Дознание — сила
20 лет общество «Мемориал» проводит конкурс исторических исследований «Человек в истории. Россия — XX век». Его цель — заинтересовать школьников так называемой историей повседневности, судьбами обычных людей в контексте грандиозного и страшного времени. Всего в конкурсе поучаствовали уже около 50 тысяч старшеклассников.
Последние три года церемония награждения победителей сопровождается истерическими сюжетами по федеральному ТВ и акциями ряженых патриотов. В 2016 году активисты Национально-освободительного движения (НОД) облили зеленкой председательницу жюри Людмилу Улицкую.
В 2017 году в региональные министерства и комитеты образования звонили якобы из федерального Минобра и требовали не пускать школьников в Москву. В нескольких регионах чиновники поверили пранкерам, и семеро победителей действительно не попали на церемонию.
В этом году награждение проходило 25 апреля. В Москву приехали 43 победителя из 24 регионов (всего на конкурс прислали 1647 работ). Все развивалось по уже привычному сценарию: пикеты активистов НОД и движения SERB, фильм «России 24» о «современных иудах». Но уже через несколько дней началось небывалое: к преподавателям этих школьников — от Поморья до Алтая — начали приходить сотрудники местных администраций и управлений ФСБ. Точно известно, что такие беседы синхронно прошли в 11 регионах.
— Некоторые учителя звонили нам с чужого телефона, настолько они были напуганы, — говорит руководительница конкурса Ирина Щербакова.
Визиты проверяющих продолжались весь май. 4 июня «Мемориал» публично заявил о давлении на учителей. В обществе предположили, что это «не местная инициатива, а централизованное указание».
По информации «Новой газеты», как минимум в трех регионах учителям прямым текстом порекомендовали больше не отправлять работы на конкурс «Мемориала».
Во всех регионах проверяющие спрашивали, как преподаватели узнали о конкурсе, как выбирали темы, как проходила поездка в Москву.
— Хуже всего, что в некоторых регионах опрашивали и самих школьников. У нас 40 процентов детей — из сел, поселков, маленьких городов. И вместо того чтобы хвалить, их ругают, — возмущена Щербакова.
Две учительницы согласились анонимно рассказать «Новой газете» о произошедшем. Одна из них перед разговором взяла день «на подумать». «И этот педагог — из самых храбрых», — горько заметили в «Мемориале».
монолог учительницы 1
«Был нарушен порядок. Не знаю, правда, какой и кем установленный»
— К нам пришли из органов образования. Меня предупредили, что нужно будет зайти на перемене в кабинет директора.
Расспрашивали, на каком основании мы участвуем в конкурсе, почему именно эти дети, провожу ли я отбор среди учеников. Просили показать положение о конкурсе и работы. Пролистали. Уточнили, понимаю ли я, что означает моя фамилия. Что я отвечаю за то, что написано детьми.
Очень удивили вопросы: а в курсе ли родители? согласны ли они с тем, что там написано? Ну конечно в курсе, работу по истории семьи невозможно написать без участия взрослых родственников.
Разговор был достаточно лояльный, но, с другой стороны, было понятно, что есть зона умолчания — для чего это нужно? Это нам, естественно, не объяснили. Они забрали работы. Какой-то обратной связи с тех пор мы не получили.
Два года назад у нас уже была некрасивая ситуация, когда ребятам запрещали ехать на церемонию награждения. Поэтому сказать, что в этот раз было какое-то суперудивление, — нет. Но цель [визита] до сих пор непонятна. Эти же работы участвовали и побеждали в других конкурсах, где совершенно другие жюри. Если жюри конкурса «Человек в истории…» обвиняют в том, что они каким-то образом пытаются по-другому посмотреть на исторические события, то к жюри других конкурсов претензий нет — а работы те же самые. (В жюри «Человека в истории…» кроме Людмилы Улицкой и Ирины Щербаковой входят писатель Александр Архангельский, журналисты Николай Сванидзе и Ксения Ларина, общественные деятели Александр Даниэль и Ирина Ясина, историки Никита Соколов, Александр Кобак, Ирина Карацуба и Владимир Козлов. — Ред.)
Я еще не рассказывала своим ребятам об этом инциденте, потому что сейчас хлопотная экзаменационная пора, им хватает волнений. Хотя я знаю, что они следят за информацией о конкурсе и, возможно, видели обращение «Мемориала». Но они разумные дети. Они знают, что не нарушили никакую букву закона. Они умеют с уважением относиться к своему труду — это действительно серьезный труд.
Проверяющие, листая работы, сами удивлялись, что школьники могут так хорошо писать.
