ПИСАТЕЛЬ, С КОТОРОГО Я ПОПУГАЙНИЧАЛ
2 февраля скончался Даниил Хармс (1905-1942).
Когда-то для меня это был очень важный автор. Я и писать-то начал исключительно благодаря ему.
Как известно, творческое наследие Хармса на пути к читателю задержалось. В брежневский период обильно издавали детского Хармса и вот он меня совершенно не трогал. Не воспринимал я его игровую эстетику, за которой просматривалось моралите. Особенно не полюбился мне стишок «Иван Иваныч Самовар», где ребенка лишают чая. Не прикольным это казалось.
Только готовя пост, узнал, что Хармс был одним из авторов книжки «Рассказы в картинках». Вот эту книжку я очень любил, такой комикс, наподобие «Приключений Пифа».
Конечно, были и мультфильмы по Хармсу. Очень часто показывали «Веселого старичка» из альманаха «Веселая карусель». Цензура, кстати, этот мульт покоцала, мотивировав это тем, что дети могут, простите, обоссаться от смеха, смотря на старичка больше трех минут. А вот сюжет «Врун» из мультжурнала «Переменка», казался ерундистикой.
В общем, относился я к Хармсу спокойно, пока…
С конца 1980-ых на волне постмодерна начали издавать взрослого Хармса. Помню, я во время смены в кинотеатре остался без чтения, спустился к кассе и попросил хоть какую-нибудь газетку. Отработать шесть сеансов, а это двенадцать часов, без чтения казалось немыслимым. Газет у билетерш не оказалось, но мне дали вот такую книжку. Там впервые был опубликован дневник Хармса, а кроме того «Случаи» и анекдоты о русских писателях Хармсу приписываемые.
Проглотив книгу залпом я, придя домой, раскрыл тетрадь и быстренько набросал пяток анекдотов под «Хармса». С этого началось мое писательство. Через пару лет я дебютировал в журнале «Крокодил» «хармсианками».
Избавлялся от влияния Хармса сложно, понимая, что сделать это необходимо, хотя бы потому, что под него в 1990-ые не работал только ленивый. Один дельный человек сказал мне тогда: «Начинать с этого нормально, но сводить счеты с русской литературой, будучи зрелым, извини меня».
В какой-то момент у меня произошло перенасыщение Хармсом и он стал казаться крайне неглубоким. Готовя пост, почитал Хармса, выяснив, что по-прежнему много помню наизусть.
Все-таки первой зрелой любовью был он.
Ну и вот текст публикации из номера 7 «Крокодила» за 1995. Хотел привести страницу, но она из формата PDF сюда не лезет.
ПРО РАЗНЫХ ВЕЛИКИХ (Подражание Даниилу Хармсу)
Идет Маяковский по улице и видит: лошадь бьют. Побежал он за нее заступиться. Глядь, а с другой стороны несется Есенин, который тоже очень животных любил. Посмотрели они друг на друга, сделали равнодушные лица и разошлись в разные стороны. А лошадь без них-то добили.
Сидит Гоголь, пишет «Мертвые души» и думает: «Ноздрев — дурак, и Манилов тоже дурак, Собакевич— гад, Коробочка — скопидомка, Чичиков — подлец и приобретатель. Один Белинский хороший, но он тут ни при чем».
Тютчев очень любил грозу в начале мая. Как только услышит гром — выскочит на улицу и стоит себе под дождем. Три раза его грозой с ног сшибало, однажды затопило по уши (чуть не захлебнулся), к старости у него барабанные перепонки от грома все-таки лопнули, а он все равно любил. Такой вот был человек.
Сочиняет Фет стихи, а в окошко крестьяне стучат.
— Барин, избавь от барщины, будь благодетель!
Подошел Фет к окошку, раскрыл его настежь и прочитал:
— «Я пришел к тебе с приветом, рассказать, что солнце встало...» Хорошие стихи? — спрашивает.
— Оченно хорошие, барин, работать нет возможности.
— А вот эти? «Шепот, робкое дыханье. Трели соловья...»
— Хорошо, барин, страда у нас.
— А вот я вам сейчас еще прочту!— воодушевился Фет.
Крестьян как ветром сдуло. Оглядел Фет грустным взглядом пустые окрестности и вздохнул тяжело:
— Никто поэта не понимает!
Некрасову народ покоя не давал. Придет он к Белинскому и плачет, слезами захлебывается. А тот его утешает:
— Ничего, Коля, ничего. Скоро народ и тебя с базара понесет.
Антон Палыч Чехов потерял пенсне. Узнав об этом, Горький сказал ему:
— Все! Больше вы не Чехов!
Решил Хлебников сделать предложение Анне Ахматовой. Маяковский дал ему денег и говорит:
— Иди, хоть пиджак купи, а то майка на тебе рваная.
Купил Хлебников пиджак и возгордился.
— В таком пиджаке я и холостой побуду,— сказал он Маяковскому.