Сытый бунт зажравшихся мажоров. Александр Роджерс

Периодически в комментариях приходится слышать от мамкиных революционеров что-то типа «Вам, сытым и зажравшимся, не понять». Конечно, мне не понять. Мне, народу, не понять сытых и зажравшихся «революционеров». Моего папу, МС по боксу и тяжёлой атлетике (одновременно, да), в начале девяностых пытались заманить во все бандитские группировки города. Пытались дарить машины и магазины. А он отказывался и предпочитал честно работать сначала тренером по спорту, а когда это оказалось совсем ненужным на определённом этапе – то грузчиком, то челноком. Не то, что два пламенных борца за народное счастье – Гена Гудков и Слава Мальцев, которые организовали «коллекторские конторы» (читай «легализированный рэкет») и выбивали деньги из должников. А когда Костя Сёмин получал элитное американское образование стоимостью 70 тысяч долларов в год (или в семестр?), я учился на бюджете в Винницком политехе. Правда, в экспериментальной группе. Экспериментальность которой заключалась в том, что мы учились не по 3-4 пары в день, а по 6-7. Седьмая пара заканчивалась в 22:20, трамваи в это время уже не ходили, и я через весь город топал пешком домой в темноте (потому что лампочки в фонарях в «святые девяностые» в нашем городе никто не вкручивал). Из 28 человек набора до выпуска добралось четыре. И скорее даже не самые умные, а самые упрямые. Перед этим некому было запихнуть меня в элитную школу, и я учился в обычной общеобразовательной школе №7. Где был лучшим учеником, за что на меня регулярно пыталась наезжать гопота (обычно дружными коллективами по 4-6 человек, меньше им страшно). И на вопрос «Ты что, самый умный?» отвечал «Да» и лез в драку. Ах, да, с 13 лет моё утро начиналось в 5 утра, когда я вставал, чтобы отвезти несколько тачек с различными товарами на близлежащий рынок и немного заработать. После чего я шёл в школу/институт. И в 10-11 вечера мы ходили разгружать TIRы, чтобы ещё подзаработать грузчиком (почему так поздно? а чтобы группировки рэкета не узнали – разгружали в темноте). А вместо выходных я работал на этом же самом рынке продавцом, попутно читая всё, до чего мог дотянуться. Поэтому да, мне не понять сытого мажорского бунта московских либералов (как там у них было на Болотной? «революция шуб»?). Пока я разгружал грузовики за порцию пельменей и мелкую денежку, «предводитель сетевой партии из одного человека» Максымка Шевцов был менеджером среднего звена в «Лукойле». И тогда его не волновало, что «ресурсы Родины продаются за рубеж», потому что он был встроен в систему. А борцунство в нём проснулось только тогда, когда его уволили (кстати, за что?). У меня не было родственников среди высшей партийной номенклатуры СССР, как у Ильи Пономарёва или Серёжи Тютюкина (Удальцова). Поэтому свою должность главы молодёжки Соцпартии я зарабатывал упорным трудом. Клеил плакаты, раздавал листовки, монтировал сцену для выступлений лидеров на митингах, занимался охраной массовых мероприятий и бегал по городу, реагируя на обращения граждан. Но у меня хватило принципиальности уйти из партии и отказаться от заслуженной должности, когда я увидел, что Мороз продаёт места в избирательных списках бандитам. Кто сказал «Грудинин»? Выйди из КПРФ! И пока различные тунеядцы «Я бросил работу, ушёл воевать, чтоб на Ютубе донаты собрать», я во главе толпы в восемьсот человек, год не получающих зарплаты, штурмовал проходную завода, игнорируя наставленные на нас пистолеты охранников. И знаете что? Мы выбили всю зарплату до копеечки (до сих пор горжусь этим, да). А когда я в Луганске просыпался от звуков перестрелки танков в 2014 году, Андрей Рудой писал в блог на «Эхе Москвы», что «для нас лучше, если Донбасс проиграет». Конечно, нам никогда не понять друг друга. Вернее, я понимаю, что он мелкий шкурный пропагандист на содержании у Ходорковского, но простить всё равно не могу. Когда я приехал в Москву на автобусе из Ростовской области (с одной спортивной сумкой с вещами), то на последние деньги купил в ломбарде подержанный ноутбук и сидел на улице и печатал. А потом нёс написанное в редакцию. Параллельно занимался куплей-продажей всякого, после чего шёл ночевать в хостел. Пока не заработал достаточно, чтобы снять квартиру и забрать жену с ребёнком от тёщи. А в это же время некоторые, сидя в оборудованных студиях, в конденсаторный микрофон (от 25 до 90 тысяч рублей) через плевательницу поставленным голосом обсуждали «как Россия сегодня гибнет особенно сильно, АВМЯК». У меня же нет папы-конезаводчика, а у них есть. Ну давай, расскажи, как тебе тяжело живётся – я с попкорном и записываю. Я как ушёл семь лет назад на войну, так и не возвращался. До сих пор каждое утро читаю сводки и лучшая новость – это «Обстрелы ДНР не зафиксированы. Обстрелы ЛНР не зафиксированы». К сожалению, это бывает не часто. Расскажите жителям Горловки, как вам тяжело живётся в «путинской России». Особенно без хамона и легализации гей-браков. Все эти «революционеры» – это кучка нигде не работающих зажравшихся мажоров. И пролетариата среди всех этих журналистов, блогеров, историков и прочих деток партноменклатуры не обнаружено. Им плевать, если они снова погрузят Россию в разруху и гражданскую войну (как это уже сделали их «коллеги» с Украиной). Ведь пока мясо майдана утилизировали в котлах, козлы-провокаторы Мустафа Найем и Сирожа Лещенко получали синекуры в оккупационной администрации. А этим тоже хочется! Извините, накипело. Источник