"Категорически не принял катастройку и либеральные реформы": Ушёл русский классик Виктор Лихоносов
Увы, сегодня немногие из молодых знают прозу Виктора Лихоносова, а ещё пару десятилетий назад её включали в школьную программу, его книгами зачитывались несколько поколений.
Слово беднеет с уходом таких писателей: слово, и так сегодня почти сведённое к передаточным функциям; мир скудеет совестью и красотой. Нет, никому из нынешних писателей, да, думаю, и никому из будущих не дотянуться до той пронзительной щемящей ноты русской прозы, когда она читается как молитва,
– отозвался на смерть Лихоносова его друг и собрат по перу Владимир Крупин.
Писатель – совесть. Это определение вполне применимо к Виктору Ивановичу. Как некие свечки русского духа они были расставлены промыслительным географическим "треугольником" по России: Астафьев и Распутин в Сибири, Абрамов в Архангельске, Белов – в Вологде, Бондарев – в Москве, Лихоносов – на Кубани. Ныне – и эта свеча задута: время неумолимо.
Сибиряк по рождению (станция Топки нынешней Кемеровской области), послевоенное детство и юность Виктор провёл в Новосибирске. Но вот, не иначе как по Промыслу Божию, из-за здоровья переехал на землю предков отца – стал лучшим певцом юга России, накрепко связав свою судьбу с этим краем. Отучившись на историко-филологическом факультете Краснодарского педагогического института, несколько лет учительствовал в школах Анапского района. И навсегда осел в Краснодаре, став летописцем и поэтом кубанского казачества.
Первый рассказ Лихоносова "Брянские", опубликованный Твардовским в "Новом мире" в 1963-м, сделал его имя известным. А за ним последовал триумфальный и стремительный каскад повестей, рассказов, очерков, выходивших одновременно в Москве, Новосибирске, Краснодаре. "Вечера", "Что-то будет", "Голоса в тишине", "Счастливые мгновения", "Осень в Тамани", "Чистые глаза", "Родные", "Элегия", "Чалдонки", "Люблю тебя светло", роман "Когда же мы встретимся"... Его книги тут же переводились на множество языков, читались на всех континентах. Читатели были очарованы стилем молодого писателя, не отрывавшимся от глубокого смысла написанного. "Проза у него светится, как у Бунина", – заметил Твардовский. Сам же Виктор Иванович признавался, что "всю молодость свою прожил под звездой Шолохова".
Фото: Скриншот страницы МОЙ КРАСНОДАР / vk.com
У него не было каких-то писательских "секретов": главный секрет, уже недоступный и тогда многим собратьям по перу, состоял в том, что Лихоносов был предельно, прямо по-евангельски честен: с читателем, властями, с самим собой. Творец волшебных строк и писатель, уже увенчанный премиями и званиями, ничем не отличались друг от друга – один и тот же человек с добрыми, слегка удивлёнными глазами – простой и душевный со всеми.
Так же искренне он критиковал за чванство и барство тогдашнего всесильного первого секретаря Краснодарского крайкома КПСС Сергея Медунова, вызывая немалое раздражение последнего. И также искренне написал позже: "Верните мне Медунова", категорически не приняв горбачёвскую "катастройку" и последующий развал страны. 18 лет он возглавлял литературный журнал Краснодарского края "Родная Кубань", опубликовав там многие запрещенные ранее вещи.
В 1990 году вместе Леонидом Леоновым, Игорем Шафаревичем, Александром Прохановым, Станиславом Куняевым Виктор Лихоносов подписал "Письмо 74-х", в котором, в частности, говорилось, что "русофобия в средствах массовой информации СССР сегодня догнала и перегнала зарубежную, заокеанскую антирусскую пропаганду". Выстрелом прогремела его книга антилиберальной публицистики "Тоска-кручина":
Почему среди этнически русских всё меньше и реже вижу... русских по духу? Почему они как бы иностранцы? Что-то в самом деле случилось с нами, и первее всего — с нашей интеллигенцией?
– задавался горьким вопросом писатель.
Но безусловно, главным центральным произведением Лихоносова стал его роман-эпопея "Ненаписанные воспоминания. Наш маленький Париж" об истории кубанского казачества и всего края. Его назвали даже "Краснодарской версией "Екклесиаста". Валентин Распутин отозвался о нём:
Бессомненно, главный герой этого романа – Память. Память как вечность и непрерывность человека, как постоянное движение из поколения в поколение духовного вещества.
А Владимир Крупин назвал "Наш маленький Париж" –
Памятником Екатеринодару... Памятником в слове – более надёжным, нежели был бы из любого камня; как надёжны были слова лихоносовских рассказов, повестей, очерков... Читаешь его прозу, а строк не видишь. Видишь то, о чём он пишет. Разгадать секрет такого восприятия литературы я не в силах. Слышу звуки речи, пение, вижу природу, полностью вхожу в события, которые описаны, становлюсь их участником, вот как это у Лихоносова получалось? Такой талант,
– констатирует Крупин.
Будет ли замечена смерть русского классика, великого русского и кубанского патриота нашим официальным ТВ и "культурным бомондом"? Выразит ли свое соболезнование президент страны? В целом – это уже и не так важно. В русской вечности имя Виктора Лихоносова уже вписано навсегда. Пронзительно написал он сам об этом в своей главной книге:
Мечты, желания, письма, надежды, печаль — зачем всё это было? Было с тобой, ты ещё жив, тебя узнает каждый по глазам, по осанке, но душа твоя что-то потеряла, и эту утрату хранишь только ты. Было, было, было — и нету. Иногда страшно и скорбно оглядываться назад. Страшно изумляться, как то, что было в твое время незаменимым, отступило и завяло, — и так тихо, по шажочку, по пяди, в смене месяцев и лет. Все летит и меняется в каком-то кружении. Но твои представления о лучшей жизни останутся такими, какими они сложились в том далеком пропавшем возрасте. Поймет ли кто тебя теперь?
Поймут, пусть через поколения – обязательно поймут. Царствие Небесное Вам, Виктор Иванович!