Выстрел и эскалация: что кроется скрывает политическая риторика Запада
Ситуация с нынешнем напряжением между Россией и НАТО в отношении Украины, с моей точки зрения, представляет собой некую загадку. Ситуация с нынешнем напряжением между Россией и НАТО в отношении Украины, с моей точки зрения, представляет собой некую загадку.
По крайней мере, я не могу анализировать то, как оформляются переговоры Макрона с Путиным, потому что это еще плюс одна загадка. С моей точки зрения, вся ситуация в геополитическую картину прекрасно вписывается, а вот решения, колебания, договоры, переговоры, требования и так далее; наши требования к Западу и их взаимные претензии — все это представляется мне некоей тайной.
Собственно, Макрон, который ни за что не отвечает, и, который максимум что мог бы сделать, это вообще пообещать Путину выйти из НАТО и создать, предположим, некую систему европейской безопасности. Даже, если нечто такое и было бы озвучено, то рассуждать на тему такого фундаментального фактора, как выводить России войска из Белоруссии или нет… Вся история с эскалацией полна подобного рода несуразностями. То есть микроскопические факторы вдруг приобретают фактор глобальных. Последние же обмениваются на некую сиюминутную полемику или переговоры по вопросам каких-то первостепенных экономических тем.
Учитывая вышеизложенное, мне представляется, что комментировать это событие осмысленно попросту невозможно. Все, что я могу — это набросать некий фрейм того, что происходит.
Первое. На самом деле, не очень понятно, почему вопрос о жестком ответе Украине втсал через семь лет после сознательно свернутой Москвой проектов «русской весны» и проекта «Новороссия», когда эта тема была отложена. Якобы в связи с хитрым планом. На самом же деле она просто была снята с повестки. То есть, очевидно, что никакого хитрого плана попросту не было, иначе вся эта ситуация попросту не возникла бы в принципе.
Решение остановить план «русской весны» было стратегической ошибкой. Либо же неким подвохом, обманом, а то и предательством со стороны ответственных за это людей, которые ввели в заблуждение президента относительно каких-то фундаментальных элементов.
Но если тогда нас пытались заставить поверить в хитрый план, которого не было, а имела место ошибка, а в худшем случае — предательство, то сейчас, когда нам кто-то что-либо говорит относительно той же самой ситуации, например, что война непременно будет, либо же, что мы признаем Украину, либо же, что мы ее не признаем. Все это может измениться ежесекундно. На мой взгляд, в этом случае никаких достоверных вещей нет.
Принципиальным вопросом является, кто именно начал конфликт, запустил процесс эскалации. Мы, которые выдвинули Западу претензии Западу относительно расширения НАТО на восток, который как делал это, так и продолжает данный процесс. Байден продолжает этот процесс более жестко и агрессивно, в духе своей либеральной глобалистской позиции.Меняется скорость, стиль, напряженность, но заданный ранее тренд остается прежним.
И почему именно сейчас относительно его мы вдруг решили выразить возмущение? Почему этого не произошло ранее? Почему мы не освободили Украину в 2014 году, когда для этого имелись все предпосылки?Кажется, что появилось что-то новое? Но это совершенно не так. Геополитические модели все те же самые.
То хитрый план говорит нам, что необходимо присоединять, другой хитрый план вторит ему и утверждает, что в этом нет необходимости. И вот теперь этого хитрого плана нет.
И вот мы снова возвращаемся к вопросу: а кто же начал?
Запад ли вместе с новой администрацией Байдена чрезмерно надавил, либо же Путин вдруг решил проснуться и вернуться к теме «русской весны» и русского мира, которая была свернута в 2014 году. Это уже, если угодно, военная тайна. Потому что официальная позиция Кремля меняется почти каждый день, причем изменения являются не принципиальными, они больше касаются нюансов. То война с Украиной при тех или иных обстоятельствах может разгореться, например, если она вступит в НАТО, то военного конфликта не будет ни при каких условиях. То есть наша позиция колеблется, как будто мы что-то скрываем. А мы действительно скрываем. Но мы можем скрывать как решение, так и его отсутствие.
Информационная маскировка со стороны Москвы может быть разной. Она может скрывать решимость. Она может скрывать отсутствие решимости. Она может скрывать готовность. Она может скрывать колебания. То есть все, что угодно. Этого никто не знает. А ели кто и осведомлен, то разглашать военную тайну было бы равносильно преступлению против государства.
Второй момент: чего хочет Запад? На мой взгляд, здесь все яснее. На самом деле, он просто придерживается атлантической геополитики, согласно которой главным врагом является любой центр силы, который ограничивает глобалистские интересы западной гегемонии. Этим фактором на сегодняшний день, безусловно, является Россия Путина и Китай Си Цзиньпина. Поэтому Запад строго и последовательно по учебникам в своей атлантической геополитике использует все возможности, чтобы сдерживать Россию и Китай, организовывать против нас военные и локальные союзы, чтобы воевать чужими руками, провоцировать определенные трения по границам. Будь то Тайвань, Тибет, Украина, Крым, Кавказ, Грузия и так далее. То есть то, что окружает нас и Китай. Это происходит последовательно и, честно говоря, открыто. То есть здесь нет никаких подоплек: Запад открыто стоит на своей позиции и будет продолжать вою линию.
А вот решится ли Запад на организацию пожара, например, путем подталкивания Зеленского к началу так называемой очередной «контртеррористической» операции в Донбасе, то есть к зачистке, карательным действиям?
Но вот до какой степени Запад действительно этого хочет? Этого тоже никто не знает.
То же самое и с Макроном. Во-первых, от него ничего не зависит. Во-вторых, он ничего не решает. В третьих-он ни на что не влияет. В-четвертых, он может говорить все, что угодно. У него на носу выборы, и потому он может говорить все, что угодно. Его популярность крайне низка.
Резюмируя, могу сказать, что до первого настоящего выстрела, либо же его отсутствия, мы ничего не узнаем. Кто был инициатором этой эскалации, кто выставил реальный ультиматум: мы или Запад.