Он обмазал ее грудь шоколадной массой. Затем вымостил клубникой дорожку к ямочке пупка, а саму ямочку заполнил ликером. Она только поеживалась и прерывисто вздыхала, томно ожидая, чем же закончится это строительство. А Он своими толстыми волосатыми пальцами не спеша зачерпывал из вазочки взбитые сливки с кусочками авокадо и аккуратно прокладывал этой восхитительной массой тропку еще дальше и ниже.

Закончив отделочные работы, с причмокиванием обсосал перепачканные пальцы, затем наклонился над Ее грудью и стал слизывать шоколад. Его сизый толстый язык мелькал все чаще и чаще, тщательно и в то же время нежно обрабатывая набухшие шоколадные соски и приводя Ее в экстаз. Не выдержав, Она с искаженным от страсти лицом обхватила Его голову обеими руками и потащила ее вниз, к сливкам с авокадо… 

- Выключи, Костик, я больше не могу на это смотреть! – простонала Лариса. 
- А что, пусть идет, - вяло запротестовал Костик. – Сейчас самое интересное будет. 
- Я тоже так хочу! – вдруг загорелась Лариса. – Не то, что мы с тобой – все бутербродиком да бутербродиком. 
- Это чтобы я тебя чем-нибудь перепачкал и облизал, да? 
- Ага, и облизал, и все остальное, - мечтательно прижмурила глаза Лариса. – Ну, надо же как-то разнообразить наши отношения. 
– А что, можно, - подумав, согласился Костик. - Тем более, что мы еще не ужинали. 
- Ну так, что же ты теряешь время? Приступай к делу! – поторопила мужа Лариса, укладываясь в постели поудобнее. 
- Ты бы это, халат-то сняла, - посоветовал Костик. – Как в видаке чтобы. Ну, я пошел. 

Он ушел на кухню, захлопал там дверцей холодильника, загремел посудой, на плите что-то зашкворчало. Лариса недоуменно принюхивалась к доносящимся с кухни запахам. Наконец, появился Костик. Он сноровисто расстелил на оголенном животе жены скатерку, принес исходящую паром тарелку, нарезал хлеба. 

- Ты чего это, а? Ты чего, дурак, что ли? – растерянно залепетала Лариса. – Горячо же. 
- Да ну, он теплый, я сильно разогревать не стал, - возразил Костик. - Сметаны положить? 
- Ты что, собрался жрать на моем животе? – возмутилась Лариса и сделала попытку привстать. – Извращенец! Я тебя о чем просила? 
- Это те, которые в видаке, извращенцы, сразу с десерта начинают, - сказал Костик. - А я все по-человечески делаю. Вот сначала первого похлебаем – я что-то в обед его плохо поел. А сейчас борщок настоялся, в самый раз. Ну, открывай ротик-то! Вот, ложечку тебе, ложечку мне, ложечку тебе, ложечку мне. 

Ошарашенная Лариса молча водила широко открытыми глазами за ловко шмыгающей в руке мужа ложкой: от тарелки к ней в рот, снова в тарелку и в рот себе, снова к ней, снова к нему… 

Скоро тарелка опустела. 
- Ну как, вкусно? – Костик заботливо слизнул с губ Ларисы остатки борща, чем привел ее в трепет. – Лежи, лежи, я за котлетами пошел. 
- Горчицы не забудь прихватить, - грудным голосом сказала ему в спину Лариса и счастливо улыбнулась. 
Котлет они поели, уже просто сидя рядышком на постели и болтая о всякой чепухе. 
- Ну, теперь можно и о сладком подумать, - сказал, наконец, Костик. – Только, Ларисочка, у нас ничего, кроме халвы и малинового варенья, нет. А оно совсем жидкое. Стечет с тебя все, на фиг, и только постель перепачкает. 
- Ты у меня и так самый сладкий! – пролепетала Лариса и прижалась к нему голой, но чистой и теплой, ничем не перепачканной грудью. – Иди ко мне скорее! Ну как, как… Как всегда - бутербродиком! Мне так нравится…