Мы не столичный город, мы находимся в той части страны, которая сильно пострадала во время Великой Отечественной, и архивы дореволюционного и даже довоенного периода у нас практически отсутствуют. А XX век — это бабушки, дедушки, прабабушки, прадедушки. Это тот промежуток, который старшекласснику по силам исследовать. Так как эти работы носят локальный характер, они вписываются в категорию работ, которые приглашены к конкурсу «Человек в истории. Россия — XX век». Мне очень импонирует система награждения, потому что главная награда — это поездка ребенка в Москву, где он может послушать лекции интересных людей. Какого-то идеологического или иного давления [на конкурсе] мы не замечали. Всегда очень добрая, теплая атмосфера.
Обвинить в чем-либо меня нельзя: я знаю, что никаких пасквилей на историю страны в работах моих ребят нет. Но вот на директора, которого я глубоко уважаю, воздействие вполне возможно.
И чтобы не было неприятностей у администрации школы, [я не говорю об этом открыто]. Одно дело — если бы я знала, что это коснется только меня. Но мы несем ответственность за тех людей, которые рядом, которые могут пострадать просто в силу своей должности, так как они за любой порядок отвечают. И вот так случилось, что порядок — не знаю, правда, какой и кем установленный — был нарушен.
монолог учительницы 2
«Сотрудник беспокоился о здоровье ученицы»
— В начале мая в школу пришел мужчина, нашел ученицу и стал расспрашивать, как она поехала на конкурс, как ее там встретили, как было организовано передвижение по Москве, не было ли каких-нибудь нападок. Сказать по правде, это было откровенным вызовом. С ребенком так не разговаривают — без законного представителя.
Я узнала об этом от ее мамы и была ошарашена. Мы давно участвуем в конкурсе, но с таким я столкнулась в первый раз.
А дня через четыре позвонили уже мне. Человек сказал, что он из органов. Мы встретились. Он оказался очень воспитанный, интеллигентный. Я рассказала, откуда узнала о конкурсе, чему он посвящен. Сотрудник сказал, что церемония проходила в преддверии 9 мая, и у них была информация, что в Москве возможны теракты, поэтому их интересует, как ребенок поехал, как его встретили. Я объяснила, что родители подписывают соглашение, что разрешают ребенку поехать, или сопровождают сами. Он выслушал, поблагодарил и ушел. То есть его интересовала вот такая сторона медали. Вроде как, с одной стороны, нет ничего страшного: просто беспокойство о здоровье ребенка, об отношении к нему. А с другой стороны, как-то настораживает.
Мне показалось, что сотрудник был некомпетентен, вообще не понимал ничего про конкурс. Я не знаю, что там у них в головах, но работы наших ребят помогают людям находить свои корни. Конкурс «Человек в истории. Россия — XX век» — он столько добра несет. Какие могут быть вопросы?
Я люблю заниматься своим делом, и мне не хочется, чтобы были построены какие-то препоны. Мы живем в такое время, что не знаем, что с нами будет через 5, 10, 15 минут. Поэтому если бы я была уверена, что препон не будет, я бы могла говорить открыто. Но я в этом не уверена.
— Это не просто цензура, — считает Ирина Щербакова. — Это вокруг нас хотят создать такое поле, чтобы мы не могли заниматься образовательными проектами. Хотят закрыть нам путь в школы.
Щербакова рассказывает, что конкурс появился в 1999 году, когда в «Мемориале» поняли:
выросло новое поколение школьников, которые почти 10 лет проучились в новых условиях, по новым учебникам, но никто не представлял, что они думают о российской истории XX века и «тем ли языком мы с ними разговариваем».
— И тогда мы придумали механизм школьного конкурса. Мы не хотели призывать их заниматься историей политических репрессий. Нам было интересно, что они думают об истории XX века вообще. У нас было два условия. Первое — чтобы это были серьезные исследовательские работы, чтобы дети работали с источниками. И второе — чтобы в работе обязательно была человеческая судьба. Надо было возвращать человека в историю, — говорит Ирина Щербакова.
С самого начала в конкурсе участвовало много школьников из провинции — к удивлению самих организаторов.
— У «Мемориала» и возможностей тогда особенных не было, чтобы распространять информацию. Но постарались наши координаторы в регионах, сработало сарафанное радио, — вспоминает Ирина Щербакова. — Дедлайн у нас 10 января, и первые годы мы получали такие письма: «Мы опаздываем, потому что у нас печатная машинка только в соседней деревне, а нас занесло снегом». С почты мы возили работы на санках…
По словам Щербаковой, пик популярности конкурса пришелся на середину нулевых, когда старшеклассники присылали до трех тысяч работ в год.
— Совпало три фактора: уже появились компьютерные возможности, но еще были живы свидетели ключевых событий XX века, и при этом историю не начали превращать в поле идеологической битвы, — объясняет руководительница конкурса.
В «Мемориале» предполагают, что из-за оказанного давления некоторые педагоги, вероятно, больше не будут отправлять работы своих учеников на конкурс. Но известно и о нескольких учителях, которые сказали проверяющим, что не перестанут сотрудничать с «Мемориалом», потому что конкурс нравится их ученикам и важен для самих преподавателей.