Что ненцу смерть

Климат и калории География распространения северных народов весьма обширна, она включает Арктику с прилегающими регионами, в Сибири доходит до Саян и Алтая и охватывает почти весь Дальний Восток, включая Камчатку и Сахалин. Экологические условия в местах их традиционного проживания имеют выраженную специфику, способствовавшую возникновению и закреплению различных приспособительных механизмов. Так, холодный климат требует повышенной теплопродукции, а значит, интенсивного энергообмена и высококалорийного питания. Нехватка солнечного света приводит к недостаточной выработке витамина D (его активная форма синтезируется в коже под действием ультрафиолетового излучения), а значит, требуются надежные внешние источники этого нутриента. Отсутствие земледелия и крайне ограниченное количество доступных съедобных растений вынуждают обитателей этих регионов потреблять преимущественно животную пищу, то есть получать энергию преимущественно из белков и жиров, а не углеводов, как в регионах с более теплым климатом. Традиционный дневной рацион морских зверобоев — эскимосов и чукчей — включал около полутора килограммов мяса и 160 граммов животных жиров. В итоге вклад основных нутриентов — белков, жиров и углеводов — в общую калорийность пищи составлял у гренландских эскимосов начала ХХ века соответственно 44, 47 и 8 процентов против 15, 30 и 55 процентов, прописанных в современных европейских диетологических рекомендациях. Подобные экологические факторы на протяжении веков служили инструментами естественного отбора, закрепившего ряд приспособительных механизмов генетически. В исторически недавнее время этим механизмам пришлось столкнуться с изменениями рациона и образа жизни, завезенными русскоязычными переселенцами и централизованной властью. Вековые контакты Контакты северных аборигенов с русскими первопроходцами начались в конце XVI века при освоении Арктики и Сибири. Это освоение, а скорее покорение, зачастую сопровождалось нешуточными вооруженными конфликтами, снизившими численность многих северных народов и в ряде случаев потеснившими их с традиционных мест обитания и промысла. Свой печальный вклад в демографию внесли и эпидемии «завозных» инфекций: оспы, тифа и других. Со временем более или менее наладились совместное проживание, торговля и налогообложение, однако к массовому распространению «западных» продуктов или радикальному изменению жизненного уклада это не привело, за исключением учащающихся контактов местного населения с алкоголем. Скорее, имел место обратный процесс — русские переселенцы знакомились с местной пищей и во многом строили на ней свой рацион. Ситуация изменилась лишь в 1920-30-х годах, когда советские власти плотно занялись «национальными меньшинствами». С одной стороны, это означало достаточно регулярные поставки непривычных для северян продуктов: сахара и сладостей, зерновых (в том числе муки и макаронных изделий), консервов, спиртного и тому подобных. С другой — изменение жизненного уклада с полным или частичным переходом от кочевой жизни к оседлости, борьбой с традиционными верованиями, организацией систем образования и медицинской помощи. В силу этого в рационе коренных народов по нарастающей происходили (и происходят) радикальные изменения, к которым они плохо приспособлены метаболически. В первую очередь это резкое увеличение доли углеводов (сахаров и крахмала) в рационе на фоне столь же резкого сокращения оленины, рыбы, мяса и жира морских млекопитающих, а также широкое распространение употребления алкоголя. Подобные процессы массово происходят лишь в течение последнего столетия, однако ученые начали заявлять о проблеме «вымирания» коренных народов гораздо раньше — работы, посвященные энцам и селькупам, появились еще в конце XVIII века. В 1926 году исследователь Василий Анучин писал: ...В русской литературе имеется на данную тему количественно очень обильный материал, но качественно он, к сожалению, далеко не весь может быть использован и принимаем в расчет. Установлен один совершенно бесспорный факт: обитатели северной полосы Сибири вымирают. Исследуя причины вымирания, все авторы сходятся в том, что такими причинами являются: антисанитария, антигигиеничность, болезни (сифилис и др.), алкоголизм, экономический гнет, политическое бесправие, дурная администрация и т. п. На основании собственных наблюдений ученый добавлял еще одну причину, которую считал практически основной, — чрезвычайную распространенность неврологических и психических расстройств, связанную, по