Птеропус
Птеропус
––––––––––––––––––––––––––––––––
— Почему ты такая холодная, — спросил он разочарованно.
— Тридцать шесть и шесть, — сказала она.
— Что тридцать шесть и шесть?
— Температура человеческого тела тридцать шесть и шесть. Тебе не достаточно?
— Я не об этом говорю. Ты меня понимаешь.
— Понимаю, когда вынимаю. Я хочу курить, — сказала она и принялась шарить рукой по полу возле кровати.
— Курить в постели?
— Господи, какой ты у меня правильный мужик, — сказала она и поцеловала его в плечо.
Он счастливо поплыл от этой ласки и сказал примирительно:
— Ну, в самом деле. В постели нужно спать или заниматься сексом.
Она закурила крепкую сигарету без фильтра. Он принес и поставил ей на одеяло пепельницу.
— А как любил твой бывший? – спросил он.
— Ты в самом деле хочешь это знать?
Он как ребенок сильно утвердительно кивнул головой.
— Это художники. У них презрение к быту. Пустая без мебели мастерская. Спать на полу, трахаться на газетах. Запах краски. Для него секс вообще не главное.
— А что главное? Искусство? – спросил он иронично.
— Нет. Жратва. Он же приехал в Минск сразу после армии. Жизнь по общагам, по съемным квартирам в частном секторе на Грушевке. Пять человек в одной комнате. Безденежье. Он все время был голодный. Рассказывал, что неделю мог не жрать. Культ еды. Готовил классно. Он вообще все делал классно. Талантливый. Меня к кухне не подпускал. Да я особенно и не стремилась. И у всех его дружков был культ жратвы. Раз в неделю они набирали на базаре мяса и овощей и готовили невероятное количество еды. Много водки. Съдали и выпивали все, а грязную посуду складывали в ванну. Друзья уходили, а я становились и как Золушка, мыла посуду, мыла ванну.
Она выпустила в воздух кольцо дыма долго смотрела и вдруг зло разорвала рукой.
— Ты что? – спросил он.
— Да так, отгоняю воспоминания.
— А секс? – спросил он. Дрогнувший голос его выдал.
— Да брось ты ревновать, — сказала она. — Какой секс. Он вообще не по этим делам.
— А по каким?
— Ты знаешь, что такое птеропус? Летучая лисица. Птеропусы делают это. Он называл себя птеропусом.
— И тебя называл птеропусом?
— Попробовал бы он только меня так назвать. У меня есть нормальное имя.
— Так что, что он делал?
— Ну, господи, какой ты тупой. Куни–куни! – воскликнула она и показала. Он удивился тому, какой у нее длинный язык.
— А, — сказал он, — теперь я понял, что случилось — он слизал все эскимо и оставил мне только деревянную палочку.
Написал Фельдмаршал rabina1950 на microproza.d3.ru / комментировать