Выпускник МГУ иерей Павел Каледа: Поступая на мехмат, уже хотел быть священником

"Татьянин день" начинает серию интервью со священниками - выпускниками Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова. Героем первой беседы стал иерей Павел Каледа, выпускник механико-математического факультета. Отец Павел - правнук священномученика Владимира Амбарцумова (1892-1937), окончившего физико-математический факультет Московского университета, принявшего смерть за Христа на Бутовском полигоне в 1937 году и канонизированного в 2000 году. Мы встретились с отцом Павлом в храме Воскресения Христова в Кадашах, чтобы поговорить о том, зачем священнику светское образование, сложно ли совмещать служение и научную работу и как сохраняются традиции в православных многодетных семьях.

Иерей Павел Каледа родился в 1984 году в Москве в семье будущего протоиерея Иоанна Каледы. По окончании Традиционной Гимназии (сейчас - Свято-Петровская школа) поступил на механико-математический факультет МГУ имени М. В. Ломоносова, который окончил в 2006 году. В 2010 году защитил диссертацию на степень кандидата физико-математических наук. Выпускник бакалавриата (2016) и аспирантуры (2020) богословского факультета Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. В 2016 году рукоположен в сан диакона, в 2022 году - в сан иерея. Служит в храме Воскресения Христова в Кадашах. Женат, воспитывает шестерых детей.

- Отец Павел, вы священник в четвёртом поколении: ваш прадед - священномученик Владимир Амбарцумов, дед - протоиерей Глеб Каледа, отец - протоиерей Иоанн Каледа. А в каком поколении вы выпускник Московского университета?

- Во втором. Отец Владимир - тоже выпускник Московского университета. Мой дедушка оканчивал не Московский университет, а Московский геологоразведочный институт, папа - Сеченовский институт. Его светская специальность - ожоговый хирург.

- Когда вы росли, много ли в семье говорили о священномученике Владимире? И повлияло ли то, что он был выпускником физико-математического отделения Московского университета, на ваше решение поступать на мехмат МГУ?

- Про отца Владимира, конечно, говорили и чтили его память. Но решение о мехмате я принял без оглядки на отца Владимира. Вообще выбор мой был немножко смешной. Я понимал, что хотел поступать в естественнонаучный ВУЗ, но не очень любил физику. А на мехмат не надо было сдавать физику (смеётся). Я сказал о своём выборе папе, и он его одобрил. Мой папа кончал физико-математическую школу и к математике тоже имеет некоторое отношение.

- Вы росли в позднее советское время в многодетной православной семье. Чувствовали, что отличаетесь от сверстников?

- Об одном эпизоде из детства мне рассказывала мама. Мы собирались в храм, нас, детей, выпустили на улицу - тогда ещё детей можно было выпускать на улицу. Я пытался соседям рассказать, что мы едем в храм. Но плохо говорил, поэтому никто ничего не понял. А мама потом объясняла мне, что не надо всем подряд говорить, что мы едем в храм.

В первый класс я пошёл в обычную школу, но это был уже 1991 год, уже можно было говорить о вере. У меня даже был дебат с учительницей (смеётся). Она стала положительно говорить о Ленине, а про Библию, которую принёс кто-то из одноклассниц, сказала: "Сказки это!" И я позволил себе с ней не согласиться. Я её, конечно, не убедил, но тем не менее остальным ребятам она сказала, что я молодец, имею своё мнение и могу его выразить. В 1991 году это было уже возможно.

А в сознательном возрасте я не застал тех времён, когда требовалось скрывать. Во втором классе я уже перешёл в православную гимназию и учился в ней до конца школы.

- Как вы относитесь к православным школам? Помогают ли они оградить детей от плохого влияния или, наоборот, дети в них скорее охладевают к вере?

- Мне кажется, всё зависит от конкретной ситуации в конкретной школе, от родителей, от детей. У меня была одногруппница на мехмате, которая училась в обычной школе, но выросла твёрдой в вере, воцерковлённой девушкой. Светская школа её не испортила, наоборот, дала некоторую твёрдость.

Что касается православных гимназий, то можно по-разному организовать процесс. Можно слишком заставлять детей ходить на службы. У меня и моих одноклассников такого опыта не было. Не могу сказать, что все мои одноклассники остались воцерковлёнными людьми, но большинство осталось.

