Олег Царев, Нас не существует

Удивительным образом во вчерашних новостях столкнулись две темы.
Весь мир — и, в том числе, украинская пресса, — увлеченно следил за тем, как европейские лидеры вели за собой поминальное шествие в Париже, главной идеей которого был протест против насилия, и стремление не допустить новых жертв террора. Общественность возмущалась убийством 12 журналистов, поплатившихся таким страшным образом за размещение религиозной карикатуры, то есть за свободу слова, за свободу самовыражения.

А в то же самое время в Донецке, Горловке, Славяносербске и многих других городах и поселках Новороссии начались сильнейшие артиллерийские обстрелы — такие, каких не было уже давно, несмотря на то, что и повседневная обстановка в регионе все это время остается очень тяжелой.

Разумеется, эти обстрелы стали причиной новых разрушений и новых смертей — именно в те самые минуты, когда все так называемые «прогрессивные люди» выступали против убийств.
Выступали — и в упор не замечали их в другом месте.
Как это странно — и страшно — понимать, что для западного мира нас просто не существует.

В их мире нет наших потерянных жизней, наших уничтоженных семей, разбитых ракетами и снарядами домов, наших слез, нашей крови.
Все, что происходит с нами, — видится там сквозь счастливую улыбку Порошенко и будничные речи телевизионных дикторов о несомненных успехах строительства демократии на Украине.

Это чем-то похоже на популярный сюжет из голливудского кино — когда человек умер, но в то же время почему-то остался на Земле. Призрак ходит по улицам, заходит в квартиры, но люди не видят его, они смотрят сквозь него, спокойно занимаясь своими делами.
Но мы не призраки.

Мы живы — несмотря на все усилия украинской армии, и все ее «успехи» в деле «строительства демократии».

Конечно, мы пробьем эту стену молчания.
Но, положа руку на сердце, так ли уж нам нужны эти официальные процессии, эти лицемерные лица и чужие соболезнования, даже если однажды они будут связаны с нами? Эти люди сначала приветственно пожимают тебе руку, а завтра, при перемене политического ветра, поддерживают твое уничтожение.

Существовать, иметь значение для других — бывает полезно, конечно.
Но ведь самое главное — это то, что чувствуем мы сами.