на французское военное судно, переданное адьютантом генерала, чего ген. Лайдонер, конечно, не исполнил»[civ].  
Судить об отношении генерала Юденича к самостоятельности и независимости Эстонии можно по первоисточнику - переписке между ним и Командующим Эстонской армией генералом И.Я. Лайдонером.     
Почти за полгода до переезда из Финляндии в Эстонию 20 февраля 1919 года он, в частности, писал в письме генералу Лайдонеру:
«Ставлю Вас в известность, что я никогда не прикажу Северному корпусу и моим новым формированиям повернуть штыки против Эстляндии и сам против Эстляндии не пойду. Преданный Вам и готовый к услугам Н. Юденич (выделение наше – С.З.)»[cv].
Слово русского офицера, да ещё в письменной форме говорит само за себя!
Тем не менее, генерал Лайдонер, находясь под влиянием радикально настроенных к русским эстонских политиков, в откровенной беседе с будущим генералом СЗА, ротмистром Б.С. Пермикиным, сказал ему весной 1919 года в Ревельском госпитале: «Что если бы мы взяли Петроград, и все наши белые армии покончили бы с большевиками, то Эстония потеряла бы свою самостоятельность. Что он хорошо знает русских, служа до чина полковника в Русской Армии и в генеральном штабе[14]. Он уверен, что мы не можем стать другими. На мой вопрос: “Предпочитает ли он большевиков?” (он ответил – С.З.): “Большевики очень слабы, их идея не жизненна, они очень скоро станут честными социалистами”. Он имеет отовсюду самые верные информации от наших политиков, что он прав[15]. <…> Недоверие к генералу Юденичу вызывали некоторые наши общественные деятели у членов Эстонского правительства, о чём меня неоднократно предупреждал Главнокомандующий Эстонской армии и военный министр генерал Лайдонер»[cvi].  
Впоследствии генерал Юденич неоднократно в своих письмах к генералу Лайдонеру подтверждал независимость Эстонии: «Его Превосходительству И.Я. Лайдонеру. Главнокомандующему Эстонской Армией. Цели, которые преследуются Эстонией и Северо-Западным Фронтом в отношении борьбы с большевизмом совершенно совпадают. Поэтому совместная работа, как на фронте, так  и в тылу является самым лучшим залогом успеха. Войска С.-З. фронта нуждаются в Эстонии, как в своей базе, а Эстония в поддержке войск Фронта найдёт обеспечение от вторжения в неё большевиков. <…> Такая совместная работа наиболее удобно осуществима, заключивши тесный союз между Эстонией, признаваемой мной самостоятельной и частью того Российского Временного Правительства, которое мной здесь возглавляется (выделение наше – С.З.). <…> Прошу принять уверения в моём совершенном почтении и таковой же преданности. Н. Юденич»[cvii]. 
Наладив посредством переписки отношения с генералом Лайдонером, генерал Юденич, вскоре после совместных успехов Северного корпуса и эстонских войск в мае 1919 года на Ямбургском и Псковском фронте, пишет ему из Гельсингфорса подробное письмо:
«Глубокоуважаемый Иван Яковлевич,
Поздравляю Вас с крупным успехом, одержанным войсками, состоящими под Вашим командованием на Нарвском фронте. Победа и продвижение к Петрограду русско-эстонских войск изменили общую обстановку и я считаю своевременным поделиться с Вами некоторыми соображениями:
1. Силы для занятия Петрограда и поддержания в нём порядка потребуются большие, тысяч двадцать не меньше, чернь (подчёркнуто – Н.Н.Ю.) всё ещё многочисленна, разнузданна и развращена, только суровый большевицкий режим держит её в повиновении. С малыми силами с нахрапу, может быть, и удастся захватить Петроград, но порядка в нём не водворить, город будет разграблен, интеллигенция вырезана отсталыми красными войсками и чернью. Будет великий соблазн и для войск, ворвавшихся в Петроград, которые при их малочисленности в нём распылятся.
Прикрыть Петроград будет нечем. Для прикрытия Петрограда потребуется сверх войск назначенных для поддержания в нём порядка ещё тысяч тридцать, это на первое время, а всего для серьёзной операции для овладения Петроградом потребуется тысяч пятьдесят. В таком серьёзном деле должно идти наверняка, авантюризм недопустим. Зря пролитой крови было много, вспомним Казань, Симбирск, Самару, Ярославль.  