Мне кажется, если православная гимназия не слишком довлеет и навязывает церковность, её плюс в том, что она ограждает от плохого влияния, с которым подросток не всегда может справиться. Как со смартфонами: если мы дадим ребёнку в первом классе смартфон, то потом его психика деформируется. А в более старшем возрасте он с ним успешно справится и не будет зависимости, которая формируется с детства. Так что здраво организованная православная школа будет большим плюсом. Своих детей я отправил в ту же гимназию, где учился сам.

- Сложно ли было учиться на мехмате?

- Первые два курса вспоминаю как страшный сон (смеётся). Большинство моих одногруппников было из математических школ. Им многие вещи, которые говорили нам преподаватели по алгебре и математическому анализу, были уже знакомы. А для меня - нет. Были даже случаи, когда я подходил к какому-нибудь одногруппнику и просил объяснить, а он думал, что я над ним смеюсь. Помню, как я засыпал на полу, когда вечером больше не мог сидеть за столом и делать домашнее задание. Первые два курса были в таком режиме, а потом стало легче.

- На старших курсах получалось участвовать в общеуниверситетской жизни?

- Был такой эпизод, он связан с защитой православия. В Москве собирались строить большой кришнаитский храм. Я, моя одноклассница, которая училась на филфаке МГУ, ещё несколько человек - мы занялись сбором подписей в МГУ под обращением в адрес Садовничего, чтобы он выступил против этого строительства. Я собирал подписи на мехмате, кто-то из одноклассников - на геологическом факультете. Мы собрали несколько сотен подписей. Не знаю, возымело наше обращение действие или нет, но строительство отменилось.

- Были ли любимые преподаватели на мехмате?

- Мой любимый преподаватель - это мой научный руководитель Юлий Сергеевич Ильяшенко. Кстати, его родной брат - отец Александр Ильяшенко. Юлий Сергеевич до сих пор для меня пример научного руководителя, который является одновременно и строгим руководителем, и педагогом, любящим своих студентов почти как отец. Он много сил вкладывал в своих учеников, организовывал для них каждый год летние математические школы. Они проходили в разных местах: в санатории под Дубной, в лагере Безенги на Кавказе. Там мы утром занимались математикой, вечером лазили по горам. На Соловках была такая летняя школа по моей инициативе. Два раза она проходила в Словакии.

В плане математики Юлий Сергеевич тоже очень на меня повлиял. Если бы не он, я бы не пошёл в аспирантуру, не стал бы защищать кандидатскую диссертацию.

- Для вас было важно, чтобы научный руководитель был верующим человеком?

- Не могу сказать, что это было важным критерием. Скорее было важным, чтобы мой научный руководитель был хорошим порядочным человеком, чтобы у нас были хорошие человеческие отношения.

- На какую тему вы писали диссертацию на мехмате?

- Тема диссертации была связана с релаксационными колебаниями и предельными циклами. Дифференциальные уравнения, динамические системы. Мы очень плотно взаимодействовали с моим одногруппником Ильёй Шуровым. У нас были близкие работы по смежным темам, один научный руководитель и даже общие статьи. Ему я тоже благодарен.

- Ваша светская работа в Научно-исследовательском и конструкторском институте энерготехники имени Н. А. Доллежаля связана с вашим математическим образованием, с наукой. Сложно ли совмещать её со священством и как одно влияет на другое?

- Во-первых, надо сказать, что, хотя НИКИЭТ имени Николая Антоновича Доллежаля (кстати, сам Доллежаль был верующим человеком!) очень наукоёмкое предприятие, нельзя в полной мере сказать, что я там работаю по специальности. Системное администрирование, суперкомпьютеры, которыми я занимаюсь, - это не специальность меня как выпускника мехмата. Но благодаря мехмату меня взяли на должность научного сотрудника. Конечно, мне помогает то, что я кандидат физико-математических наук, потому что это облегчает разговор с людьми, которые проводят расчёты.

Ещё один важный момент: когда я устроился на работу, я учился в аспирантуре, поэтому не работал на полную ставку. К тому моменту я имел постоянное послушание: помогал отцу в тюремном служении. Один день в неделю я проводил в тюрьме, и коллеги знали об этом и о том, что я верующий человек. Некоторые даже приходили в храм к отцу на исповедь, на причастие. Само по себе присутствие на работе и при этом некоторое свидетельство о Христе и церковной жизни было с самого начала и было достаточно естественным.

