Пищевой фашизм
Однажды Георгий решил не показаться таким уж милым, кем его внезапно все посчитали, и рассказать, что ему не нравится в женщинах. Так-то это трудно, конечно. Вот она, женщина, стало быть. Глаза. Сиськи. Горячее лоно любви. Что ж тебе тут может не нравится, если ты не из тех, что запрещены в Российской Федерации? А вот Георгий нашёл. Его пиздец раздражает, если эти милые ангелы в ресторане едят из его тарелки. Нет, попробовать - пожалуйста. Нет, даже дважды. Однако, если еда понравилась - на этом всё не заканчивается. Тогда будь уверен, женщина её обязательно съест. Твою. Георгий, кстати, не возражает. Он не сопротивляется. Он просто сидит и смотрит с таким страдальческим видом, словно едят его самого.
Вот, значит, ужинали они с бывшей 20 лет назад в одном филиппинском ресторане Лос-Анджелеса. А там акция, знаете ли. У них лобстеры, сцуко, в аквариуме плавают. И всего $10 (щас уже не верится, что такие цены были). И остался последний. Георгий говорит - лапуль, хошь лобстера? Ой ё-моё, речет бывшая, да ты рехнулся, что ли? Я ж с побережья. Я терпеть этих морских блядей не могу. У меня была собака, Инга звали. Так даже она крабов в упор не ела. От беса это всё, от Сатаны. Поросёнка закажи мне, а эту дрянь сам ешь, я к ней ваще не притронусь, ужас она нагоняет на меня. Хули, Георгий просит жарить лобстера с чесноком.
И, значит, несут вскоре того лобстера. А он, скотиночка, так развратно на блюде лежит, и запах издаёт ну просто опиздинительный. И едва Георгий к нему подступился, как бывшая произносит - слуш, а дай кусочек попробовать. Совсем маленький. Ну крохотный прям. На мизинце. Георгий напрягся, ибо знает, что за этим последует. Но всегда хочется верить в лучшее. И вот, значит, бывшая пробует кусочек. Жуёт задумчиво. Георгий затих, аж слышно, как капли из крана на кухне капают. Не распробовала, хмыкает бывшая. Да блядь!!! - полыхнуло в мозгу у Георгия. И тут она развратно лезет рукой в блюдо, цапает себе клешню и хавает её безжалостно. А для удобства всё блюдо себе пододвинула. Чтоб типа не над скатертью есть. Лобстер застонал бы, если бы мог. Но он не мог, поэтому стонал Георгий. Очень тихо, про себя.
Сокрушив клешню, бывшая взялась за хвост несчастного покойного. "Слушай, они ж дикие, аллергия всякая бывает, - панически вспомнил Георгий Зощенко. - С непривычки разное может случится". "Ничо, - отвечает бывшая. - Не волнуйся, я с побережья, мы привыкшие". И продолжает жрать. Лобстер прямо на глазах сокращается, как Германия после 1945 года. А бывшая на приличия плюнула. И уже вся в лобстере, словно целовалась с ним взасос. Свинину принесли, но она на неё не смотрит. Она в лобстера так губами впилась, как Георгию-то не всегда доставалось в медовый месяц. Хряск на всё кафе стоит, мама мия. Георгий капитулировал. Изничтожив бедолагу, бывшая пошла помыть лапки, и после такая - "Ну ничо. Так себе, в общем".
Тут Георгий её сам чуть не сожрал. Причём без соуса.
Но безвременно ушедшего лобстера было не вернуть.
20 лет прошло, а бывшей это Георгий до сих пор вспоминает.
И лобстера того наяву видит. Горячего, с чесноком. Вкусного.
Фашизм это пищевой, граждане. Вот что я скажу, да.
(с) Zотов