Избиение ребенка в школе приморского города Большой Камень стало одной из наиболее читаемых и обсуждаемых новостей по той причине, что подобное могло случиться практически в любой российской школе. Что делать, чтобы пятиклассники не доводили одноклассниц до операционной, а родителям не приходилось макать школьных хулиганов головой в унитаз?

Практически в каждом учебном заведении есть как минимум один, а в худшем случае целая группа хулиганов, справиться с которыми преподаватели не в состоянии. И многие родители могут представить себя на месте того отца, который макнул хулигана головой в унитаз.

Впрочем, не меньшее количество взрослых будут требовать крови этого родителя, потому как трогать чужих детей нельзя ни в каком случае.

Для целой страны не так уж принципиально, действительно ли пострадавший школьник ударил девочку так, что той удалили селезёнку, или мы имеем дело с наговорами. Это важно для Большого Камня, так что расследование должно быть тщательным и всеобъемлющим.

Но, повторим это еще раз, подобные хулиганы есть в каждой школе. И очень важно, чтобы конфликтные ситуации пресекались задолго до перехода в стадию физического воздействия – и конфликты между детьми, и тем более конфликты с участием взрослых.

Бывший детский омбудсмен Павел Астахов несмотря все скандалы, сопровождавшие его работу на этом посту, безусловно разбирается в теме. В интервью газете ВЗГЛЯД он отметил, что основная вина лежит не на хулигане, но и не на родителе, который не смог сдержаться. Потому что пресечением конфликтов должно заниматься школьное руководство.

«Очевидно, что там назрел конфликт, и то, что про него либо не знали, либо старались не замечать и не предпринимали никаких действий, – это прямая вина руководства образовательного учреждения и системы образования. Задача руководителя образовательного учреждения – в соответствии с Законом об образовании – организовать условия, безопасные для жизни и здоровья всех участников образовательного процесса», – подчеркнул Астахов.

«Если у мальчика опекун – бабушка, и она не справляется, то можно поставить вопрос о назначении дополнительной опеки, это может быть не только родственная опека. Если совсем не справляется, то у нас есть целая сеть специализированных учреждений открытого и закрытого типа, куда помещают по решению суда детей с девиантным поведением и где их перевоспитывают», – напомнил он.

По мнению бывшего омбудсмена, в стране есть все необходимые законы, просто их надо внимательнее читать и использовать. «Ответственные люди есть на местах, у нас вся система укомплектована – начиная от губернатора, который лично отвечает за каждого ребенка, и кончая уполномоченными на местах, которые также за это отвечают. Нужно, чтобы нашелся человек грамотный, опытный, компетентный, умный, толковый. Это может быть и уполномоченный, и руководитель городского образования, и вице-губернатор, и прокурор, который соберет всех – и детей, и родителей, и опекунов, и представителей органов опеки и ПДН за один стол и скажет: вы не выйдете отсюда, пока не найдете решения. И этот вопрос решится», – уверен Астахов.

Конечно, привлекать вице-губернаторов к решению каждого школьного конфликта – это, наверное, перебор. Но в случаях, когда дело доходит до реального насилия, лишним не будет.

Скажем, в Москве подросток сломал челюсть ровеснице. К такому случаю не грех подключиться профильному вице-мэру.

Вообще, подростковая жестокость в последние годы растет – это статистически зафиксированный факт.

«По общероссийской статистике, более 10 лет количество преступлений, совершенных несовершеннолетними, снижается. При этом жестокость детей возрастает. Возрастает серьезно. Рост тяжких и особо тяжких преступлений за последний год составил 17%», – сообщил начальник управления организации охраны правопорядка в жилом секторе и деятельности по исполнению административного законодательства ГУОООП МВД полковник полиции Станислав Колесник.

По данным Совбеза, ситуация еще хуже. Николай Патрушев назвал показатель в 25% – это рост особо тяжких преступлений, которые совершают несовершеннолетние.

Конечно, можно во всем винить интернет и видеоигры, но всплески подростковой жестокости бывали и в советское время, когда интернет еще был локальным проектом министерства обороны США.

Поэтому, как ни относись к Астахову лично, похоже, в данном конкретном случае он прав. Большую часть времени дети и подростки проводят в школе под постоянным присмотром – учителей на уроках и видеокамер на переменах. Родителям по сравнению даже с временами 10-летней давности гораздо проще обмениваться информацией и координировать свое взаимодействие с администрацией школы благодаря «родительским чатам».

Впрочем, и с чатами бывают непростые случаи: в Петербурге переехавшая с Украины женщина чуть не зарезала удалившую ее из детсадовского чата местную жительницу.

В любом случае у современных учителей и современных родителей больше технических возможностей для того, чтобы контролировать поведение детей и координировать свои действия, не доводя ситуацию до «разборок» с применением физической силы.

Но подростковая жестокость все равно растет. Попыток устроить в школах массовые бойни на американский манер всё больше не только в России, но и в патриархальной Белоруссии.

Возможно, это вызвано тем, что у учителей банально нет времени на корректировку поведения детей и подростков. По сравнению с советскими временами количество разнообразных отчетов, которые должны заполнять преподаватели, значительно увеличилось.

Возможно, дело в смене поколений: уходит «советская школа» и приходят родившиеся в постсоветские времена учителя, которые не очень понимают, как справляться с неадекватно ведущими себя подростками.

Правда, нервы не выдерживают в первую очередь у представителей «старой школы»: в Комсомольске-на-Амуре и в Тольятти детей избили учительницы с 24-летним и 41-летним стажем соответственно.

Причем в Комсомольске поведение избитого учительницей ребенка очень похоже на то, что писали про пострадавшего мальчика из Большого Камня: кидался стульями, прокусил учительнице палец, тыкал одноклассникам в глаза ручкой.

И опять непонятно, почему директор и завуч не обратились в органы опеки с просьбой или даже с требованием перевести мальчика в спецшколу.

Конечно, спецшкола – отнюдь не панацея, и это должно оставаться крайней мерой. Так мы возвращаемся к описанному Астаховым рецепту: собрать всех – и детей, и родителей, и опекунов, и представителей органов опеки и ПДН за одним столом. Причем не после того, как проблемный ребенок искалечит одноклассника или доведет учителя до нервного срыва, а после первых же проявлений агрессии.

Возможно, Министерству просвещения вместо того, чтобы бодаться с издательствами за формирование федерального перечня учебников, в котором Генпрокуратура нашла коррупциогенные факторы, следовало бы обратить внимание на волну насилия в школах. Организовать, например, службу психологической помощи, которая бы выезжала в проблемные регионы. Или прописать необходимость присутствия в штате каждой школы квалифицированного специалиста-конфликтолога, а не нынешних декоративных психологов, многие из которых не вполне понимают, чем занимаются.

Но делить рынок учебников объемом в 30 миллиардов рублей куда интереснее и приятнее, чем заниматься неблагодарной работой по наведению элементарного порядка в школах.

Текст: Антон Крылов

https://vz.ru/society/2019/2/21/965438.print.html