2. Петроград хотя и плохо, но кормится, с юга продовольствие подвозят, с занятием Петрограда белыми подвоз продовольствия прекратится. Это обстоятельство должно иметь в виду, решаясь на поход на Петроград, а потому, не разрешив вопроса о продовольствии, брать Петроград нельзя. 
3. Город совершенно заражён, медикаментов и дезинфекционных средств нет никаких.
4. Я бы мог усилить русский корпус отрядом численностью от 3 до 5 (подчеркнуто - Н.Н.Ю.) тысяч человек, образованных из бывших военнопленных (подчеркнуто - Н.Н.Ю), люди выбирались годные в физическом и нравственном отношении. Сообщите, можете ли Вы их принять. 
 5. Очень хотел бы лично переговорить с Вами, сообщите, могу ли я при нынешнем правительстве приехать на три-четыре дня с тем, чтобы посетить и фронт русского корпуса. 
Искренно Вам преданный и готовый к услугам Н. Юденич. 22.V.1919 г.»[cviii].
Возглавив Белую Борьбу на Северо-Западе России, генерал Юденич, получив финансовую помощь от адмирала А.В. Колчака, заручившись поддержкой военных представителей стран Союза Согласия[cix] и Главнокомандующего Эстонской армией генерала И.Я. Лайдонера, переезжает из Гельсингфорса в Ревель, откуда проследовал в Нарву. 
«Главнокомандующему Эстонской армии генералу Лайдонеру.
Телеграмма №1626
Уведомляю Вас, что 26 июля я прибыл в Нарву и вступил в командование войсками фронта 27 июля. №600.
Главнокомандующий генерал Юденич»[cx].
В тот же день генерал Лайдонер шлёт ему ответную телеграмму:
«Поздравляю Вас со вступлением в командование и желаю Вам успеха в этой тяжёлой должности. Генерал-майор Лайдонер»[cxi].
В Нарве с чинами своего штаба генерал Юденич тщательно разрабатывает план Осеннего Петроградского Похода «Белый Меч».
Необходимо отметить всю сложность обстановки в которой очутился Николай Николаевич. С одной стороны он был вынужден противоборствовать ярко выраженным амбициям некоторых высших чинов зарождавшейся Армии. С другой стороны был окружен интригами политиканов, в том числе с неприятием относившихся к русским формированиям эстонских политиков. Он искал достойных, грамотных офицеров, способных исполнить задуманную им сложную операцию, которые по его словам «не шумят, не афишируют себя, политикой не занимаются - достоинства по нынешним временам не малые»[cxii].
Генерал Юденич упорно и последовательно добивается от англичан необходимого снабжения для войск и продовольствия для обездоленных жителей Петрограда. Он стремится превратить полупартизанскую Армию в подобие регулярных войск, оценивая неподотчётную деятельность некоторых командиров, вроде самозваного «Атамана Крестьянских и Партизанских отрядов» С.Н. Булак-Балаховича на Псковщине, как бандитизм[16]. Видный общественный деятель Пскова военный юрист «генерал Н.Ф. Окулич-Казарин глубоко презирая Балаховича и чинов его личной сотни, именовал их не иначе, как бандитами, справедливо полагая, что со старой дворянско-помещичьей Россией покончено на веки веков»[cxiii].
Главнокомандующий            Северо-Западного Фронта подтверждает правопреемственность Северо-Западной Армии от Русской Императорской Армии в деле награждения военными орденами Российской Империи отличившихся в боях офицеров Северо-Западной Армии (кроме ордена Св. Георгия)[cxiv] и нижних чинов Георгиевскими наградами. Накануне Осеннего похода на красный Петроград генерал Юденич отдаёт следующий приказ:
«ПРИКАЗ
ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО ВОЙСКАМИ
СЕВЕРО-ЗАПАДНОГО ФРОНТА
И ВОЕННОГО МИНИСТРА
№55
12 Сентября 1919 г.                                                                                          
Гор. Нарва.
 
Награждение за боевые отличия распространить и на солдат армии, награждая солдат Георгиевскими крестами и Георгиевскими медалями, согласно Георгиевского Статута[17].
Награждение Георгиевскими крестами и медалями производить властью Командующего Армией и Командиров Корпусов.
В виду невозможности найти в продаже достаточного числа крестов и медалей, награждаемым надлежит выдавать Георгиевские ленточки, которые носить в виде полосок по английскому образцу: шириной в ½ дюйма для крестов и в ¼ дюйма для медалей; ленточки обозначающие кресты, носить над ленточками обозначающими собой медали.
В дальнейшем, по установлению в России твёрдой власти и Государственного порядка, всем награжденным будут выданы кресты и медали и присвоены права, соответствующие наградам.