его мнению, с особенностями арктической экологии. При этом Анучин писал, что подобные наблюдения в равной степени относятся и к коренным жителям, и к русским переселенцам. Изучение влияния метаболических особенностей на здоровье северного населения началось лишь в 1960-70-х годах и продолжается до сих пор. Основные параметры обмена веществ коренных народов в той или иной степени известны, что приближает ученых к пониманию того, как влияет на здоровье северян «вестернизация» диеты и жизненного уклада. Белки, жиры и холод Разумеется, белково-жировая диета не могла не отразиться на обмене веществ и даже на физиологических особенностях представителей северных народов. Основное количество потребленного белка переваривается в желудке при помощи фермента пепсина. Он действует при крайне низких значениях рН (1,5-2), поэтому желудочный сок содержит высокие концентрации соляной кислоты. Чтобы агрессивная среда не разрушила сам орган, он изнутри покрыт постоянно обновляющимся слоем защитной слизи. Исследования показали, что кислотность желудочного сока у северян значительно повышена — у европейца она неминуемо вызвала бы гастрит, а впоследствии — и язвенную болезнь. Однако у представителей коренных народов слизистая оболочка желудка намного толще, и, помимо высоких концентраций пепсина и кислоты, она производит большой объем слизи, что позволяет усваивать много белка без ущерба для желудочной стенки. Свою специфику имеет и липидный обмен, хотя она изучена в меньшей степени. Например, показано, что среди северных народов широко распространен генетический вариант аполипопротеина Е, участвующего в транспорте жиров в крови, который отвечает за повышенную концентрацию холестерина. Тем не менее, существенных отклонений в липидном составе крови у северян не наблюдается, как и ожидаемой в такой ситуации высокой заболеваемости атеросклерозом. Исследователи связывают это с профилактическим действием физической активности, однако вопрос нуждается в дальнейшем изучении. Кроме того, у коренного населения Арктики наследственно закреплена высокая активность бурой жировой ткани, чья основная функция — теплопродукция. Частота встречаемости такого генетического варианта в северных регионах на порядок выше, чем, например, в Экваториальной Африке. Это способствует утилизации большого количества потребляемых жиров, благодаря чему холод переносится легче. Как упоминалось выше, из-за недостаточной инсоляции у северян в организме синтезируется мало витамина D. Эту проблему успешно решает традиционная диета с большим количеством животного жира и особенно рыбы (вспомним пресловутый рыбий жир). Важное место в обеспечении витамином D занимает оленина — существенный компонент рациона многих коренных народов Севера. Дело в том, что биологические предшественники этого вещества — фитостеролы — в большом количестве синтезируются водорослями, а основной корм северного оленя — ягель — представляет собой, как и остальные лишайники, симбионт гриба и водоросли. В организме животного фитостеролы преобразуются в витамин D, который в существенных количествах накапливается в мышцах и затем поступает на стол к человеку. В силу этого отказ от традиционных охоты, рыбного промысла и оленеводства повышает риск витаминного дефицита и, как следствие, нарушения обмена кальция и рахита. Без сахара, пожалуйста Метаболизм углеводов, в связи с их исторически низким содержанием в диете северных народов, обладает, пожалуй, наибольшей спецификой. В организме основным «активным» углеводом служит моносахарид глюкоза, именно ее используют ткани для получения энергии (для нервной системы этот сахар — главный и практически единственный источник питания). В пище содержатся преимущественно сложные углеводы, такие как дисахариды (сахароза — обычный пищевой сахар, лактоза — молочный сахар, трегалоза — сахар, содержащийся в грибах) и полисахариды, например крахмал. В кишечнике усваиваются только простые сахара, поэтому сложные необходимо сначала расщепить. При этом для каждого ди- и полисахарида нужен собственный фермент: для сахарозы — сахараза, для лактозы — лактаза, для крахмала — амилаза и так далее. При низком поступлении углеводов с пищей глюкоза синтезируется в организме из аминокислот (структурных единиц белка). У жителей регионов с теплым и умеренным климатом ферментов для гидролиза растительных сахаров, как правило, достаточно. Продукция лактазы у большинства животных и изначально у человека снижается после окончания грудного вскармливания и к концу подросткового периода