Постсоветская история вернула нам время героев
Пословица «На миру и смерть красна» точно описывает состояние человека, который, принимая какое-либо непростое решение, знает, что в этот момент за ним наблюдают десятки, а то и сотни глаз, в которых поддержка, восхищение, любовь, готовность оказать помощь.
Герой в этих обстоятельствах движим еще и энергией общины, ее воодушевлением и порывом. Это, как называл ее Лев Толстой, «роевая жизнь», когда множество воль объединены в одну, когда одно слово на всех устах и людской поток в едином порыве сминает врага, не замечая собственных павших.
Таков народный героизм. Миллионы людей, подчиненные одной цели – победить – месяцами и годами, как во время Великой Отечественной, трудятся, воюют, зная, что умирать за Родину – это такая рутинная работа.
Здесь тоже находится место героизму индивидуальному: человек, попадая в сложные, непривычные обстоятельства, вынужден брать ответственность на себя, лично принимать решение, которое никому другому в голову не придет.
Однако в роевой жизни важен именно объединительный момент, способность отрешиться от себя и принести в жертву свои индивидуальные устремления ради народного дела, влиться на правах единицы, атома в людское море и принадлежать общему строю. Так выигрываются большие войны.
На войнах малых или спецоперациях ведущая роль от роя переходит к одному, тому, чья личная воля, мужество, умение точно оценить обстоятельства становятся залогом успеха.
Но одиночке неизмеримо сложней, поскольку его не несет могучая волна коллективного подъема, когда выбор уже сделан за человека и ему ничего другого не остается, кроме как двигаться в общем неостановимом потоке.
Он сам должен найти в себе силы сделать шаг в бездну, когда, преодолев последний рубеж, ты уже не можешь ничего исправить, вернуться обратно, переиграть.
Последний бой летчика Романа Филипова в Сирии – это абсолютный пример личного героизма, русского мужества и несгибаемости. В таких случаях речь не идет о военной победе, но о величайшей духовной, которую человек, его страна и его народ одерживают над врагом.
Последние слова сначала отстреливавшегося, а потом и подорвавшего себя майора были: «Это вам за пацанов». Это точный перевод на обычный человеческий язык евангельской формулы «За други своя».
Я думаю, что он решил не сдаваться в плен не только потому, что не желал допустить пыток и издевательств, хотя, конечно, и поэтому тоже. Возможно, что важнее для него (хотя сам офицер вряд ли так для себя формулировал) была роль заступника России: в его лице бандиты глумились бы над его Отечеством и всеми русскими людьми, над каждым из нас.
Долг русского офицера – защищать Родину, оберегать ее пацанов, хранить свою офицерскую честь. Здесь все это было совершено ценой жизни.
Это не первый подобный случай. В 2016 году, попав в окружение, офицер спецназа Александр Прохоренко вызвал огонь на себя и погиб вместе с террористами.
Постсоветская история вернула нам время героев – безымянных и с именами, погибших в Чечне, Грузии, погибающих сегодня в Донбассе и Сирии.
И это очень русская смерть, русская потому, что обыденная, потому, что никто не скажет: «Надо было сдаться, а потом, может быть, его бы обменяли или вытащили. Он упустил свой, пусть и минимальный, но шанс сохранить себе жизнь».
Европейцам и американцам такой рациональный подход кажется уместным и обоснованным, а нам почему-то нет.
Я не знаю человека, который не считал бы, что у этих ребят, не пожелавших просить врага о милости, превративших в оружие собственную смерть, боровшихся до последней секунды, не было на это права.
Да, никто бы не посмел упрекать их в малодушии, если бы всё сложилось иначе. Каждый имеет право на выбор, но герой платит жизнью за возможность остаться собой без малейшего изъяна. Тем он и отличается от обычного человека.
Последний бой Романа Филипова – это один из самых пронзительных примеров того, как следует умирать русскому мужчине в бою, будучи окруженным врагами.