По многочисленным просьбам наших посетителей, мы подняли этот материал. В советские годы вдоль колымской трассы строили небольшие поселочки, в которых могли остановиться дальнобойщики: отметиться у диспетчера, принять горячий душ, покушать и выспаться. А после, отдохнувши, сесть за баранку и отправиться покорять очередные сотни километров колымского тракта. Один из таких «кемпингов» дальнобойщиков на центральной трассе – недалеко от поселка Ягодного носил неофициальное название «Дунькин пуп». Так увековечила мужская молва на Колыме быль о некой девушки Дуни, жившей у дороги и продававшей свои чувства заезжим водителям. Причем брала она за свои ласки якобы или деньги, или золотой песок, который подворовывали старатели в артелях. Ну а мерой ее чувств был пупок: сколько могли туда мужики насыпать драгоценного песка, столько они и были рядом с Дунькой. Ходила байка, что какие-то дальнобойщики однажды расплатились с Дуней стружкой от медного самовара (выдав ее за золотой песок). Подобно Дуне не гнушались брать деньги за короткие романы прачки, поварихи, уборщицы – часть женского персонала дорожных командировок. Кого-то из них развращало избыточное внимание мужчин, кого-то возможность быстро, легко разбогатеть. Были, конечно, и те, кто приезжал на Колыму, будучи уже знакомой с древней профессией. На Северо-Восток России проститутки попадали в годы масштабных чисток больших городов СССР от жриц любви. Задерживали их массово в Москве и Ленинграде в канун больших международных фестивалей, конференций, выставок и высылали подальше от иностранной публики. Бывший колымчанин (почти тридцать лет проработавший в Магаданской области) Виктор Ремизовский в своих воспоминаниях описал, как в преддверии Всемирного фестиваля молодежи (1957 год) в Москве милиция выловила всех известных проституток и отправила их подальше от первопрестольной. Тридцать жриц любви из того улова доставили на Колыму и определили в поселок Олу. «На выезде из поселка в сторону Гадли поселили их всех вместе в одном бараке, — пишет Виктор Ремизовский. — Что творилось! Девушки ни в какую не хотели работать. Когда кто-либо в штанах шел мимо этого барака, его бессовестно зазывали. Там были карты, водка, и даже — криминал. Частенько поселковые жены вылавливали там своих мужей. В общем — шалман!» В середине 1960-х годов на Колыму доставили очередную крупную партию проституток. С расчетом, чтобы они вернулись к нормальной жизни советских женщин, их поселили в поселке Транспортный. Работать они должны были пойти на пищекомбинат. К слову, пищекомбинат на Транспортном был известен всему Дальнему Востоку своими десятью сортами вкуснейшего пива. А за технологию этого напитка отвечала не кто-нибудь, а дочка какого-то известного чеха-пивовара. На Транспортном повторилась та же история, что и с проститутками на Оле. Закрывшись в бараке, они отказывались выходить на работу. Более того, стали скандалить с местными жителями, как говорят, качать права, требовать, мол, насильно пригнали на Север, теперь и кормите. Директор пищекомбината, прошедший финскую войну и вторую мировую, сдаваться не желал. Он позвонил в районный отдел милиции и попросил сотрудников правоохранительных органов провести беседу с проститутками. На перевоспитание женщин приехал временно исполняющий обязанности начальника Тенькинского РОВД Виктор Каминский. И в чем был одет – сапоги и шинель на меху, с каракулевым воротничком (на Колыму уже пришла зима) – милиционер вошел в барак к жрицам любви. Стал им объяснять, что работа на пищекомбинате интересная, что скоро они начнут хорошо зарабатывать и смогут съездить в отпуск в Сочи. Что в поселке полно холостых мужиков, которым надо рожать детей. Во время просветительской беседы одна из проституток берет ведро с нечистотами и со словами: «Да я тяжелее помады в руках ничего не держала», выливает их на Каминского. Милиционер переоделся и позвал на помощь местных вохровцев. Вместе с ними забил все окна в бараке проституток. Потом швырнул им свою грязную одежду в двери, которую тут же тоже заколотили. К бараку подогнали пожарную машину. «Товарищи проститутки! Если увижу в бараке хоть один огонек, то сразу начну вас поливать!» — Крикнул женщинам начальник РОВД. Все стали ждать. Барак обогревался изнутри буржуйками, но затапливать печь проститутки побоялись. Через двенадцать часов холода и голода дамы сдались. Попросили открыть им дверь. Несколько женщин вышли с одеждой Каминского и направились в ближайшую котельную. Отстирали форму милиционера, отгладили ее и набрызганную духами отдали Виктору Каминскому. Так закончилось восстание проституток на Транспортном. Все они пошли работать в цеха пищекомбината. Прошли годы. Виктор Каминский вырос по службе и перевелся работать в Магадан. Как-то из столицы Магаданской области он выехал на раскрытие преступления в свой родной Тенькинский район, в знакомый ему поселок Транспортный. В командировке он попал в гости домой к директору одного из колымских приисков. Как полагается, жена старателя сделала вкусный стол, мужики посидели, выпили. Двое очаровательных детишек по очереди примерили милицейскую фуражку гостя. Когда хозяин дома вышел из комнаты, к Каминскому подошла жена директора и стала его просить: «У меня дети, любимый муж, хорошая работа. Пожалуйста, очень вас прошу – не рассказывайте никому о том случае в бараке. Простите меня, умоляю вас». В этой женщине Виктор Каминский узнал ту самую барышню, которая выплеснула на него ведро с нечистотами. Конечно, ее мужу он ничего не сказал. Похоже история закончилась и у Виктора Ремизовского. После того, как он стал свидетелем прибытия проституток в поселок Ола, прошло двенадцать лет. Преподавая в вечерней школе поселка Стекольный, он в одной из учениц узнал бывшую московскую проститутку. Причем на груди ее красовалась медаль «За трудовое отличие». Учитель рассказал ей, что когда-то жил в поселке Ола, и что он помнит историю со столичными проститутками. Ученица же ничего не стала отрицать – что было, то было, зато сейчас она замужем, прекрасная мать, почетный штукатур и собирается поступать в институт. Николай Добротворский
