ПОЧЕМУ ЗАБЫТ НЕКОГДА ИЗВЕСТНЫЙ ЛЕОНИД ЛЕНЧ?

2 августа родился популярный некогда писатель Леонид Ленч (1905-1991). Жизнь он прожил долгую, совершенно благополучную, так что кокетством кажется восклицание, которым заканчивается один из рассказов этого юмориста: «Тернист ты, путь сатирика!» 

Только ведь путь сатирика действительно тернист и счастливое бытование Ленча в советской литературе – а он издавался много и тиражами большими – сыграло с его наследием злую шутку. Ленча забыли. 

А ведь речь идет о писателе, которого благословил на сочинение рассказов (начинал Ленч с фельетонов) соавтор Ильфа Евгений Петров. Рекомендацию которому в Союз Писателей дал Михаил Зощенко (ПЛОХОЙ ПИСАТЕЛЬ ЗОЩЕНКО). Которого с интересом принимали Катаев и Булгаков.

Ленч мыслил так:

«…я реалист в юморе. В каком смысле реалист? В том, что безудержный комический гротеск, напряженная до крайности сатирическая гипербола мне чужды и что психологическая оправданность даже самых нелепых и смешных поступков и действий обязательна и для персонажей комических. Я увидел, что до читателей «доходят» те мои рассказы, в основу которых лег жизненный импульс».

«Жизненный импульс» действительно пробивался в первых рассказах Ленча. За образец он брал не Зощенко, под которого тогда, в 1930-ых, пел каждый второй, а Чехова периода Антоши Чехонте. Получались рассказы о старой учительнице, которая вынуждена донимать уроками математики ответственного товарища, учиться не желающего («На уроке»). Или «Новогодний рассказ» о девушке, влюбившийся в шофера, выдающего себя за известного поэта. Психологическая убедительность «Новогоднего рассказа» заключалась в грустном финале, где любовь могла быть, да не состоялась - шофер при мимолетной встрече девушку не узнал. В дальнейшем Ленч обязательно бы приделал к рассказику лакированный конец, а тогда, в страшное время, не побоялся опубликовать рассказ «Перестроилась» о стукачке, желающей посадить по доносу интеллигентную соседку по коммуналке, освободив тем самым жилплощадь.

Нельзя сказать, чтобы Ленча совсем уж обошли стороной инфернальные прелести советского быта. Так огромное впечатление произвела на него «чистка», - это когда парткомы шерстили граждан на предмет выявления чуждых социальных элементов. Ленч подвергался чистке два раза, и оба раза прошел по краю пропасти.

А после войны писатель чуть было не попал в опалу наравне с Зощенко. На него набросились за рассказ о гестаповских наручниках, которые в подвыпившей компании защелкивают на запястьях хозяйки дома, а ключ теряют. Повод для смеха, действительно, странный и Ленч сам признавал, что в данном случае ему изменил вкус.

К сожалению, не только в данном случае.

В рассуждениях Ленча имелось рациональное зерно.

«Я, что называется, «зарубил у себя на носу» одну непреклонную истину: юмористический рассказ должен нести мысль, ясную и точную, должен чему-то учить читателя. Да, да, учить, не надо бояться этого веского глагола. Юморист, который хочет просто смешить «почтенную публику», в литературе «не выживает». 

Да, не выживает. Юморист должен перерастать себя и русская литература знает несколько показательных примеров. Есть бесперспективный путь Гоголя: устыдиться смеха своего и начать учить. На этом пути обрел нешуточную трагедию и Зощенко, пытающийся в таких вещах как «Возвращенная молодость» и «Перед восходом солнца» открыть читателю механизм быть счастливым. Читатель зевал над пересказанными выкладками Фрейда и требовал «Баню» с «Аристократкой», а государство отвесило Зощенко леща. Но в истории русской литературы Зощенко остался.

Есть путь Чехова, что выдавливая из себя по капле газетного раба, пришел к гениальной прозе.

Есть путь Аверченко, утробного хохотуна, не задумывающегося о серьезных вещах принципиально. Его навсегда вписала в русскую литературу трагедия эмиграции, потеря всего и вся.

А у Ленча какого-тот  особого пути не было. С годами он просто навострился лабать рассказы «под жизнь» и наводнил ими «Крокодил». 

Творения Ленча отличались нормально улаженными конфликтами. Скажем, в рассказе «Таня и Таня» девочка проникалась чувствами к медвежонку и когда лето заканчивалось, хотела забрать его в город, родители восстали, но все кончилось гут: выросший медведь выступает в цирке и Таня собирается пойти на него посмотреть. Так на основе сюжета взросления и ответственности создана летучая пересахаренная юмореска. 

Да и конфликты были у писателя те еще. В рассказе «Тихоня» за комсомольским активистом раскрывался грешок вовремя несданных в библиотеку книжек. В «Мелкой бытовой теме» сатирик и критик крутились возле такой актуальной штуки как неработающий лифт.

Были ли у Ленча достоинства? Конечно. Я читал его не без удовольствия. Быт он описывал все же узнаваемо, почему и был читаем. Легкий слог. Четкое понимание метража газетного рассказа. Мастерство. 

Жаль, себя не перерос и выиграв в спокойной судьбе, проиграл в творчестве.