 
Главнокомандующий,
                                   Генерал - от - Инфантерии
                                                                           Юденич»[cxv].      
Союзники и высшие чины Армии подталкивают генерала Юденича к развёртыванию боевых действий. В своём дневнике 9 октября он запишет:
«К наступлению подговаривали ещё 7/IX, когда я был в Ревеле, но я коротко ответил, что армия к наступлению не готова, что мы только разлагаем (развалим, размажем? – С.З.) фронт, создадим положение, какое было до июльских боёв, и потому приказываю отойти на ранее намеченные позиции. Протестовал, но в виду настояния всех генералов и телеграммы Палена, согласился на наступление в С.В. [Северо-Восточном] направлении, но сделал это большою неохотою, сознавая бесполезность и не веря в успех. В 7 вечера Вандам доложил, что от наступления 1 корпус отказался, что на них самих обрушено наступление 2 красных полков, весь пыл пропал. Что ж, спрашиваю, они провоцировали меня, Главнок. [омандующий] де поспешил»[cxvi].
11 октября Николай Николаевич с горечью внесет в свой дневник рассказ прибывшего к нему из Парижа штабс-ротмистра Фохта «о позорном поведении русских после революции и сейчас, русских во Франции много, [в] том числе и офицеров, но никто ехать воевать не хочет. Служат лакеями, торгуют, в конторах, нищенствуют, поступили на содержание, но драться с большевиками не хотят. Это кто-то другой должен сделать, а русские богачи или вельможи приедут в свои особняки, поместья»[cxvii].
К сожалению, генералу Н.Н. Юденичу не удается достичь желаемого результата. Пополнение, как личным составом из числа добровольцев из Англии и Латвии и военнопленных из Польши и Германии, как и доставка основной партии боеприпасов, вооружения, продовольствия и обмундирования, которых удалось с трудом добиться у союзников, должны были прибыть к концу осени, началу декабря 1919 года. Преимущество в снабжении Эстонской армии для англичан стояло на первом месте.  
По просьбе адмирала А.В. Колчака и под давлением англичан, Главнокомандующий был вынужден начать операцию раньше запланированного срока. Третьей причиной преждевременного похода на красный Петроград послужил, не увенчавшийся успехом, сентябрьский этап переговоров о перемирии между эстонскими властями и большевиками.
Вместе с тем радикально настроенные эстонские политики разжигали в газетах ненависть у эстонских солдат и местного населения к русским воинам, что ставило под вопрос дальнейшее успешное взаимодействие русских и эстонских войск на Петроградском фронте.
Доходило до личных угроз жизни генералу Юденичу.
«Вчера получено было предупреждение, что мою личность в течение нескольких дней нужно охранять особенно старательно. Сегодня когда совершал обычную прогулку в саду, кроме агента, ктр. [который] всегда торчит при мне, заметил другого субъекта совсем хулиганистого вида, ктр. [который] непринуждённо и не обращая внимания, прогуливался вокруг меня. После обеда во время доклада Конд. [ырева] принесли телеграмму, что необходимо усилить в течение нескольких дней охрану Ген. [ерала] Юденича и его Штаба. Он же доложил агентурное сообщение, что сегодня между 7-8 часами будут срывать с офицеров погоны. Ну, говорю, коли, ждут, значит, ничего не будет»[cxviii].  
12 октября генерал Юденич запишет в дневнике: «Родзянко очень напирал на отношение к нам Эст. [онцев]. Союзники они наши или нет. На их переговоры о мире с большевиками. Ответственность за получаемое оружие и снаряж. [ение]  при отношении Эстонцев к войне, ведь всё может достаться большевикам и пойти против нас же. Нападения на офицеров, угрозы разделаться со всеми русскими, участившиеся эксцессы по отношению к русским при явном попустительстве властей, стеснение в передвижении, стеснение в доставке грузов и выгрузке их в Нарве на станции №1, требование пошлин за некоторые грузы, запрещённые ввозить в Нарву со станции №2 и требование пошлин (подчеркнуто Н.Н.Ю). Всё вместе волнует штаб, офицеров, фронт. Боятся оказаться в мешке. Он сам при таких условиях не может ни работать, ни нести ответственности. Затронутые вопросы и меня уже давно волнуют. Отношение к нам эст. [онцев] определённо с каждым днём ухудшается и стеснения и эксцессы растут.
