Евгений Бабушкин: Кончита Вурст в третьем Риме
Действие первое
Москва, бывшее РИА «Новости». Конференция «Роль исторической науки в развитии современного общества». За столом шестеро историков, в зале трое журналистов и оператор телеканала «Вестник Кавказа». Он спотыкается о провода и громко извиняется. Обсуждают речь Путина о попытках «перекодировать историю нашей страны».
Ведущая. 30% опрошенных школьников не знали, что была Великая Отечественная война…
Историк Тишков. Если вы спросите американцев, ответы будут ничем не лучше!
Оператор. Извините!
Историк Журавлев. А потому что молодежь не читает серьезную литературу. Она в интернете вся. На сайтах этих.
Историк Маслов. Да, два-три учебника не могут противостоять тому, что льется из сети Интернет! Огромное число ребят занимается реконструкцией. Трогательной историей, как я ее называю. Но множество ребят заблудились.
Оператор. Извините!
Историк Никифоров. Главное — повышение уважения к предкам у тех, кого мы учим.
Историк Карпов. Пожимая руку какому-то человеку, студент не понимает, что он пожимает руку предкам. У патриотизма есть тактильный элемент. Прикосновение к березке. К руке матери.
Оператор. Извините!
Услышав о березке, писатель Бабушкин убегает на конференцию «Москва — третий Рим», а вдогонку ему несется: «Если кто-то сочинил, что Фридрих Барбаросса был осетином, то всегда есть возможность доказать, что это не так…»
Действие второе
Манеж, выставка «Рюриковичи». На пиджаках — незнакомые, очевидно, церковные ордена. Много бород. И тех, что маскируют вялый подбородок, и нормальных, поповских. Писатель Бабушкин вбегает на словах Натальи Нарочницкой: «Духовная спазма, которая реализовала тот духовный импульс вместе с русской государственностью...»
Историк Нарочницкая. С Маркса начинается поношение России как агрессора. Миф о филофействе как программе русского империализма составляет штамп в западной историографии. Ревность, с которой относится к нам наша христианская сестра — Западная Европа, похожа на ревность разошедшихся членов семьи. А мы тем не менее становимся более духовно сильными, самостоятельными, удивляем мир самостоятельностью своего пути. Мы возрождаемся после потрясений, смут, кровопотерь такого масштаба, после которых никто не возрождался. Несмотря на то что Запад построил свой рай на земле, он так и не освободился от страха перед самостоятельностью.
Генерал-лейтенант Решетников. Я не буду перечислять, что нам дано, чтобы быть отдельной, не просто альтернативной, а отдельной цивилизацией. Всем и так понятно, что нам дано! Ведь не просто государство — большое, крепкое и сильное — вызывало раздражение Европы. Раздражение вызывало другое: мы инакие! Да, мы инакие! Инакие! Мы все делаем по-другому. Похоже, но по-другому. Нас со времен Рюриковичей рассматривают как что-то не такое, а не просто государство — большое, крепкое и сильное. Я разговаривал с Жаком Шираком, он это понимал. А вот после семнадцатого года вместо не просто государства был эрзац. Скопировали, но наоборот. И сейчас снова стоит вопрос возвращения к русской восточно-православной цивилизации как таковой — как к миссии, данной Господом Богом русскому народу!
Историк Карпов. Хочу отметить, что Византия — правовое государство... Это не противоречит богоизбранности базилевса. Признавая несовершенство миропорядка, Византия стремилась к гармонии горнего и дольнего мира...
Писатель Бабушкин уже слышал историка Карпова на предыдущей конференции, поэтому дремлет в последнем ряду, и ему снится Дугин, пляшущий в огне.
Действие третье
Там же и те же, плюс совершенно реальный Дугин, которого вежливо величают «геополитиком».
Геополитик Дугин. Благословите, святые отцы. Есть империя — нет антихриста. Нет империи — есть антихрист. Таков фундаментальный вывод из Послания апостола Павла. Мы должны отозвать легитимность от либеральных, демократических и даже националистических моделей. Они — аномалии. К чему они ведут, показывает нам богопроклятый Запад, который, отпав, дошел до абсолютных извращений, до легализации всех пороков, до Кончиты. И это кара за потерю империи. За ее искажение. Если мы хотим отстаивать наши ценности, мы должны отозвать доверие легитимности тому, что не является имперской политикой. Может быть, мы недостойны. Возможно, мы должны вымолить царя. Но даже не будучи в силах построить империю, мы должны настаивать на духовном идеале, которым является наша идея Москвы — третьего Рима!
Бизнесмен Малофеев. Благодарю за зажигательную речь!
Архимандрит Тихон. Александр Гельевич вспомнил о Кончите — так это самое творилось и при дворе царя Василия. Содомский грех! Ради чего и писал старец Филофей про третий Рим. А еще новгородская ересь, ересь жидовствующих. Важнейшим качеством этих новгородских еретиков тоже была эта страшная проблема, которая была занесена на Русь с Запада, прежде всего из Польши и Литвы, как мне тут недавно объяснили. Именно это и подвигло старца Филофея к его труду. Посмотрите, какие слова он находит! (Архимандрит достает шестой айфон и с выражением читает.) «Вслушайтесь в слово Божье, князья содомские…» ну, и так далее. Надо вспомнить, что это пятнадцатый век. Падение нравов было ужасающее. Не сбылись суеверные чаяния о кончине мира, и люди сказали: все позволено. И зараза стала перетекать в больших количествах на Русь. В среде элиты это стало огромной проблемой.
Художник Глазунов. А я тут купил книжку — на ней Рюрик, а ниже Владимир Владимирович Путин, которого я очень ценю и вижу в нем самого великого национального лидера Европы. И Америки, конечно. И в этой книжке твердым по белому было написано, что Рюрик был швед. Это плевок не только в руку великого русского народа, а наглая клевета, которая соединяет норманизм с заявлением Гитлера, который сказал, что большевики вырезали элиту России, состоящую из немцев. Мне-то думается, что север Германии весь наш был: Лейпциг — это Липецк, Штетин — это Щетинин. Хотелось бы, чтобы историки дали четкое знание, кто был Рюрик. Все, регламент. Слава Рюрику, который никогда не был шведом или немцем. Слава будущей русской империи. Простите, что я занял ваше время. Я не хотел выступать, но я во всем слушаюсь отца Тихона.
Историк Лавров. Я бы хотел сказать, что Россия — это не запад и не восток. Россия это Россия. Я бы хотел пожелать удачи нашему президенту. Дай Бог России великого будущего. Я в него верю.
Бизнесмен Малофеев. Наши учебники не отражают всех этих интересных концепций. В СССР у нас были западноевропейскоцентричные учебники… и это я еще не говорю про обезьян. Про обезьян мы еще поговорим! (Одобрительный ропот в зале.) Да, мы учились по Энгельсу. И лишь один учебник отражает мысль, что Москва — это центр мира. И он написан в XVI веке в Александровской слободе. Это внутренне непротиворечивая история России от Бытия до взятия Свияжска. А закончить бы я хотел словами Александра Гельевича, что Москва — третий Рим, империя и политическая родина всякого христианина.
Корреспондент «Дождя». Что-то они мало жгли.
Писатель Бабушкин берет пальто и, мелко крестясь, выходит в третий Рим. Моросит. По серому городу плетутся одинаковые печальные люди без церковных орденов, лихорадочного блеска в глазах и в общем почти без бород. Занавес.