Она им делает это.
Конвой из тюрьмы в суд был заказан на восемь часов утра. В семь принесли завтрак: кружку чая, хлеб и селедку. Чай с сахаром я выпил, хлеб съел, а селедку выбросил. В восемь в камеру вошел коридорный, поковырял палкой в мусорной корзине и спросил:
— А чего селедку не ешь?
— Не хочется, аппетита нет, — сказал я.
— Разбаловали вас в тюрьме, — сказал попкарь, — вот погоди попадешь в зону, там у тебя появится аппетит.
Через открытую дверь я увидел конвойных солдат–азиатов с автоматами.
— Это что, за мной? — спросил я с ужасом.
— Многа табе чэсти. Это за Кедай, за бензавозам, с которага аутобус с людьми сгарэл.
— А почему с автоматами?
— Он на республику идет, на республику положено с аутоматами.
— А за мной когда?
— Успеешь ящэ за табой. У порадке жывой очэрэдзи.
Конвой за мной состоял из водителя и одного белобрысого щуплого сержанта лет двадцати. Oн сел напротив меня в зеленом уазике на расстоянии вытянутой руки и я подумал, что запросто мог бы повалить его и взять на удушающий. Он поймал мой взгляд, показал мне из под рубашки кобуру с пистолетом и сказал:
— Оставь дурные мысли.
— Настоящий? – спросил я.
— Побежишь, узнаешь, — ответил он.
— Почему вы такой злой? – спросил я.
— Потому, что совершаете преступления, — сказал он.
Когда мы выехали из тюремного двора, я попросил у сержанта разрешения отодвинуть в сторону занавеску на окне.
— Зачем тебе? – спросил сержант.
— На город посмотреть. Я уже год Минска не видел.
— На что там смотреть, — сказал он.
Рассчитывая найти с ним общий язык я сказал:
— На девушек.
— На девушек! – его лицо исказилось злобой. – Ты наших девушек еб–шь. Ты думаешь я не знаю, кто ты такой. Я твое дело читал. У тебя большие деньги были, ты на своей машине ездил. Два выпуска десятых классов, пока я в Афганистане служил. Я пришел, хотел жениться, ни одной целки не осталось.
— Да ладно, — сказал я примирительно, — вот я весь восмидесятый год в тюрьме, можешь выбирать из 60–го и 61–го года рождения.
— Смотрел, — сказал он, — тоже нет целок.
— Да почему тебе обязательно целка нужна? – спросил я.
— Ну, как же жениться, если баба не целка. А у тебя целки были?
— Были пару раз, но ты себе не представляешь, какая это маета. Не думай, что это так просто – сломать целку. Нужен опыт сексуальной жизни.
— Нет, — сказал он, — я в этом смысле не очень опытный.
— Ну, так и предоставь эту задачу другому. В конце–концов что такое эта целка?
— Ну, пленка такая внутри у бабы, — показал он.
— Не показывай на себе, — сказал я.
— А что может быть?
— Всякое.
— Приму к сведению, — сказал он.
— Не обязательно у всех пленка. Некоторые без этой пленки рождаются.
— Что, вообще?, — сказал он, пораженный этим знанием.
— Да, можешь себе представить.
— А я думал, что это такая отмазка с ее стороны. Вот, — он достал из карманчика своей зеленой рубашки паспортную фотографию симпатичной блондинки и показал мне.
— В руки не даю, предупредил он. – Как ты думаешь, — спросил конвойный, она могла быть такая нецелка?
— А почему нет, — сказал я. По статистике, каждая десятая.
— Вот и она такое говорит. Тогда я у нее спрашиваю, типа, как ты дожила до двадцати лет, симпатичная на морду, хорошая фигура, чистоплотная и ни разу. А она мне знаешь, что говорит, типа я им делаю это... Забыл, блин.
Он пощелкал пальцами в воздухе.
— Минет, — подсказал я.
— Ну, да, — обрадовался он найденному слову, — типа она им делает этот минет.
Написал rabina1950 на microproza.d3.ru / комментировать