Группа "Фонтан" о красивом шуме и песнях на испанском
Группа "Фонтан" – молодая команда из Москвы, играющая мелодичный инди-рок с элементами панка и шугейза. В этом году музыканты выпустили дебютный альбом Days of Fear, где гаражное звучание сочетается с нежным женским вокалом и песнями на испанском языке. Коллектив существует всего два года и уже успел посетить с гастролями крупные города России и Европы. Участники группы Варя Гурова и Демид Мирошниченко поговорили с корреспондентом m24.ru о гаражном роке, эстетике грязного звука, экзистенции и испанской публике. Спецпроект m24.ru "Делитесь музыкой": пусть мир вас услышит – Расскажите, пожалуйста, о ваших песнях. О чем вы хотите рассказать этому миру? И почему некоторые из них написаны на испанском языке? Демид: Многие песни сочинил наш прошлый вокалист – он из Испании и большой поклонник Альбера Камю. Все песни отражали его переживания, в том числе, относительно жизни в Испании и жизни в Москве. Об этом очень много можно говорить, проще почитать переводы некоторых наших песен с испанского на английский, которые есть на bandcamp. Я лично придерживаюсь такой же точки зрения, которую как-то озвучил Камю во время вручения ему Нобелевской премии: любой артист должен находиться в неотрывной связи с окружающей его средой. То, что есть в наших песнях – это то, что окружает нас всех на протяжении последних двух-трех лет.
– Этим летом вы выступили на фестивале андеграундной музыки "Форма", где вас назвали "открытием". Как вам это удалось завоевать такое определение? Варя: Мы только недавно презентовали альбом, съездили в испанский тур – все это вместе немножко нас отточило, придало уверенности. Это был наш первый крупный фестиваль. С каждым новым концертом ты выступаешь немножко по-новому. Плюс у нас действительно сплоченный коллектив – все это очень важно для любой начинающей группы. – Вы гастролировали по Испании. Московская и испанская публика сильно отличаются? Варя: Всегда по-разному. В Испании, как и во всей Европе, немножко другая концертная культура. Испанцы больше понимают какие-то отсылки в песнях, которые мы делаем – это очень приятно. Как-то раз мы выступали под Севильей на одном заброшенном складе, куда только на машине можно добраться. На концерт пришло всего 11 человек, при этом все люди находились в зале и внимательно слушали. У нас в похожем случае пришло бы человек, например, 20, из которых семь находились бы у сцены, а остальные стояли бы на улице или сидели в баре. В Испании есть некая традиция уважения к музыкантам. У нас она тоже есть, просто пока еще некоторые вещи в российской музыкальной культуре только начинают зарождаться.
Демид: Хочется добавить, что наша испанская аудитория гораздо взрослее. На нас приходили люди, которые были намного старше нас: на вид многим было лет тридцать, а кому-то и пятьдесят. – Думали ли вы исполнить какую-нибудь известную русскую песню на испанском языке? Демид: Идея забавная, но, скорее всего, нет. Испанский был вынужденной мерой, на нем были написаны тексты нашим предыдущим вокалистом. Новый материал будет на английском или русском языках. – Собираетесь ли вы привлекать какие-нибудь национальные испанские музыкальные инструменты? Может быть, кастаньеты? Демид: Когда я спросил Дэвида, нашего первого вокалиста из Испании, нравится ли ему фламенко, он ответил, что ненавидит его даже несмотря на то, что его родители – профессиональные музыканты, играющие именно такую музыку. Фламенко и кастаньеты – это довольно этнический способ придания музыке колорита Испании и прочих латинских народностей. В нашем случае такого колорита предостаточно из-за вокала. В большей степени мы находимся под влиянием американской и английской музыки. – Расскажите, пожалуйста, о ваших музыкальных ориентирах? Как вы пришли в шугейз? Варя: Мы ориентируемся на таких великих музыкантов как Sonic Youth, Dinosaur Jr. или Superchunk. В нашей музыке присутствует некий шумовой бэкграунд – но это не совсем шугейз… Демид: Наши ориентиры – это скорее просто классический инди-рок, который был популярен в начале 90-х. Тогда звучание было немного другое, более грязное. Кульминацией этой музыки стала небезызвестная Nirvana. Нам на определенном этапе все это было очень близким – мы выросли на такой музыке, мы слушали ее.
