Каких советских военачальников больше всего ругал Жуков
Речь пойдёт не о подчинённых Жукова. Они, практически все без исключения, хоть раз да испытали на себе суровый нрав прославленного военачальника. А обычным стилем Жукова, как отмечал ещё маршал Еремёнко, всегда была угроза отдать под трибунал, расстрелять и т.д.
Но жестокие начальственные разносы были обычным делом в Красной Армии, тем более на Великой Отечественной войне, и они имели цель не столько указать на допущенные ошибки, сколько стимулировать активность. Жуков тут не составлял исключения. Исключением были те, кто этого не практиковал, или прибегал к подобным мерам «морального воздействия» редко, вроде Константина Рокоссовского.
Интерес представляет критика Жуковым военачальников примерно одного с ним ранга и уже после войны, на основе анализа событий.
Заметим, что установление этой оценки является делом довольно трудным. В официальную редакцию «Воспоминаний и размышлений» маршала не могли быть пропущены нелицеприятные высказывания о тех или иных советских полководцах, также ковавших победу. Материал такого рода могут дать только записи личных бесед с Жуковым писателя Константина Симонова – известный советский апокрифический источник о Великой Отечественной войне. Хотя и там, надо заметить, маршал не был щедр на личные оценки.
Довоенные маршалы РККА
Большую долю личной ответственности за неподготовленность советских вооружённых сил к началу Великой Отечественной войны Жуков возлагал на Климента Ворошилова. В мае 1940 года маршал Ворошилов был снят с поста наркома обороны, но он продолжал возглавлять Комитет Обороны при Совнаркоме и оказывать большое влияние на оборонную политику. Жуков подчёркивал вопиющую некомпетентность Ворошилова и с удовольствием рассказывал случай ещё из времён до 1937 года, когда маршал Тухачевский, заместитель наркома обороны, позволял себе такие реплики в отношении своего начальника:
— Комиссия не может принять ваши поправки (речь шла о поправках в Полевой устав), потому что считает их некомпетентными, товарищ нарком.
В первой половине 1941 года Жуков, занимавший пост начальника Генерального Штаба, передал в Комитет Обороны план по производству боеприпасов. Ворошилов в течение месяца не рассматривал этот план и обратился к нему только после личного вмешательства Сталина.
Негативно относился Жуков и к другому «столпу» времён Гражданской войны – маршалу Будённому. Он описывает момент, когда в начале октября 1941 года Сталин вызвал Жукова к себе из Ленинграда. Тогда немцы прорвали фронт и окружили советские войска под Вязьмой. «Говоря со мной, Сталин в самых сильных выражениях яростно ругал командовавших Западным и Брянским фронтами Конева и Ерёменко и ни словом не упомянул при этом Будённого, командовавшего Резервным фронтом. Видимо, считал, что с этого человека уже невозможно спросить». Заметно, что здесь отрицательная характеристика дана Будённому лично Жуковым и только приписана им Сталину.
Говоря о неудаче, постигшей войска Крымского фронта в мае 1942 года, Жуков назвал виновными в ней, помимо Сталина, прежде всего, представителей Ставки Льва Мехлиса и маршала Григория Кулика. «Последний вообще не способен был разумно руководить чем-либо». Следует, однако, заметить, что такая оценка находилась в полном соответствии с официальной, ибо Кулик в ходе Великой Отечественной войны был сильно понижен в звании (с маршала до генерал-майора), а в 1950 году расстрелян. Мехлиса Сталин в течение войны лишил доверия и перестал посылать на руководящие посты.
Менее известные военачальники
Досталось по мелочам от Жукова и нескольким другим военачальникам. Так, он не преминул отметить бездарность командующего Западным фронтом в лето 1941 года Дмитрия Павлова. Его фронт был в первую неделю окружён и разгромлен немцами у Минска. Павлов вместе с несколькими коллегами был предан суду военного трибунала и расстрелян через месяц после начала войны. О нём Жуков говорил, относя эту свою реплику к своему разговору со Сталиным в октябре 1941 года: «Было заранее хорошо известно, что из себя представляет Павлов, что у него потолок командира дивизии».
Командующего Крымским фронтом во время поражения под Керчью в мае 1942 года генерала Дмитрия Козлова Жуков называл «слабым, безвольным».
«Досталось» от Жукова и вице-адмиралу Владимиру Трибуцу, командующему Балтийским флотом. Маршал упрекал его чуть ли не в трусости и малодушии. «Прилетев в Ленинград (в начале сентября 1941 г.), я сразу попал на заседание военного совета, – рассказал он Симонову. – Моряки обсуждали вопрос: в каком порядке им рвать корабли, чтобы они не достались немцам… Они, видите ли, обсуждали вопрос о минировании кораблей, а на них, на этих кораблях, было сорок боекомплектов. Я сказал им: “Как вообще можно минировать корабли? Да, возможно, они погибнут. Но если так, то они должны погибнуть только в бою, стреляя”».
В рассказе Жукова дело представлено так, будто только его личное вмешательство спасло Балтийский флот о позорной участи, уже уготовленной ему его командующим.