Последний доброволец. Боец Уральского танкового корпуса - о войне и мире

О Великой Победе, 75-летие которой отмечают в этом году, могут рассказать, к счастью, не только документы, фото и хроника. Но и люди, среди которых есть действительно легендарные личности.

Один из таких людей – единственный в Челябинске оставшийся в живых боец Уральского танкового добровольческого корпуса Владимир Николаев.

И шахтёр, и стрелок, и лыжник

Корреспондент «АиФ-Челябинск» Эльдар Гизатуллин: - Как получилось, что вы попали в танковый добровольческий корпус? Это было давно задуманное решение?

Владимир Николаев: - Это произошло в 1943 году. Я жил с двумя братьями и двумя сёстрами в Копейске, отца и матери у нас не было – умерли ещё до войны. Старшие братья были нам за родителей – их призвали в самом начале войны. Старший брат, кстати, вернулся с фронта в 1945 году, уцелел – даже Берлин брал. Он работал на шахте, и меня туда взяли. Война, как знаете, началась 22 июня, а уже 17 июля я стал трудиться на шахте – вообще-то, туда принимали с 18 лет, но настали тяжёлые времена, так что взяли и в 16.

Работал до марта 1943 года, а в апреле начали формировать Уральский танковый добровольческий корпус. На шахте мы провели комсомольское собрание, я и несколько человек решили стать добровольцами.

- И как проходил отбор? Какие вопросы задавали?

- Я был худенький, маленького роста. На мандатной комиссии первый же вопрос был: «Зачем идешь добровольцем?». Я говорю: «Чтобы выгнать фашистов!». – «А что умеешь делать?». Я и рассказал, что к нам на шахту пришёл раненый командир, и он с нами проводил занятия по военному делу – в свободное время, например, стреляли в разрезе из боевой винтовки. Я занял первое место.

Члены комиссии не унимаются: «А ещё что умеешь?». Я говорю, что на Урале живу с 5 лет, хорошо хожу на лыжах. Когда на 35-летие Красной Армии была лыжная эстафета, я опять же первое место занял. Тут встаёт секретарь горкома и подтверждает: «Правильно! Я за первое место ему грамоту вручал».

Словом, зачислили меня в корпус. Там, кстати, были добровольцы самых разных возрастов – и такие, как я 18-летние (но их было очень мало), и 40-летние, и старше.

- На шахте провожали вас торжественно?

- Как сказать. Я когда к директору с повесткой из военкомата пришёл, он сразу рассердился: «Куда ты?», целую лекцию мне прочёл, что здесь я нужнее, мы спорили. Вдруг он повестку порвал и сказал: «Иди, работай!». Я снова отправился в военкомат, все объяснил. Они мне новую повестку выписали – тут уж директор сдался и пожелал мне успехов.

Мины прощупывали штыками

- Вас как-то готовили перед отправкой на фронт?

- Конечно. Сначала нас собрали в нынешней челябинской школе №53. Начали отбирать танкистов – в основном, из числа трактористов, артиллеристов. Я в строю самый последний по росту стоял. Нас, копейских ребят, было человек тридцать. В итоге нас направили в Троицк в сапёрный батальон. Разместили в здании бывшего туберкулёзного санатория.

Учили два месяца – как мины обезвреживать, как переправы наводить. 1 мая 1943 года приняли присягу и обратно в Челябинск.

- Я видел кинохронику проводов корпуса в Челябинске на тогдашней улице Кирова. Народу действительно было много?

- Наверное человек 300-400 тысяч, не меньше. Такое впечатление, что весь город вышел. Запрудили всю улицу Кирова от площади Революции до улицы Труда.

Зачитали нам наказ – разгромить фашистов. Пообещали снабжать фронт всем необходимым. Мы дали клятву наказ выполнить – и клятву свою сдержали. Затем прибыли в Кубинку, где собирали все части корпуса - их ведь было немало. Там встретили нашего командира корпуса Георгия Родина, которого до того воевал под Сталинградом. Два месяца стояли в брянских лесах – некоторые танкисты ездили за танками в Челябинск. А потом уж начался боевой путь нашего корпуса – через Брянск, Львов, Польшу, до самого Берлина и Праги.