Варя: При этом мы хотим развиваться, не останавливаться на классическом инди-роке, а попытаться добавить в него что-то новое: немножко авангарда, какие-то синтезаторы. В перспективе мы бы хотели немного разнообразить нашу музыку. Демид: Да, потому что, как мне кажется, московская музыкальная сцена сейчас находится в некой стагнации. Сейчас в живой музыке, по сути, популярно два музыкальных стиля: пост-панк и синти-поп 80-х. Мировая сцена ушла уже далеко. Есть такие исполнители, как St. Vincent, которые сочетают традиции музыки 60-х с электроникой и так далее. У нас такого пока нет. С одной стороны, это немного печально, но с другой – всегда есть, куда развиваться. – Чему посвящен ваш дебютный альбом? Демид: Очень сложно выделить какую-то общую концепцию альбома. Каждая песня – это некий философский манифест. Открывающая альбом песня "On the Road" имеет схожее название с романом Джека Керуака. Речь в ней идет о человеке, постоянно находящимся в пути – это поиск себя или места, где ты мог бы найти успокоение. "Hegemonia" рассказывает о различных устройствах мира: тут и одномерность Маркузе, и спектакль Дебора, и гегемония Грамши. Эта песня про решение изменить мир наперекор несправедливым и доминирующим условиям суперструктуры. В песне "Way out" такие же экзистенциальные переживания, как и в "On the Road": основной смысл песни – поиск выхода из ситуаций любого масштаба, будь то личные отношения или глобальный социальный коллапс. – Почему в названии альбома (Days of Fear – с английского "Дни страха") есть страх? Может ли ваша музыка вообще наводить страх? Демид: Песня "Days of Fear" выбрана заглавной композицией не по музыкальным соображениям, а по идеологическим. Она является квинтэссенцией альбома и того, что происходило с нами за последние два-три года. Может ли наша музыка наводить страх? Не думаю. Мы играем в меру меланхоличный и мечтательный инди-рок. Мало кто вдумывается в смысл вышесказанного контекста. Поэтому появляется некая двусмысленность в высказываниях, что, как мне кажется, здорово. Говорить напрямую нужно уметь, и это, скорее, прерогатива классиков.
– Как-то раз вы обещали подарить гитару одному из победителей розыгрыша билетов на ваш концерт. Кто стал этим счастливцем? Не жалко ли было расставаться с инструментом? Многие музыканты относятся к инструментам как к близким друзьям, у вас есть что-то подобное? Демид: Победителем стал обычный слушатель. После того, как на гитаре был записан один из первых наших треков, я совершенно перестал ее использовать. Поэтому мне было просто приятно подарить этот инструмент, дав ему новую жизнь. У меня есть еще пять гитар: все они имеют некую коллекционную ценность, одну из них – американский Telecaster 90-х годов, я особенно люблю. На ней были сочинены все мои песни, с ней я, пожалуй, не скоро смогу расстаться – и это не потому, что она мой "боевой друг", а потому, что это очень удобный и хорошо звучащий инструмент. Хотя боевым товарищем эту гитару тоже можно легко назвать: ни раз на концертах она прилетала в установку или приземлялась на сцену. Кстати, когда Курт Кобейн разбивал свои гитары, его тоже обвиняли чуть ли не в убийстве, ведь "у гитар есть душа". На что он ухмылялся, заходя в очередной гитарный магазин со словами: "Можно мне, пожалуйста, вот тот Univox? Он хорошо разлетается в щепки".
– Вы участвовали в мини-фестивале "Красивый шум". Можете ли вы сформулировать, чем красивый шум отличается от некрасивого? Вообще, что означает это словосочетание для вас? Демид: Название "Красивый шум" взято из документального фильма Beautiful noise, рассказывающего о shoegaze-dream pop сцене, зародившейся в Англии еще в начале 90-х. Именно такую музыку и можно назвать красивым шумом. Изначально шум воспринимается как что-то немузыкальное, какофония, вызывающая только негативную реакцию. Но есть и приятные проявления шума, например, птицы в лесу, идущий дождь или горящее дерево в костре. Такие звуки, наоборот, успокаивают человека. Как мне кажется, наша музыка и музыка групп, выступающих на этом фестивале, именно такая. Она как будто погружает тебя в дрему (в хорошем смысле этого слова), когда уже не важно, что происходит вокруг, ты просто наслаждаешься сновидениями, плавными и тягучими мелодиями, которые окутывают тебя со всех сторон. – Сейчас очень возвращается мода выпускать музыку на физических носителях: винил, кассеты. А вы планируете делать что-то подобное? Демид: Да, в скором времени наш дебютный альбом Days of Fear, который пока еще можно найти только на просторах сети, выйдет на физических носителях, в том числе на кассетах. Это как некая кульминация нашего двухгодичного-трехгодичного творчества – законсервировать и оставить в памяти. Ну, а будущий релиз, конечно же, хотелось бы выпустить на виниле.
– На каких московских площадках можно услышать шугейз от молодых музыкантов? Демид: Практически во всех центральных инди-клубах Москвы: "ДИЧ", China Town, 16 тонн и так далее. Мы делали андеграундные концерты своими собственными руками, например, на студии Ypsilon или даже в настоящей библиотеке, а также выступали с группами Secrets of the Third Planet и Life on Venus, которые тоже играют шугейз. А на одном из концертов в баре "Архив 13" мы собрали полный зал. – Расскажите о своих музыкальных планах? Какие страны еще планируете посетить? Когда ждать нового турне и есть ли уже какие-то мысли по поводу следующего альбома? Демид: Последние несколько месяцев мы занимаемся новым материалом, хотим сделать новую программу, однако пока этот процесс немного задерживается в связи с поиском нового басиста. Также мы планируем записать и выпустить мини-альбом и поехать в тур. Очень хочется побывать как в дальних уголках России, так и в ближайшем зарубежье.