практически сходит на нет. Однако несколько тысячелетий назад среди животноводов Европы и Ближнего Востока возникли, закрепились и распространились мутации, обеспечивающие синтез достаточного количества этого фермента на протяжении всей жизни, что позволяет взрослым пить молоко. У северных народов, для которых растительная пища и молоко не были значимым компонентом рациона, потребность в перечисленных ферментах исторически отсутствовала — глюкозу они получали преимущественно синтезом из аминокислот. В силу этого среди них широко распространена непереносимость различных дисахаридов, которая проявляется болью в животе и диареей после употребления соответствующего вещества. К примеру, сахарозу не усваивают 5-7 процентов коренных арктических жителей против менее 0,5 процента европейцев, лактозу — 48-100 против 2-37 процентов, трегалозу — 10,5 против 0,25-2 процентов. Последнее связано, по-видимому, больше с культурными, чем с экологическими факторами — грибы на Севере растут и представляют собой ценный источник белка, однако местное население традиционно считает их пищей для оленей, а не людей. Низкая продукция лактазы представляет, пожалуй, наибольшую проблему при «европеизации» диеты северных народов. В советские времена о ней не было известно, и детей оленеводов-кочевников, которых на несколько месяцев в году в рамках образовательной программы помещали в школы-интернаты, снабжали «здоровым» питанием, включавшим ежедневное употребление молока. Дети страдали нарушениями пищеварения, которые расценивали как кишечные инфекции и назначали антибиотики, что только усугубляло ситуацию. Актуальности непереносимость лактозы не теряет и сейчас. Этот сахар в значимых количествах присутствует не только в цельном и сгущенном молоке, но и в таких не очевидных и широко распространенных современных продуктах, как кондитерские и колбасные изделия, пюре и каши быстрого приготовления и тому подобное. Употребляющие их северяне могут страдать от пищеварительных расстройств, причина которых не ясна ни им самим, ни врачам. Сахароза, непереносимость которой встречается значительно реже, также служит источником недомоганий. Еще в 1920-е годы аборигены Чукотки практически не употребляли сладкого (за исключением небольшого количества сезонных ягод). По оценкам, уже в 1937 году каждый из них в среднем съедал 30 граммов сахара в день, а вместе с другими сладостями в целом — 40 граммов. Сейчас эти показатели почти не отличаются от средних по России — около 60 граммов и 125 граммов соответственно. Такой резкий рост потребления сахара и других углеводов (в частности, крахмала) приводит к распространению нарушений обмена глюкозы, в том числе сахарного диабета. По данным российских исследователей, у представителей северных народов, придерживающихся традиционной диеты, частота подобных расстройств не превышает пяти процентов, что в 2-4 раза ниже, чем среди европейцев. У жителей этнических поселков, часть рациона которых представлена привозными продуктами, этот показатель достигает 11 процентов, а у студентов, переехавших для обучения в города, — 17 процентов. Помимо нарушений обмена глюкозы повышенное потребление углеводов затрагивает и обмен веществ в целом, что проявляется ростом заболеваемости ожирением и поражениями сердечно-сосудистой системы. Убийца — алкоголь? Перейдем к самому животрепещущему вопросу: правда ли, что у коренных народов Севера отсутствует природная толерантность к алкоголю, из-за чего они быстро подвергаются его разрушающему действию? Чтобы ответить на этот вопрос, вспомним, как этиловый спирт метаболизируется в организме. Этот процесс происходит в два этапа: на первом под действием фермента алкогольдегидрогеназы образуется ацетальдегид (его токсические эффекты известны как похмелье), на втором альдегиддегидрогеназа превращает его в уксусную кислоту — нормальный компонент обмена веществ. Среди коренного населения Юго-Восточной Азии — Китая, Японии, Кореи и некоторых других стран — широко (до 70-80 процентов) распространены мутации этих ферментов, из-за которых первый работает быстро, а второй — медленно, что приводит к быстрому накоплению токсичного ацетальдегида. Это проявляется так называемой флаш-реакцией: покраснением лица, учащенным сердцебиением, повышенным потоотделением, головокружением и тошнотой. Как правило, эти симптомы настолько выражены, что человек не в состоянии продолжать употреблять алкоголь и не испытывает желания повторять это в дальнейшем, то есть подобная особенность метаболизма служит