«Новейший завет»: И времена, и нравы

Абсурдная сатирическая притча от режиссера «Господина Никто» Бог (Бенуа Пульворд) живет в доме-коробке посреди серого скучного Брюсселя, сотворенного в первую голову вместо Эдема, создает при помощи старого, как мир, компьютера все сущее, понимает, что это хорошо, а потом наблюдать за людьми ему становится скучно, и он решает докрутить реалити-шоу, ради чего и изобретает войны, болезни и прочие казни (соседняя очередь движется быстрее, бутерброд падает маслом вниз, будильник не дает десять минут, чтобы выспаться). От монитора он отрывается только для того, чтобы посмотреть хоккей или скучно поесть с образцово несчастной семьей - затюканной женой-домохозяйкой (Иоланда Моро) и одиннадцатилетней дочерью Эей (Пили Груан), младшей сестрой того, кого тут именуют ДжейСи. Как-то Эя пробирается в отцовский кабинет, видит все ужасы, что творятся на Земле, и решает с божественной тиранией покончить: сначала рассылает всем-всем смс с датой смерти, сильно ослабив веру в невидимый контроль, а потом, через стиральную машинку, выбирается в реальный мир, где собирается найти еще шесть апостолов (чтобы всего их было не 12, как в хоккейной команде, а 18 - как в бейсболе, любимой игре матери). С ними-то, людьми по-своему добросердечными и несчастными, она и напишет новейший завет - лаконичный сборник жизненных наблюдений в картинках. Новая и всего лишь четвертая, если считать полный метр, картина бельгийца Жако Ван Дормаля, шесть лет назад отметившегося «Господином Никто», была сочинена им в четыре руки с писателем Томасом Ганцигом, который отвечал за поэтичные монологи и диалоги, да и вообще сильно ускорил обычно неспешную работу постановщика над сценарием. «Новейший завет» - это иронично-абсурдная сказка про современный мир, где каждый ищет повод быть несчастным - от мнительности до нелюбимой работы, от обрыдшего брака до одиночества. Ван Дормаль и Ганциг поэтапно сбрасывают с людей оковы в виде страха неизвестности (смерти) и ужаса быть собой. Например, героиня Катрин Денев обретает долгожданную гармонию в объятиях самца гориллы, болезный мальчик рад походить в красном платье, а утомленный браком киллер с лицом Франсуа Дамьена счастлив не просто найти родственную душу в девушке с искусственной рукой, но и забеременеть от нее. Абсурдистская притча о том, что бог - обыватель и домашний тиран (разговор по большей части ведется не в религиозной плоскости, а в социальной - это в первую очередь сатира на патриархальное общество, чем разборки с всевышним) по духу близка романтичному и внимательному к мелочам французскому кино в духе «Амели», а по интонации - ироничным французским же комиксам (в голову сразу приходит «Сотворение мира» карикатуриста Жана Эффеля). Впрочем, интонация Ван Дормаля частенько подводит - на крупном плане герои начинают пучить глаза и очень серьезно проговаривать какие-то совсем неудобные вещи, которые потом еще и перекочуют в новейший завет - эдакий альбом с несколькими схематичными зарисовками (потому что ответственный «апостол» не умеет писать). С меньшим размахом, но большим политическим подтекстом про женщин в современном патриархальном (и вообще говорящем с позиции силы) мире полгода назад высказался карикатурист Charlie Hebdo Риад Саттуф, снявший фильм «Джеки в царстве женщин», где не было ни хипповского добродушия, ни многозначительных монологов «Новейшего завета», да и сама сатира работала точечнее и острее. Если отмотать еще дальше, то можно вспомнить постапокалиптическую абсурдистскую трилогию Роя Андерссона, с которым у Ван Дормаля общий только мелкий бес абсурда, а также ерническую и уж точно антиклерикальную «Догму» Кевина Смита. Стилистические нестыковки, впрочем, не умаляет заслуг Жако Ван Дормаля как постановщика и фантазера. Просто сатирической одиссее в Брюсселе, одна из сюжетных линий которой заканчивается депортацией бога в Узбекистан, сентиментальность не очень к лицу - даже если кажется, что Брюсселю вообще ничего не идет. Большинство же идей и так носится в воздухе - собирай и смейся. «Новейший завет» в прокате с 12 ноября