«Художник» и его краски: почему из сериала не получился шедевр?
Телесериалы для жителей нашей страны начались вовсе не с «Рабыни Изауры». Были до нее «Адъютант его превосходительства», «Семнадцать мгновений весны», «Место встречи изменить нельзя» и много-много других замечательных фильмов. Выход каждого из них был всенародным событием: улицы пустели, преступность падала, вся страна собиралась у голубых экранов. Сейчас не в пример тем годам выбор сериалов огромнейший, идут они не только на телеканалах, но и на интернет-платформах. Но как разобраться, что именно смотреть, не жалея потом о потраченном времени? В подсказку читателям «СЧ» решила открыть новую рубрику о кино. Мнением об одной из недавних телепремьер в ней поделилась Ольга Петрова.
«Художник» уже называют сериалом года на «России 1». Видимо, более ярких премьер в декабре не планируется. «Шаляпин», скорее всего, выйдет уже в 2023 году.
Многие зрители, выросшие в Советском Союзе, сейчас с удовольствием смотрят фильмы о 40-70-х годах, и сценаристы активно этим пользуются. По идее, в «Художнике» есть все для успеха: эпоха, место действия Москва, детективная история, неоднозначные характеры героев, прекрасные артисты, эти роли исполнившие, — но на сериал года, на мой взгляд, он все равно не тянет. Давайте разберем, почему.
В фильме слишком много ненужных смертей, которые не толкают сценарий вперед и не объясняют дальнейшее поведение героев. Пыталась подсчитать количество убитых и не смогла. К концу фильма остаются лишь пять действующих лиц, имена или прозвища которых нам точно известны. Такое ощущение, что есть некое правило в духе КВНовских стэмов: на сцене всегда должно быть одинаковое число персонажей. Новые не появятся, пока не убьют старых. Убили одного бандита — ррраз, на его месте вырос другой.
Совершенно нелепая смерть Димы Мальчика. Может быть, она нужна по сюжету, чтобы у муровцев появился личный мотив быстрее найти бандитов из «Мертвой головы»? Но зачем тогда в предыдущих сериях развивать любовную линию, этот намечающийся роман Димы с девушкой-милиционером? Чтобы потом убрать из сюжета обоих? Диму убили, а она уволилась из милиции. Сценаристы тянули время?
Или история с одноногим фронтовиком Николаем. Мы идем за ней и куда приходим? В тупик. Его тоже убили, и тоже как-то нелепо. На протяжении нескольких серий я даже думала, что это он Художник. Неглупый человек, с характером. Могли же и художественные таланты в нем обнаружиться. Но нет, он оказался просто соседом Светы. Всю историю вполне можно было бы уложить в 12 серий.
Что подкупает: нет деления героев на черных и белых, во многих бандитах проступают человеческие черты, в сотрудниках органов — червоточины. Та же Люся-не-женюся героиня и не отрицательная, и не положительная. Многие ругали Марину Александрову за эту роль, в начале меня она тоже раздражала, но к концу сериала я как-то смирилась с выбором режиссера. Все-таки смогла она сыграть женщину, которая потеряла себя в вихре военного времени, запуталась в мужчинах, но несгибаемость характера сохранила. Когда, сбежав от Ливера и Дракона, она перестала строить из себя такую оторву, как-то сразу роль у Александровой «пошла», и появилась достоверность.
Александр Горбатов в некоторых сценах, особенно когда он смотрит из-под кепки долгим взглядом в камеру, напоминает молодого Баталова. Хотя такого обаяния, как у Баталова, там, к сожалению, нет.
Безусловно, хороши Смоляков и Мерзликин. К Смолякову, по-моему, уже приклеилось это амплуа справедливых следователей, которые понимают, что «есть правда и есть закон», и не всегда это одно и то же, и каждый раз нужно заново делать выбор. И лично для меня — майор Ефимыч лучший и центровой персонаж этой истории. У Горбатова (хоть его фамилия и первая в титрах) перетащить одеяло на себя и переиграть Смолякова так и не получилось.
Очень понравилась сцена, где к Ливеру приходит Дракон, а тот сидит себе, пьет пиво. Хладнокровно, спокойно, не расплескав себя ни на грамм, разговаривает с Драконом Ливер, и это такой «шепот, который послышнее крика будет». Здесь сила во взгляде. Правда, к концу фильма и Ливер «размокает», становится каким-то уставшим бандитом-философом.
Не понравился образ Москвы — ну что это за поселок городского типа? Даже в 1944 году Москва, несмотря на маскировку и разрушения после авианалетов, все равно выглядела как столица. Причем дома снаружи показывают маленькие, а коммунальные квартиры в них огромные: и кухни, и комнаты. Городские дворы почему-то похожи на лесополосы, где удобно укрываться для слежки и устраивать погони со стрельбой.
А нарисованная картинка Лубянки? Неужели сложно было сделать несколько вариантов: чуть-чуть с другого ракурса, при другом освещении, цвет неба поменять, птиц, которые бы не летели все время в одну и ту же сторону? То есть где-то в мелочах — в костюмах, в интерьерах — видна детальная проработка, а к тому, что однозначно бросается в глаза, нельзя было отнестись посерьезнее?
Есть в фильме ситуации, которые по законам военного времени ну никак не могли случиться, и от этого теряешь доверие к сериалу. Ну ладно мы, выросшие на советских фильмах, какие-то вещи знаем, а если школьники, студенты это будут смотреть, решат, что так оно и было? Украл цыган баранов, следователь его пожурил и отпустил в надежде, что тот станет его информатором. А потом в качестве вознаграждения за ценные сведения отдал воровской общак. Не в родную милицию, а цыганам!
Тем не менее есть что-то такое в сериале, что затягивает. И разгоняться он начинает только к концу. Но там опять множество смертей. Даже странно, что герой Добронравова — чекист Миша — уцелел в этой сценарной мясорубке. Остался без ответа вопрос: как возник Вагнер? Что заставило главного злодея фильма совершать все эти преступления? Как на протяжении десяти лет — с 1935-го, когда о нем стало известно гэбэшникам, до 1944-го его никто не раскусил? И еще — финал намекает на второй сезон? Помните, в последнем романе про Фандорина «Не прощаюсь» есть фраза о том, что взрыв был такой силы, что никаких останков Эраста Петровича не нашли. И здесь тело главного персонажа не обнаружено. Сценаристы не рубят концов и оставляют себе возможность продолжить историю? И мы не прощаемся со всем этим уголовным миром послевоенной Москвы?