своеобразной профилактикой алкоголизма. Поначалу исследователи считали, что подобные мутации присущи всем монголоидам. Однако выяснилось, что по мере удаления от упомянутого региона их частота резко снижается, и у коренного населения Севера, Сибири и Дальнего Востока России находится на одном уровне с русскими и другими европейскими народами. Таким образом, существенных метаболических предпосылок для особой алкоголизации северян нет. Существуют предположения, что склонность коренных народов к употреблению спиртного может быть связана с отходом от мясо-жировой диеты, несколько снижающей содержание в крови «гормонов стресса» — глюкокортикоидов. При уменьшении потребления жиров эту роль может играть алкоголь. Определенное влияние на секрецию гормонов также может оказывать изменение уровня эндогенного (образующегося в организме в небольших количествах) этанола. Хотя эти механизмы заслуживают дальнейшего изучения, их вклад в «спаивание» северян, судя по всему, невелик. Тем не менее, проблема алкоголизма среди коренных народов существует, и она весьма серьезна. Реальные масштабы потребления спиртного и его последствий учесть практически невозможно из-за малочисленности и рассеянности населения, различных путей поставок и ряда других факторов. Однако оценки показывают, что, к примеру, среди чукчей этот показатель превышает среднероссийский почти в полтора раза, ситуация у других северных этносов не более оптимистичная. Последствия этого весьма плачевны — отравления, травмы, самоубийства и болезни сердца, вызванные употреблением алкоголя, становятся причиной смерти чукчей и эскимосов гораздо чаще, чем некоренных жителей Чукотки (284,9 против 195,8 на 1000 умерших). Схожая пропорция наблюдается и в Ханты-Мансийском автономном округе. Причина подобного явления скорее всего заключается в том, что северные народы исторически не были знакомы с алкоголем: спорадические контакты со спиртным происходили на протяжении нескольких веков при посещении русских поселений и во время торговли шкурами и другими продуктами промысла, а постоянный доступ открылся лишь при советской власти. Соответственно, сдерживающие факторы (порицание пьянства, регламентирующие обычаи и тому подобное) в традиционной культуре отсутствуют, из-за чего употребление алкоголя воспринимается как нечто обыденное. Причем это касается и женщин, которые в отношении спиртного в отличие от некоренного населения практически не отстают от мужчин (и вместе с ними подают негативный пример подрастающим поколениям). Еще один возможный фактор — борьба со стрессом, вызванным нарушением традиционного уклада жизни и социально-экономическими трудностями. Исторически разнообразные невзгоды индивидов и групп изживались в рамках традиционных мифо-ритуальных и нормативных систем, которые в ХХ веке в значительной степени оказались разрушены. В итоге алкоголь стал фактически единственным способом «отвлечься», особенно в условиях экономического спада 1990-х годов и растущего уровня безработицы, в 1,5-2 раза превышающего среднероссийский. Адаптация продолжается Так можно ли говорить, что алкоголь и «западный» рацион ведут к «вымиранию» севернх народов? Скорее всего, нельзя, хотя бы потому, что их эффекты проявляются значительно позже наступления детородного возраста и на воспроизводство существенно не влияют. К тому же эти эффекты частично компенсируются появлением родовспоможения и медицинской помощи. Более того, саму концепцию «вымирания» малочисленных народов Севера, которой не менее 200 лет, все чаще подвергают критике — этносы, которым предсказывали исчезновение сотни лет назад, продолжают существовать, причем зачастую с не меньшей, а то и большей численностью. Это подтверждают и данные статистики (например, здесь и здесь ), согласно которым в большинстве северных народов наблюдается постепенный прирост населения (в отличие от России в целом). Рассуждая о «вымирании», не следует забывать, что зачастую его признаками ошибочно считают уменьшение числа носителей родного языка, которые отказываются от него в пользу русского (а в Якутии — и якутского), а также ассимиляционные процессы (смешанные браки). Кроме того, представитель коренного населения может в ходе переписей и других регистрационных процедур указывать разную национальность в зависимости от перемен в самосознании или семейном положении, материальной заинтересованности и других факторов. А поскольку численность народов невелика, даже единичные подобные изменения существенно влияют на статистические данные. Олег Лищук