Много и людей, и техники мы потеряли на Курской дуге – добровольцев мало осталось. Я оказался самый младший.

- Что помогало сохранить самообладание в бою? Ведь вам было всего 18 лет.

- Я ведь был сапёр, поэтому мои бои были иного характера. В перестрелках я, конечно, участвовал. Однажды с товарищами немецкий дзот обезвреживал – тогда от ран погибли два солдата.

Но, в основном, я имел дело с минами. Обезвреживали их голыми руками.

- Разве не было каких-то приспособлений?

- Был один миноискатель на всё отделение, но он был несовершенный – мы его выбросили. А мины искали при помощи штыков от винтовок. Выстроимся в линию, тыкаем штыками. Попал в железо, надо проверять – тогда ведь железа много всякого валялось. Щупаешь – если что-то круглое, значит, мина. Осторожно выворачиваешь центральный взрыватель, потом боковой и донный.

Также занимались переправами. Если после немцев какие-то из них уцелели, мы проверяли, не заминированы ли. А если немцы всё взорвали, приходилось налаживать переправу для машин и артиллерии – танки обычно переправлялись через мелкие реки сами.

Как прожить до 95 лет и дольше?

- В конце войны вы были и в Берлине, и в Праге – чем-то запомнились эти два города?

- Прага больше, чем Берлин. Столица Германии вся была разрушенная, мы и не разбирали – в центре мы стоим или на окраине. Не до того было. А вот День Победы встретили в Праге. Помню, сначала офицеры начали стрелять в воздух. Потом к ним солдаты присоединились. Затем командир велел прекратить – очень уж шумно стало.

А пражане нас очень хорошо встречали, некоторые даже плакали.

- Как скоро могли вернуться на родину после войны?

- Мы десять дней стояли в Праге, потом нас перевели в маленький город в Австрии. Я успел съездить в отпуск в Копейск, потом вернулся – не сразу нашёл свою часть, которую успели перевести в другой город. Только явился, чтобы отрапортовать о прибытии, а мне говорят: «Приехал? Хорошо. Теперь собирайся обратно домой!». Оказывается, в ноябре 1945 года вышёл приказ о демобилизации шахтёров.

Вот так и оказался снова дома, вернулся на шахту. Потом закончил горный техникум в Копейске, начал работать геологом. Жизнь насыщенная получилась. И не только у меня. Сестра Елена стала тележурналистом, работала на челябинском телевидении – это она готовила первые выпуски передачи «Играй, гармонь!».

- Вы воевали, работали на шахте. Вам уже 95 лет, а держитесь удивительно бодро. В чём секрет такого долголетия?

- Знаете, я ведь живу один, и это мое твёрдое решение. Рядом живёт дочь, постоянно ко мне заходит, помогает. Но я настоял на том, чтобы жить самостоятельно. Потому что насмотрелся на ветеранов в окружении детей и внуков, которые контролируют каждый их шаг, не дают ничего сделать. Нередко при таких условиях человек ложится и помирает.

Много ветеранов ушло. Когда меня выбрали председателем совета, 152 человека было в организации. А сейчас двое осталось. А из добровольцев корпуса вообще я один.

Но унывать нельзя. Без помощи никогда не останешься. Вот однажды пошёл я за газетой, а киоск с моей остановки убрали, приходится ходить до следующей. На улице скользко было, я упал. Тотчас две девочки подбежали, помогли. Спрашивают: «Вы куда собрались, дедушка?». Я говорю: «За газетой». Так одна побежала купить мне газету, а другая пошла в ближайший магазин и вынесла мне стул. Потом скорая помощь приехала, хотели меня в больницу забрать, а я отказался, сказал, что дома быстрее поправлюсь. Так и оказалось.

Это интересно

Вплоть до самого преклонного возраста Владимир Николаев водил автомобиль. Когда вместо старенькой «Оки» ему подарили новый автомобиль, прежний он отдал детскому дому.

А новый автомобиль ветерану вручили на Кировке – на том самом месте, где проходили проводы Челябинского танкового добровольческого корпуса.