30 лет как один миг
Романтика неволи
Лейла Абдуловна не спорит: место работы у неё специфическое, не каждому подходит. Во–первых, большая нагрузка, но главное — особые пациенты, с которыми не каждый сможет работать.
– Знаете, я порой белой завистью завидую коллегам из здравоохранения. Ходят красивые, на каблуках, а у нас беготня — с утра до ночи, — улыбается она.
А я вижу, что немного лукавит: передо мной — эффектная женщина, совершенно не выглядящая на свой возраст. То же самое касается и её коллег — сегодня в медслужбе СИЗО работают четверо сотрудников — все женщины. Смеются, что мужчины не выдерживают. Хотя были, конечно, но быстро ушли.
– Если серьёзно, то работа и правда особенная. Мы должны быть специалистами широкого профиля. Ведь оказываем помощь по всем направлениям медицины: хирургия, педиатрия, гинекология, терапия, плюс заполняем документы, присутствуем в пять утра при закладке продуктов для питания осужденных (это раньше была баланда, а сейчас питание, как в санатории!), проводим медосмотры персонала перед сменами, оцениваем гигиену камер и многое другое, — перечисляет обязанности Лейла Абдуловна. — Но главное, мы «на передовой» — именно с нами первыми, по сути, общаются подозреваемые, обвиняемые и осуждённые. Люди, оказавшиеся в неволе, испытывают тяжёлые чувства, им одиноко. Они оказались оторваны от родных, близких, в то же время ощущают потребность делиться своими эмоциями. С нами и делятся.
Размах работы действительно зашкаливает, и требуется постоянное обучение, особенно учитывая, что идеально здоровых заключённых — по пальцам перечесть. Традиционные проблемы контингента, говорят медики, — наркомания, алкоголизм, туберкулёз, ВИЧ. Немало людей имеют хронические заболевания:
– Когда поступает человек, мы собираем анамнез, затем 10 дней он содержится в карантинной камере. В течение двух дней делается флюорография, забор анализов. При выявлении заболеваний человек изолируется, чтобы не допустить распространения инфекции в учреждении. Лаборатории у нас своей нет, а вот рентген — да.
С «браслетами» на руках
Здоровые люди среди осуждённых, конечно, есть, чаще это несовершеннолетние, а также молодые мамы. Для женщин, содержащихся с маленькими детьми, оборудованы специальные камеры — с рисунками на стенах и детскими кроватками. Беременная женщина в заключении при приближении родов будет этапирована в Красноярск на роды либо, если срок близок, отправится в Норильскую межрайонную больницу № 1. Лейла Абдуловна вспоминает, как сама, будучи и. о. начальника медслужбы, не раз сопровождала будущих рожениц:
– Из СИЗО на автозаке едем до аэропорта Норильск, там машина подвозит прямо к трапу, до посадки остальных пассажиров. Уже на месте по прибытии в Красноярск автозак довозит до СИЗО. Весь путь мы проводим, пристёгнутые друг к другу наручниками. Однажды мы этапировали девочку спецпоездом, в специальном зарешечённом купе. А в другой раз на рейсе, на котором мы летели, в первом классе был губернатор Александр Лебедь, а с нами в экономическом — московский цирк. Сегодня этапированием заключённых занимаются отдельные службы конвоирования, но мне как медику–офицеру в своё время пришлось побыть конвоиром.
Подобным образом отправляются в больницу ФСИН Красноярска осуждённые, требующие длительного лечения; те, кто имеют психические заболевания, и направленные решением суда в психиатрические диспансеры закрытого типа, а также страдающие алкогольной и наркозависимостью, если желают излечиться. По заявлению их отправляют в край, где лечат. Некоторые подозреваемые, обвиняемые и осуждённые доставляются в Оганер для экстренного или планового лечения, если его невозможно оказать в пределах СИЗО. Помимо своей медслужбы, здесь по необходимости оказывают помощь терапевт, фтизиатр, стоматолог, инфекционист, психиатр.
– Может, это звучит странно, но люди у нас часто получают более качественную медпомощь, чем на свободе. Я говорю в первую очередь о так называемых маргиналах. Ведь они привыкли вести образ жизни без ответственности, в том числе к своему здоровью, а здесь за них отвечаем мы. Потому, скажем, ВИЧ–инфицированные получают дорогостоящее лечение, ВААРТ–терапию, которая позволяет прожить пациенту многие годы, — рассказывают в медслужбе СИЗО.
Под защитой
– 30 лет службы пролетели как один миг. Это потому что работу свою люблю, — признаётся Лейла Абдуловна.
Сегодня она военный пенсионер, работает как вольнонаёмный сотрудник. Фельдшерский пост сменила на работу медсестры, но уходить не готова — говорит, привыкла и любит это место. К тому же её опыт бесценен.
– У нас раньше было более 800 единиц спецконтингента. Всех почти в лицо помнили, потому что каждый день видели. Был один мужчина, который никогда не жаловался на здоровье, но я заметила, что день ото дня он худеет, цвет кожи лица меняется. Провели ему медицинское обследование, а у него онкология в терминальной стадии. Я тогда для себя раз и навсегда запомнила и медицинскому персоналу сказала: обращайте внимание на каждого, даже если жалоб нет, — вспоминает запомнившееся она. — Знаете, если бы мне сказали, что мой трудовой стаж в основном составит работа в СИЗО, не поверила бы. Я не рвалась особенно. Моим первым местом работы был психдиспансер, ещё в старом здании на ул. Вокзальной. Затем — лечебно–трудовой профилакторий. Замечательная была практика, я считаю. Все наши алкоголики и лечились, и трудились, принося пользу. Работая там, я аттестовалась и получила звание младшего лейтенанта, успела съездить на первичную военную переподготовку в Москву. А в 1991 году ЛТП реорганизовали, и после многие его подопечные стали спиваться, попадали в тюрьму.
Лейлу Абдуловну пригласили на работу в краевую туберкулезную больницу № 1 ГУФСИН по Красноярскому краю, но она решила остаться в Норильске, где ей предложили прохождение дальнейшей службы в СИЗО.
– С тех пор я не меняла место работы и благодарна коллективу, всем, с кем трудилась эти годы вместе. Умные, грамотные люди, — говорит она. — Я не рвалась за должностями и званиями, и без того на нас высокая ответственность — за жизнь каждого человека. Они ведь изолированы, в аптеку не сходят, лекарства не купят, так что всё через нас.
Сегодня ещё в недавнем прошлом капитан Лачугина не планирует оставлять работу. Говорит, скучает по ней даже в отпусках, тем более что спецконтингент нынче другой: вежливый, культурный.