Физически совмещать очень трудно. И на светской работе нагрузка существенная, хотя и не на полную ставку, и в храме много разных послушаний, обязанностей. Но есть мысль отца Николая Емельянова: когда священник очень загружен, это ему помогает, потому что он вынужден больше полагаться на Бога, а не на свои силы, сильнее молиться.

В храме светская работа помогает лучше понимать работающих прихожан, когда они приходят со своими сложностями. А на светской работе бывают моменты (конечно, не очень часто), когда ты понимаешь необходимость церковного присутствия в научно-исследовательском институте. Кто-то подходит, спрашивает, и я понимаю, что нужен Господу не только в храме, но и в ядерном институте.

- Иногда спорят о том, что лучше: иметь священнику светское образование, светскую специальность или не иметь, но быть полностью погружённым в богослужебную и приходскую жизнь. Что вы об этом думаете?

- Это вопрос индивидуальный. Мне кажется, оптимальный вариант, когда человек сначала получает светское образование, а потом - духовное. Сам я, уже поступая на мехмат, хотел быть священником. И рассматривал мехмат как необходимую ступеньку для подготовки к священству. Для меня это было особенно важным, потому что я священник в четвёртом поколении. Я хотел быть священником не потому, что у меня прадед, дед и отец священники и других вариантов нет. Мне было важно убедиться, что это твёрдое, осознанное, проверенное временем желание.

С другой стороны, есть плюсы, когда раньше становятся священниками. Эти батюшки более молодые, энергичные. В каком-то смысле им легче. Поэтому я рассказал об оптимальном для меня варианте, а судить, как должно поступать другим, я не готов.

- С матушкой Екатериной, которая оканчивала ПСТГУ, вы познакомились, когда учились уже в Свято-Тихоновском университете?

- Нет, мы познакомились на встречах, посвящённых студенческой поездке на Валаам, в которую ездила моя старшая сестра. На следующий год уже ездили вместе на Валаам. Но прошло ещё несколько лет, прежде чем я пригласил её в первый раз на концерт. Это был концерт в Рахманиновском зале Московской Консерватории, проходил 4 сентября. А когда исполнилось 15 лет этому событию, мы сходили в этот же зал на другой концерт (улыбается).

- Вы отец шестерых детей. Хотите ли вы, чтобы они поступали в МГУ?

- Моя старшая дочь пока учится в 8 классе. Не думаю, честно говоря, что она захочет поступать в Московский университет. Мне кажется важным, чтобы у детей сформировалось своё твёрдое желание. Понятно, что родители должны помочь, направить, поддержать. Для моего папы было неожиданностью, когда я сказал, что хочу поступать в МГУ, но он меня поддержал.

Священномученик Владимир Амбарцумов на иконе Собора новомучеников и исповедников Церкви Русской

- Как влияют на общение с детьми традиции многодетной священнической семьи, в которых вы сами были воспитаны? Что из этих традиций вы сохраняете в своей семейной жизни?

- Когда эти традиции впитаны в детстве, иногда их сложно даже различить. В нашей семье были традиции, связанные с мерой поста, с посещением богослужений. У моей супруги неверующий отец, а мама пришла к вере в начале 1990-х годов, поэтому в смысле церковного быта мы воспитываем своих детей примерно так же, как рос я. Мы продолжаем окормляться у того же священника, у которого я в первый раз в шесть лет исповедовался.

- А есть любимые традиции или праздники?

- Самая яркая - традиция рождественских ёлок, которые проводились ещё в квартире у отца Глеба, когда он был жив и когда была в силах бабушка Лида, впоследствии монахиня Георгия. Собирались все дети - мои отец, дяди и тёти - с семьями. Сейчас мы все - мои братья и сёстры с семьями - собираемся в квартире моих родителей праздновать Рождество Христово с подарками, с застольем, с детскими играми.

- Ваш дядя протоиерей Кирилл Каледа служит в храме на Бутовском полигоне. Это тоже помогает хранить память о священномученике Владимире?

- Да, именно там был расстрелян отец Владимир Амбарцумов. Поэтому ещё одна важная семейная традиция - патриаршая служба на Бутовском полигоне, которую мы стремимся не пропускать. И когда в Зачатьевском монастыре появился храм в честь священномученика Владимира, мы на день его памяти собираемся там.

Беседовала Мария Разгулина

Фото Серафима Томачинского