Никогда ещё в таком скверном положении не был. Есть деньги, оружие, наладилось снабжение и начинает исчезать тыл, всё колеблется, рухнет тыл и рухнёт всё, весь фронт, всё дело. Ясно видна умелая рука, умелых агитаторов, а Гоф и Марш сыграли им в руку; подняли вопрос о независимости Эст. [онии], обнадёжили их, вскружили им голову, это и без того больное место Эст. [онцев], а независимость их никто не признал, кроме нас, ктр [которых] тоже никто не признал. Горечь их обиды обратилась на нас»[cxix].      
Через четыре дня генерал Юденич оставит в своём дневнике следующую запись:
«16/IX состоится в Пскове съезд большевицких и эстонских представителей для мирных переговоров, первоначально по гемограмме перехваченной 10/IX съезд должен был состояться 15/IX. Хотя Поска под большим секретом заверил Лианозова, что правительство будет симулировать переговоры и поведёт их так, что большевики откажутся сами, потому это будет так сделано, что, учитывая настроение масс, правительство прямо отказать в мирных переговорах не может, но сможет ли он сделать так, как говорит, да и говорит ли он так, как действительно поступить хочет?
Но наше положение, имея врага спереди и почти врага в тылу, невыносимое и легко может сделаться критическим»[cxx]. 
Поддерживая постоянную связь с тайными антибольшевицкими организациями в Петрограде, генерал Юденич предпринял Осеннее наступление на красный Петроград, рассчитывая на их организованное восстание в городе. В июне и сентябре 1919 года чекистами в Петрограде были проведены массовые обыски и аресты среди населения, что нанесло серьёзный урон подпольным антибольшевицким организациям. По советским данным в июне «буржуазные кварталы Петрограда были подвергнуты поголовному обыску, причём было найдено четыре тысячи винтовок и несколько сотен бомб»[cxxi]. 
«Восстановить объём и подготовку готовых к вооружённому наступлению на стороне белых организаций и частей Красной армии в Петрограде и его окрестностях, в настоящее время полностью ещё невозможно. <…> Все дела разведывательного отдела были уничтожены по приказу генерала Юденича в январе 1920 года». По собранным совр. историками сведениям: «В Петрограде все подпольные организации могли выставить для вооруженного выступления (в октябре 1919 – С.З.) от 600 до 800 человек, не считая 4-го подрывного дивизиона Карпова и отчасти 3-го такого же дивизиона, а также некоторых, главным образом, артиллерийских частей»[cxxii].
28 сентября 1919 года части Северо-Западной Армии наносят отвлекающий удар по войскам Красной Армии на Псковском направлении. 10 октября 1919 года начинается главное наступление на Петроград. За 6 дней молниеносного наступления северо-западники подошли к предместьям Петрограда. Были освобождены Луга, Гатчина, Павловск, Царское Село, Красное Село…
В октябре 1919 года Ленин телеграфирует в Смольный: «Покончить с Юденичем нам дьявольски важно»[cxxiii]. 16 октября 1919 года в Петрограде была объявлена всеобщая мобилизация, на фронт брошены последние резервы, был даже сформирован полк из женщин работниц, своего рода аналог женским ударным батальонам 1917 года. Троцкий исчерпал все петроградские силы. 22 октября 1919 года Ленин обращается по телеграфу к Троцкому: «Нельзя ли мобилизовать ещё тысяч 20 питерских рабочих плюс тысяч 10 буржуев, поставить позади их пулемёты, расстрелять несколько сот и добиться настоящего напора на Юденича? (выделение наше – С.З.)»[cxxiv].
Генерал Б.С. Пермикин вспоминал: «На рассвете мои Талабчане взяли в плен весь этот “заслон”. Пленных было много. Этот “заслон” состоял из собранных на улицах Петрограда людей. Я их не считал, но очень многих опросил. Среди опрошенных был и мой штатский петроградский знакомый»[cxxv].
Войска СЗА были истощены постоянными боями и недосыпанием. Не имея свежих резервов, командование было вынуждено дать передышку войскам на два дня.
Этим умело воспользовался Троцкий, лихорадочно сосредоточив на Петроградском фронте силы трёх красных армий. Соотношение артиллерии стало: 1 к 10! Белое командование было вынужденно пойти на рискованные меры, перебросив из-под Луги под Петроград 1-ю дивизию и два полка 4-й дивизии. Тем самым, оставив в городе лишь один запасной полк, который не смог сдержать натиска превосходящих сил противника и вскоре сдал город.
В силу разных причин, не смотря на героизм и самоотверженность белых добровольцев, операция не увенчалась успехом. Чтобы спасти Армию от раздробления и окружения отдельных частей генерал Юденич приказы