В рубрике "Творчество наших" пополнение. Свой рассказ на суд публики представляет Александра Килина
Рассказы краеведа Александры Килиной, один из которых мы публикуем сегодня, основаны на реальных историях жителей поселков нашего городского округа. Изобилуя деталями, создавая живую картину быта, они напоминают художественные зарисовки, в нескольких штрихах воплощающие яркий предметный мир и передающие непрестанное течение событий. Темами первой новеллы своеобразного цикла Александры Георгиевны стало рождение новой жизни, и парадоксальность обстоятельств, окружающих это явление.
Если Вы творческий человек, присылайте свои работы на наш электронный ящик. Предпочтение при размещении на странице рубрики будет отдаваться работам, связанным с городами, названия которых чаще всего фигурируют в заголовках наших материалов и новостных статей: это, конечно же, Верхняя Пышма, Среднеуральск и все наши поселки, которые входят в состав городских округов.
Напомним, что свои работы (стихи, прозу, рисунки, фотографии, видеоролики, фильмы, музыку, песни) Вы можете присылать на govp@mail.ru
***
Девочка появилась на свет вечером звонкого весеннего дня в… бане. Дом в то самое время был полон гостей по причине праздника. На этот случай вынесли в сарай железную кровать с периной и грудой подушек, самодельный шкаф и небольшую тумбочку. Освободившееся место заняли два больших стола из грубо сколоченных досок. Проблему стульев решили так же просто: между самодельными табуретками положили длинные доски, покрыв их половиками.
Гулянье вскладчину шло своим ходом. Пока никто еще не перепил, но брага сполна лилась в граненые стаканы. На двух столах с небогатой деревенской закуской стояли розовый винегрет, тёртая белоснежная редька со сметаной, квашеная капуста и отварной рассыпчатый картофель. Картину дополняли пироги с разной начинкой.
Когда темно-зеленый эмалированный чайник опустел в очередной раз и мать вышла, чтобы его наполнить, она почувствовала нечто такое, что можно назвать одним словом: «началось». Передав наполненный брагой чайник гостям, быстро вышла на крыльцо вдохнуть свежего воздуха. Ее длительное отсутствие заметила, пожалуй, только бабушка.
Не желая нарушать общего застолья, догадливая женщина увела мать в топленную накануне баню, усадила там на лавку. Сама же развела бурную деятельность. Воду в колоде нашла едва теплой, а ее количество недостаточным, потому сбегала несколько раз до колодца. Приговаривая слова о том, что ягодка не отпадет, пока не созреет, ловко выгребала из печки золу, щипала лучину, накладывала сухих березовых дров, которые вскоре дружно взялись огнем.
В бане пахло дымом. Солнце весело смотрело в небольшое квадратное оконце, освещая тот самый угол лавки, где сидела роженица. Схватки то заставляли ее корчиться от боли, то давали отдохнуть.
Шум гулянки все отчетливее доносился до бани: играла гармошка, каблуки стучали по полу, отплясывая незамысловатый танец. Кто-то хмельным голосом затягивал песню.
Гости, занятые сами собой, не замечали отсутствия двух женщин, хотя бабушка время от времени обнаруживала себя. «Пусть гуляют на здоровье, праздник на то и дан людям, а вот молоденькую фельдшерицу Зою надо бы позвать, хотя толк от нее вряд ли какой выйдет», - решила-таки бабушка, проходя в очередной раз путь между домом и баней. Через какое-то время ей удалось незамеченной выбраться на улицу.
Фельдшерица оказалась дома. Она крутилась перед зеркалом в пестром платье из крепдешина. Тугие косы были уложены корзиночкой и украшены двумя маленькими белыми бантиками. «Как знала, собралась. Совсем девчонка, одно, что выучилась», - подумала бабушка. Так оно и вышло: сообщение вовсе не обрадовало девушку.
Дав согласие непременно быть, она схватилась за учебник. Родов ей еще принимать не приходилось. Для уверенности долго листала книгу, тупо глядела на нужную страницу, но ничего так и не прочитала. Не зная, как преодолеть брезгливость и страх, захватила белый халат и отправилась на вызов. Теплый весенний день, обещавший быть таким хорошим, превращался для неё в кошмар. Тем более что первые роды могли затянуться, а она не только не повидается с подругами, но и может опоздать вечером на свидание.
В бане уже было все налажено. Едким дымом не пахло, дрова прогорели, отдавая свое тепло воде. Потолок, лавки, пол – выскоблены и вымыты. Узел с простынями, полотенцами и пеленками висел на крючке. Однако ребенок медлил со своим появлением на свет. Схватки все более усиливались, промежутки между ними становились короче, крики роженицы громче.
Фельдшерица нашла положение вполне естественным и, полагаясь на благоприятный исход дела, отправилась попить чаю с пирогами. Мать же, тем временем, не находила себе места: на полке ей казалось жарко, на полу – прохладно, на лавке – неудобно. Солнце уже перестало заглядывать в окошко, отчего бревенчатые стены бани и просмоленный потолок помрачнели. Мать, понимая, что в таком деле надо полагаться только на себя и свои силы, то обретала уверенность, то утрачивала ее.
Фельдшерица, напившись чаю с пирогами, болтала на завалинке соседнего дома с подругой, временами омрачая свое настроение предстоящими родами. Бабушка же, не раз видавшая этот процесс и участвовавшая в нем сама, для уверенности сбегала еще и за все знающей и умеющей Петровной. Та, заприметив уже появившуюся головку ребенка, быстро дело взяла в свои руки. Руки же эти были надежные: она умела править людям спины и животы.
Когда фельдшерица появилась в дверях бани, Петровна уже бойко руководила процессом, заслонив собой всю обозреваемую картину. Одобряя действия роженицы, приговаривала: «Давай! Давай!».
Все шло благополучно, и фельдшерица устыдилась своей беспомощности. Вскоре баня огласилась детским плачем. Оглядев появившегося на свет младенца, Петровна нашла его вполне жизнеспособным. Через какое-то время девочка, уже чистая и запеленанная, с жадностью сосала, но не материнскую грудь и не соску. Она сосала завернутый в несколько слоев марли и завязанный сверху небольшой мешочек, в котором был нажеванный и смоченный слюной беззубого бабушкиного рта хлеб. Голод был утолен, началась самостоятельная жизнь.